Читать книгу "Аспект-Император. Книга 2. Воин Доброй Удачи - Р. Скотт Бэккер"

Генерал Каютас первым заметил столб света посреди шума и криков, посреди бушующего моря шранков с островками северян и лучами света сваяльских ведьм, словно прорывающимися сквозь грозовые тучи и освещающими неиссякаемые воды. Он увидел свет в промежутке между сыплющимися арками стрел и сверкающей струной белого света на южном горизонте…

Там, где должна быть только мертвая земля.

Каютас обернулся к сестре, которая вслед за ним посмотрела вдаль на необъяснимое сияние. Остальные сопровождающие кортеж тоже заметили его, но их тревожные крики не были слышны в звенящем реве.

Серве хватило лишь одного взгляда на уста брата, чтобы понять, ведь они были детьми дуниан.

Она шагнула вверх вместе с ближайшими сестрами.

Пахло палеными змеями.

Сорвил видел, как облака закручиваются в бескрайние косматые диски, пронизанные вспышками внутри и снаружи. А под ногами кружилась земля, видная до мельчайших подробностей, усеянная тысячами тысяч смертельных схваток. Люди, закованные в броню, с криками рубились с несметными полчищами шранков, которые умирали в корчах и судорогах, и на их место прибывали новые. А в воздухе парили женщины, сваяльские колдуньи с длинными шлейфами, распевающие невообразимые песни, которые накаляли все вокруг до белого сияния.

И вдруг что-то подняло Сорвила высоко в воздух, и он дернулся, пытаясь рассмотреть, что…

Богиня держала его в руках и пронесла, как ребенка, через преисподнюю.

– Мама? – ахнул он, имея в виду не ту женщину, что родила его, а божество.

Ятвер… Праматерь Родящих, которая приговорила его к убийству самого смертоносного человека, чтобы пройтись потом по опаленной войной земле.

– Нет, – ответили величественные уста.

Казалось чудом, что она слышит его, настолько оглушительный шум стоял внизу. Рев, исполненный такого буйства, что, казалось, сам воздух сочится кровью.

– Хуже.

– Ты… – ахнул он, узнав женщину под сверкающей вуалью ее красоты.

– Я, – ответила Анасуримбор Серва, улыбаясь с несравненной жестокостью. – Сколько сотен должно умереть ради твоего спасения?

– Брось меня, – прохрипел он.

Она отпрянула от его взгляда, исполненного бешеной яростью, всмотрелась во всепоглощающую тьму, нахмурившись, словно наконец поняла, что держит в своих магических объятиях короля. Сквозь завесы горького дыма он ощущал волны запаха, исходящего от нее: мирру славы и вседозволенности и соленый запах напряжения.

Отпусти меня.

Глава 8

Западное Трехморье

Сложность порождает неясность, которая открывает широкий простор предубеждению и скупости. Осложнение не столько берет верх над людьми, сколько вооружает фантазией.

Айенсис «Третья Аналитика Людей»

Поздняя весна, Новой Империи Год 20-й (4132 Год Бивня),

Нансурия, к югу от Момемна

В Гиельгате на него напали двое грабителей, и Воин Доброй Удачи наблюдал, как пьяные, доведенные до отчаяния люди схватились с человеком, который был их погибелью. Они вышли, пошатываясь, из темных закоулков, от их криков прохожие понижали голос до шепота, боясь быть услышанными. И они ползли по булыжникам и нечистотам, мертвый и умирающий, один вялый, другой порывистый. Он вытер об умершего свою селеукаранскую саблю и успел поднять ее, чтобы отразить их бешеную атаку. Потом перешагнул через споткнувшегося и занес саблю, встречая панический удар второго… от которого на отточенном лезвии кривой сабли осталась зазубрина – тонкая, как кожица на веке.

От этой трещинки сабля сломается, и тогда можно будет вонзить сломанное лезвие в сердце аспект-императора. Он даже чувствовал, как кровь стекает по пальцам, когда удалялся в полный опасностей темный закоулок.

Нечистая кровь. Дурная без всякого сравнения.

Никто не заметил его в окружающей сутолоке и смятении. Он видел себя со стороны, незаметно проскальзывающего сквозь толпы зевак – даже в такие беззаконные времена убийство двух человек – не пустяк. Он шел по лабиринту древних, убогих улочек Гиельгата. Одна из нищенок, когда он прошел мимо суконной мастерской, крикнула:

– Эй, ты! Ты!

Миллион раз он видел эту тоску по радости в глазах нищих монашек.

На землях, по которым он потом прошел, следуя за самим собой, плантации, где трудились рабы, расширились, порядки ужесточились. Он видел себя настолько истощенным, что пришлось прислониться к ограде, чтобы погладить окровавленными руками метелки проса и пшеницы. И Богиня с милостью наблюдала за ним целые века, и это было хорошо.

Он проходил мимо телящейся коровы и опускался на колени, чтобы посмотреть на воплощение своей Матери. Проводил пальцами по последу и мазал кровью мочки своих ушей.

Он находил сбежавшего из дому ребенка, который прятался в заросшей канаве, видел себя, отдающего ему последнюю еду.

– Нет большего Дара, – слышал он свой голос, которому внимали широко раскрытые карие глаза, – чем отдавать до самой смерти.

И он гладил темную от загара щеку, которая была также черепом, гниющим среди сорной травы.

Он видел аиста, парящего в невидимых воздушных потоках высоко в небе.

И он вечно шел по следу человека, идущего впереди, и вел того, кто шагал сзади. Он видел его очертания, черные в сиянии солнца, размытые над возделанными холмами, а когда оборачивался, за спиной темнела его фигура.

И, ступая по его следам, он шел по его пути, в поисках того, что уже прекратило существование со смертью Лжепророка.

Он шагал, пока, наконец, не остановился на возвышении, и впервые вгляделся в стены и улицы, которые видел столько раз.

Момемн. Родной город. Великая столица Новой Империи.

Он видел все закоулки, по которым никогда не проходил. Видел Храм Ксотеи со знаменитыми куполами, слышал мятежные крики, от которых дрожали камни. Видел Дворцовую территорию вдоль стен, выходящих к морю, подернутые дымкой, заброшенные кампусы. Видел сложное строение и мраморную красоту Андиаминских Высот, и взгляд его блуждал, пока не наткнулся на веранду позади тронного зала аспект-императора…

Где в лучах заходящего Дара Ятвер стояла Святейшая императрица.

* * *

Момемн

– Почему матери трудно смотреть на ребенка, который так любит себя? – спросил Инрилатас из тени. И выдохнул с едва сдерживаемым трепетом удовольствия. – Ласкает себя?

Солнечный свет струился сквозь единственное окошко кельи, веером лучей освещая поверхности в дымчатом сумраке. Эсменет видела абрис волос, левого плеча и руки сына. Скорее, ее пугали размышления о мастурбации, а не наблюдение самого акта.

Она посмотрела на него бесстрастным материнским взглядом. Возможно, причина в блудливом прошлом, или он просто изводит ее своими выходками; в любом случае ее это не волнует. Инрилатас уже ничем не может шокировать или смутить Эсменет.