Читать книгу "Откровения судебного медика - Игорь Гриньков"

— Поэтому, Кема, выходя на кафедру для выступлений, — продолжал я, — ты должна чувствовать себя как укротительница хищников в клетке: неотразимой, уверенной в себе, готовой ответить ударом бича на любой оскал облезлой пантеры или полубеззубого тигра.

Кермен Алексеевне это сравнение понравилось, и она захихикала.

Затем последовал чай. Под чай с сухариками мы с Кермен Алексеевной переговорили о многом.

— Интересное дело, Кермен Алексеевна, получается. Раньше, бывало, два несовершеннолетних балбеса понабивают друг другу, как полагается, морды. А наутро или продолжают поединок, либо братаются. Теперь же вся орава, включая родителей обеих сторон, мчится на следующий день в Бюро судмедэкспертизы «снимать побои». А почему сие происходит, ты задумывалась?

Да мы же теперь правовое государство. И интерес появился материальный: либо получение «отката» с обидчика, либо взыскание через мирового судью финансового ущерба за причиненный физический и моральный вред. Причем речь чаще всего идет не о серьезных повреждениях, что даже не обсуждается, а о пустяковых царапинах и ссадинах, порой почти микроскопических. Вот и весь ущерб: пара оторванных пуговиц да кровавая сопля под носом. До чего желание добиться правды нынче дошло! Измельчал народец, явно измельчал!

Может быть, поэтому и мировых судей развелось чрезмерно? По сути, этот институт снял лишнюю нагрузку с Федеральных судей, и это действительно справедливо. Так оно повсеместно и происходит. Но сколько появилось мелких сутяжных дел, которые раньше решались людьми полюбовно. Два пьяных соседа передерутся между собой из-за пустяка; конечно, речь не идет о ножах, дреколье, топорах и вилах. Утречком разберутся между собой, справедливо решат, что оба были дураками, разопьют поллитровку и расцелуются взасос. Смотришь, стали лучшими друзьями (корешами, кентами, кунаками и т. д. и т. п.).

Сильно возобладал материальный интерес, и появилось непреодолимое желание добиться справедливого, с их точки зрения, возмещения ущерба, выражаемого в денежном эквиваленте, что ведет обоих дураков к мировому судье, где дело может рассматриваться бесконечно долго, потому что правого и виноватого среди обоих, по существу, нет.

А еще существует категория чадолюбивых мамаш, которые сразу тащат своих дражайших отпрысков на экспертизу, появись у них синяк (кровоподтек) под глазом или багровый цвет ушной раковины. Опять же говорю чисто о бытовых делах, когда драки происходят между подростками без злого умысла и без отягчающих обстоятельств: грабежи, разбои, избиение группой лиц.

В бытность пацаном мне также приходилось получать по физиономии, но даже под пыткой я не сказал бы родителям, что следы побоев на лице оставил Валерка или, скажем, Володька. Западло это считалось.

О многом интересном и животрепещущем переговорили мы с Кермен Алексеевной в тот зимний вечер за ужином. О странном явлении, когда молодежные банды юристы и журналисты очень деликатно величают неформальными юношескими группировками с антисоциальной направленностью. Об отношении некоторых представителей закона к нашим экспертизам.

Как-то в перерыве судебного заседания одна чересчур нервная прокурорша заявила мне:

— Мне не нравится ваша экспертиза!

Пришлось объяснить даме, что экспертиза — не девушка, она не может нравиться или не нравиться. Она должна быть, прежде всего, объективной, а если по каким-то причинам это не так, то это уже и не экспертиза или дефектная экспертиза. Если какая-то из сторон процесса считает, что она не объективна, то надо конкретно указать на те несоответствия закону, которые, по ее мнению, имеют место быть. А то интересная картина получается: если экспертное заключение подтверждает версию обвинения — оно хорошее; если нет — плохое, вызывающее сомнение. Оценка экспертизы должна производиться не в терминах «любит, не любит», а в правовой медико-юридической плоскости.

