Читать книгу "Бронированные жилеты - Леонид Словин"

— Еду.

Никола метался между крытым перроном и закусочной. Тускло горели огни. Поверх цепи низких пристроек вдоль взлетного поля слышалось сиплое шипение — там словно разогревался шумный гигантский примус.

Подбежал Игумнов.

— Где?

Никола выматерился.

— На секунду отвернулся, — во рту у Николы была каша. — И с концами…

— Он один?

— С водителем. Водителя я запомнил. Невысокий, с бородкой. Молодой. Похож на латыша… Ты посмотри, что здесь делается!

Площадь перед аэропортом и дальше, у служебных зданий, горбатилась кабинами стоявшего сплошняком автотранспорта. Сотни людей, как пчелы в ульях, переползали от кабины к кабине.

Игумнов оглянулся. На платформе его ждали оперативники. Где-то находилась и Ксения. Люди Желтова разбросаны были по залам.

"Мы ничего не сделаем такими силами", — подумал он.

Никола помялся, он хотел напомнить насчет Истринского райотдела и понедельника, но промолчал.

Впереди он увидел Ксению. На ней были туго натянутые джинсы. Длинные молодые ноги начинались сразу от груди.

Ксения была не одна.

"Похоже, прихватили…" — Парни вокруг нее в любую минуту от слов могли перейти к делу.

Чуть дальше, у машины, стояли две домодедовские проститутки, постоянно прописанные в аэропорту.

— Чао, мальчики, — Ксения увидела приближающегося начальника розыска. — Я тут по другому делу. Правда? — Она просунула руку ему под варенку.

Игумнов и «мальчики» обменялись хмурыми взглядами. Сутенеры повернули к машине, проститутки исчезли еще раньше.

— Клеют? — спросил Игумнов.

— Только не те. Те ищут приезжих. Ненакрашенных. Робких. Странный у них вкус, Игумнов. — Она шла, постреливая глазами. Свежая, молодая. На нее оглядывались. — Не находишь?

Шел второй час ночи.

— "Произвел посадку самолет… рейса… Воронеж — Москва"… — отдалось под крышей.

"Тот же рейс… — подумал Игумнов. — Девчонок подбирают с него, потому что он последний. Городской транспорт прекращает работу, а ждать утра в аэропорту мало кому приятно…"

— Завтра вечером меня с вами не будет, — объявила Ксения. — Иду на свидание.

— Дело хорошее… — Игумнов не отрывал глаз от встречных мужчин.

— Чего ж не спросишь с кем? С Генкой Яриковым. Из общежития… Помнишь? С лимитчиком! Ты меня к нему посылал.

— Друг Мылиной?

— А что?

— Ничего.

У угла здания Игумнов увидел патрульный «Жигуль» Бакланова. С мигалкой и рупором. Рядом желтела милицейская "канарейка".

— Я ему нравлюсь. У меня квартира. Парень он хороший. Вот выйду за него замуж. Будешь моим шафером, Игумнов?

Ее уже снова клеили. И снова не те.

— Девушка, может, поужинаем?

Игумнов подбородком указал на милицейский транспорт.

— Видишь? Кто-то из нас обязательно здесь будет. Если что — подойди…

— А ты?

— Я тоже буду.

Он повернул к платформе. За цепью пристроек снова слышно было сипение гигантского примуса. Откуда-то из-за деревьев блеснули гигантские сполохи.

Рядом с «Жигуленком» возник Бакланов, с ним был второй милиционер — водитель «канарейки». МО-14562 — тучный, в пыльной милицейской форме — застрял в толпе.

Игумнов подошел.

— Я отъеду. На пост, — сказал Бакланов. — Тут рядом. Если что, парень этот — на «канарейке» — подбросит до поста. Тут все равно дорога одна. А там я…

— Надолго?

— Да нет. Только отметку сделаю. Ты уже пошел?

За пригородными кассами обнаруживалось еле заметное людское течение, оно уводило пассажиров к платформе, под крышу, в ночевавшую у перрона первую утреннюю электричку.

Игумнов двинулся со всеми. Странная пара впереди закрывала обзор, в то же время укрывала его от нежелательных взглядов. Пухлая, расплывшаяся женщина суетилась, жевала, заглядывала в темные окна вагонов, ее спутник кашлял — никак не мог перестать, смеялся, хватал и щупал ее сзади.

Несколько человек прошло навстречу Игумнову по обе стороны закрывавшей его пары.

"Вот что плохо, — подумал он. — В голове у меня всегда только одна жесткая схема, в которую я пытаюсь втиснуть возникающие ситуации…"

На скамейке сварливо, по-взрослому, препирались дети:

— Нет, Олечка, это ты сказала…

— Нет ты, дорогая!

Рация молчала.

Гурьбой, неслышно прошли черноглазые, маленькие, в мягких кроссовках юноши и девушки Юго-Восточной Азии, их становилось в Москве все больше, и в ориентировках МУРа на них уже положили глаз.

Сбоку промелькнула маленькая головка, неловкая женская фигурка без шеи. Чье-то задумчивое лицо. Парень, похожий на Дон-Кихота — бородка клинышком, усы, узкое лицо с близко посаженными глазами, — нес сумку с колесиками. Женщина была в сапожках на каблуках…

Игумнов оказался у головы поезда, когда что-то тревожное зыбко колыхнулось в подсознании. Он обернулся. Платформа позади была забита людьми. Сипение работавшего на всю мощь примуса было особенно слышно.

"Какая-то деталь… — Словно что-то коснулось его вдруг. — Знакомая манера носить вещи. Ходить…"

Он повернул назад.

"Женщина, которая шла рядом с этим Дон-Кихотом… Неловко, в сторону наклоненная головка — неумелое кокетство… Кто еще так испортит свою фигуру… Сапожки! Это летом-то! Надя! Конечно! Она смотрела вниз! Дала знак! Не хотела, чтобы он, Игумнов, встретился глазами и все сразу испортил…"

Он уже врезался в вязкую, как болото, едва колышущуюся толпу на платформе.

"Да разве можно было рассказывать ей об этом! Настолько забыть ее натуру! Предположить, что она не попытается помочь — не поедет ночью в Домодедово к этому рейсу…"

Он прижал пальцем манипулятор на рации:

— Быстро к машинам! Парень с сумкой на колесиках. Узкое лицо, бородка. С ним женщина небольшого роста. В сапогах. Перехватывай! Не дай уехать…

Он кого-то толкнул, прыгнул через брошенные кем-то у столба ящики.

В рации слышались голоса. Но Дон-Кихот словно провалился под землю. Прошло несколько минут. Огромный сипящий примус за вокзалом набирал силу, он словно готовился взлететь вертикально.

Игумнов продирался вдоль машин, между таксистами и пассажирами. Заглядывал в лица.

Чей-то голос по рации ударил в самую барабанную перепонку:

— Сейчас отъехал… 40–16 или 48–16. Шофер с бородкой и женщина сзади!

— Ч-черт! — Кто-то толкнул его в плечо. — Куда прешь, лось!..