Читать книгу "Мир юных - Крис Вайц"

В обоих уголках ее рта запеклась кровь. Кэт открывает глаза, обведенные красными кругами.

– Джефферсон, – разлепляет она губы. Помолчав, добавляет: – Хорошо выглядишь.

– Ты тоже.

– Неправда. – Лицо у нее кривится, по щекам бегут розовые слезы. – Я выгляжу ужасно. Как покойница.

Кэт поднимает руку, но донести до лица не может.

Я сам утираю ее слезы.

– Никакая ты не покойница!

– Не надо… Не ври. Я знаю. Знаю, осталось чуть-чуть.

Она прижимается щекой к моей руке, и я не отнимаю ладонь.

– Донна… – шепчет Кэт.

– Что Донна?

– Она думает, я тебя не люблю. Думает, я просто… просто…

– Ну-ну, тише…

– Но смотри… смотри, что я сделала. – Кэт меня не слышит. – Пришли эти, спросили, кто пойдет с ними. А она спала.

– И ты вызвалась? Ради нее?

– Не ради нее, – возражает Кэт. – Ради нас. Мы с тобой здесь вместе. Ты ведь ее любишь? Может, вы оба выживете. Возьми меня за руку, – шепчет она.

– Кэт…

– Хочу тебя попросить…

– Проси, о чем угодно.

– Признайся мне в любви. Так, чтобы я поверила. Мне никто не признавался. Говорили, но не всерьез. Я точно знаю. – По щеке скатывается новая слезинка. – Признайся мне в любви так, чтобы я поверила.

Я не сомневаюсь ни секунды.

– Я люблю тебя.

– Я знаю. – Она крепче сжимает мою ладонь.

У меня перед глазами вдруг все плывет.

* * *

– Приведите его, – приказывает островитянам Старик.

Я не хочу вновь ощущать на себе их лапы, поэтому иду добровольно.

– Поразительно, – с улыбкой смотрит на меня Старик. – Как новенький.

– Поздравляю, – говорит Умник. – Ты будешь жить.

Это он мне.

– Проживешь долгую жизнь, – кивает Старик.

– Правда, чтобы полностью уничтожить вирус, понадобится курс лечения в несколько недель, – рассуждает Ум. – Затем…

– Ей. – Я показываю на Кэт. – Дай вакцину ей.

– Это не вакцина… – Умник явно собирается пуститься в объяснения.

– Не важно. Вколи ей эту штуку.

– Поздно, – мотает головой Старик.

– Ее теперь только на свалку, – соглашается с ним Ум.

Старик смеется – короткий, зажатый всхлип.

Умника что, подменили? Как он мог такое сказать?! Старик смотрит на него влюбленными глазами.

– Грубовато, конечно, Эндрю. Но… – поворачивается он ко мне, – по сути верно. Ее лечение оказалось неэффективным.

– Я приготовил вам нужную дозу стероидов. – Умник протягивает Старику шприц.

– Спасибо.

– Схожу за следующим подопытным.

– Вот и правильно, – кивает Старик. – Твоему другу нужно поостыть. Иди. Без меня справишься?

Умник, кивнув, взвешивает на ладони небольшой черный прибор – кажется, электрошокер. Они с Голубоглазым идут к выходу, и тут Ум оглядывается на меня.

– Запомни, Джефферсон, – многозначительно говорит он. – Некоторые должны умереть.

Мимолетная улыбка – и он исчезает.

– Присаживайся. – Старик указывает на металлический складной стул.

Я мотаю головой.

– Да брось. Ты же сейчас свалишься.

Я с трудом пробираюсь к стулу сквозь вязкий воздух и падаю.

– Ты присутствуешь при историческом моменте, понимаешь? – спрашивает Старик.

Нет.

– Это начало возвращения. Когда мы продублируем результаты – твои результаты! – человечество будет спасено.

Сказать мне нечего.

– Не говоря уж о том, что ты проживешь нормальную, долгую жизнь.

– Долгую жизнь?

– Да. Мы тебя спасли. Мог бы хоть поблагодарить.

– Ценой ее смерти. – Я киваю на Кэт.

– Брось. Столько людей умерло! Не будь неженкой. Поверь, если б я не научился обуздывать чувства… – Старик в задумчивости отводит глаза, погружается в свои мысли. Потом, очнувшись, заканчивает: – Меня бы сейчас здесь не было.

Он долго пьет воду, затем берет шприц, который дал ему Умник. Я невольно вздрагиваю, но Старик с улыбкой подносит иглу к своей руке.

– Эндрю такой заботливый. Благодаря твоему другу я скоро смогу обходиться без ежедневных уколов.

– Не понимаю, как вы выжили изначально?

– У меня редкая патология, синдром частичной нечувствительности к андрогенам. Один случай на пятьдесят тысяч. Тяжелый недуг, причем во всех отношениях. Не только физические симптомы… – Он снова уходит мыслями в прошлое, в былые обиды. – Быть не таким, как все, очень тяжело, знаешь ли. Представляешь, с каким отношением к себе мы сталкиваемся?

– Словом… – продолжает Старик, – ничего удивительного, что я занялся исследованиями в области гормонов. И моя устойчивость к… к вирусу, как оказалось, тоже была закономерной. Тем не менее, чтобы не умереть, мне пришлось накачивать себя стероидами. – Он помахивает шприцем, который приготовил Умник. – Результат, конечно, выглядит не особо привлекательно. – Старик тычет в прыщи на лице, усеивающие тонкую пергаментную кожу. – Не говоря уж о высоком содержании кортизола в крови. Кортизол – гормон стресса. Нервы у меня теперь ни к черту. – Он отхлебывает воду. – Порой я хотел все бросить. Но заставлял себя продолжать. Ради всего человечества. И слава богу, что заставлял! Если бы я не выжил… мир бы погиб.

Он выжидательно смотрит на меня.

– Я хочу домой, – говорю я.

– Об этом не может быть и речи. Придется остаться. Ты слишком важен.

– Я хочу домой.

– Теперь твой дом здесь.

Старик вонзает иглу в вену и жмет на поршень.

Донна

Капец. У меня тут настоящая «Зеленая миля» – я завела себе новую подружку, муравьиху.

Познакомились мы… вчера? Она ползла по полу вдоль стены, которая напротив двери в мою камеру. Деловая такая муравьиха, спешила куда-то.

Я ей:

– Ух ты, привет! Погоди! Вот тебе капелька воды. И крошка от батончика. Угощайся. Рассказывай, как дела в муравейнике?

Но подружка вскоре ушла. С тех пор гостей не было. Зато тягучего мрака и бесконечных секунд осталось море.

Наконец распахивается дверь. На пороге блондин-островитянин и Умник. Ничего не понимаю. Ум что, свободен? Никаких цепей не видно.

Блондин. Пора болеть.