Мне, например, до сих пор непонятно, почему судебно-медицинского эксперта, вызванного в судебное заседание, усаживают за одним столом с представителем государственного обвинения? Ведь на моем «веку» было немало прецедентов, когда благодаря квалифицированно проведенной экспертизе подсудимого оправдывали, поскольку его вина не подтверждалась экспертными исследованиями…

Затронули мы и злободневную тему — массовый отъезд наших соотечественников в первопрестольную (она же белокаменная и златоглавая), одним словом, в столицу нашей Родины Москву. Словно «черная дыра», она втягивает в себя и все лучшее, что есть в республике, и всякую накипь. Совсем как в песне-частушке стиляг конца 50-х годов:

Все чуваки давно схиляли в Лос-Анджелес,

И там для них лабает джаз.

Если этот процесс будет продолжаться в таких же масштабах, то скоро в Калмыкии совсем не останется дееспособных, самодостаточных людей, которым необходимы условия для самореализации и которые могли бы принести пользу своей малой родине.

Понятны мотивы, когда люди из депрессивного региона уезжают, чтобы элементарно заработать на кусок хлеба и прокормить семью. Материально-финансовый аспект даже не подлежит обсуждению. Но когда доминирует посыл, что настоящая, полноценная жизнь возможна только в столице, а провинции уготовано лишь жалкое прозябание, это огорчает. Москва стала для многих «землей обетованной», как для евреев Израиль.

Сдается мне, что люди с такими представлениями и в Москве (да и в любом другом месте на планете) не будут жить полнокровно и интересно, ведь ощущение не напрасно проживаемой жизни возникает у человека вне зависимости от места его пребывания, а от внутреннего ощущения душевного комфорта, лада с самим собой. Можно быть счастливым и удовлетворенным, находясь в затерянном в горах маленьком селении, возделывая свой виноградник, то есть делая полезную, осмысленную, действительно нужную работу, наблюдая, как растут твои дети.

Насмотрелся я на москвичей, задроченных бессмысленной суетой, транспортными пробками, переполненными вагонами метро, тратящих по 3–4 часа в день на дорогу от дома до работы и обратно, взмыленных и остервеневших от сумасшедшего ритма, не имеющих возможности перевести дух и просто расслабиться. В Москве надо работать, не думая ни о чем другом, работать с раннего утра до поздней ночи, с полной отдачей; это потогонный конвейер, выжимающий из человека последние соки. Если кому-то нравится такая действительность, — пожалуйста!

Представление о какой-то особенной жизни в Москве — миф. Нет существа, более несвободного, более ограниченного в своих инициативах, запрограммированного только на зарабатывание денег, причем любой ценой и любым способом, чем обитатель столицы. Времени для созерцания не остается. Москва мне нравится, но я в ней гость. Жить там постоянно мне бы не хотелось. Что касается мероприятий из категории «культур-мультур», то посещение выставки Сальватора Дали в Доме художника на Крымском Валу, рок-шоу «Роллинг Стоунз» в «Лужниках» и концерта Пола Маккартни на Красной Площади я могу себе позволить, не будучи москвичом.

Наверное, на какой-то ветке моего генеалогического древа сидит случайный древний предок — восточный человек, турок или перс, от которого мне досталась склонность к неспешности, к патриархальному, уходящему навсегда в прошлое, укладу; нелюбовь к суетности и к решению искусственных проблем, навязанных нам цивилизацией-прогрессом, которым не должно быть места в простой, нормальной жизни. Мила моему сердцу буколическая картинка, когда двое степенных мужчин, сидя под тенью чинары вблизи чайханы с пиалами в руках, запахнув полы стеганых халатов, прежде чем приступить к деловой части беседы, полчаса отдают неторопливому разговору о детях, родственниках, баранах и верблюдах. А куда спешить? До захода солнца еще так далеко.