Читать книгу "Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти! - Майкл Иннес"

– Наставляет Клэя! – хмыкнул лорд Олдирн. – Это пойдет ему на пользу. Добиться шумного успеха в роли Гамлета в Лондоне и Нью-Йорке – а потом получать наставления от какой-то женщины в любительской постановке. Зачем ему все это?

Этот неожиданный вопрос заставил Готта задуматься.

– Наверное, он поддался величию Скамнума, – наконец предположил он.

– Хм! – недоуменно произнес лорд-канцлер и тут же добавил: – А Элизабет? Как ей все это нравится? Наверное, лестно играть рядом с Клэем?

– Без всякого сомнения, – ответил Готт.

Какое-то время они молчали. Машина мчалась по подъездной дорожке. Им встретился Макдональд, учтиво приложивший руку к шляпе.

– А Тедди? – продолжил «допрос» лорд Олдирн. – Что думает Тедди об этом чрезвычайно разросшемся мероприятии?

Лицо Готта выразило неуверенность.

– Не совсем понимаю, что думает герцог по этому или иному поводу. Я ведь, как вы знаете, дальняя родня Диллонов, так что герцогиню я более или менее могу «просчитать». Но вот герцог ставит меня в тупик. Не хотел бы я вставлять его в роман, даже как второстепенного героя. Он вполне мил на средней дистанции, но весьма утомителен на ближней.

Ответом лорда Олдирна стало молчание. Затем он задал еще один вопрос:

– Вы разве пишете романы?

«Вот черт, – подумал Готт, – недаром ты выдвинулся из всех адвокатов Англии». Ответил он вежливо, но твердо:

– Под псевдонимом.

Однако не так-то легко было отделаться от любопытного лорд-канцлера.

– Под каким же? – не отставал он.

Готт сказал.

– Черт подери, детективы! Ну, полагаю, они вполне соответствуют вашей кропотливой и въедливой работе. Как, впрочем, и моей. И что же пишете сейчас? Вставите в роман описание любительской постановки в Скамнуме?

– Думаю, едва ли это потянет на детектив, – ответил Готт.

Он подумал, что лорд Олдирн был далек от того, чтобы вести себя дерзко. Он просто столкнулся с любопытством, свойственным всем старикам. Однако Готт не любил разговоров о своем хобби. Возможно, стараясь переменить тему, он наклонился и протянул руку к закатившемуся в угол бумажному шарику.

– Что это? – спросил лорд Олдирн.

Готт развернул бумагу и недоуменно уставился на три машинописных строки, красовавшихся на четвертушке листа.

– Опять Шекспир, – ответил он, – вроде наших приветствий пару минут назад. Только это не «Ричард Второй», а «Макбет».

В лорде Олдирне снова проснулось любопытство.

– Читайте, – сказал он.

Готт прочел:

Охрип и ворон,

Тот, что прокаркал с моих стен

О Дункана зловещем появлении.

«Роллс-Ройс» остановился у нависавшей над ним громады Скамнума.

– Любопытно, – произнес лорд Олдирн.

* * *

Половина восьмого вечера. Ноэль Гилби сидел на восточной террасе, поочередно глядя на коктейль, роман «Хендли Кросс» и на своего прежнего наставника, присевшего рядом с кратким «Привет, Ноэль» и с несколько неодобрительной рассеянностью воззрившегося на занимавшийся закат.

– Двенадцатого августа к открытию охотничьего сезона в Кинкрее устраивают небольшое торжество, – нарушил молчание мистер Гилби. – В прошлом году тетя Анна закусила удила, и вересковые пустоши заполнились охотниками, словно туда выехал весь Корпус военной подготовки. Но нынче дядя Тедди настоял на своем.

– Даже так, – отозвался Готт.

– Он вас приглашает, – продолжил Ноэль, повернув книгу, чтобы рассмотреть иллюстрацию. – Поедете?

Готт покачал головой.

– Полагаю, что я буду в Гейдельберге, – мрачно ответил он.

– Хм! – Ноэль явно перенимал манеры лорд-канцлера, подсмотренные за чаем. После паузы он добавил: – Мне подарят новое ружье двенадцатого калибра.

Среди сверстников-технократов Ноэль выделялся своим «эстетизмом». Обычно он только и говорил что о молодых поэтах. Он издавал для них журнал и писал передовицы с обсуждением Андре Бретона и Марианны Мур. Ходили слухи, что он был на чаепитии с мистером Эзрой Паундом. Однако атмосфера Скамнума, казалось, вернула его к «истокам». Он проникся местным колоритом – или тем, что представлялось колоритом его резвому воображению. Он читал Сёртиса и Бекфорда, писал заметки о винтовке Фергюсона. Он говорил со старшим конюхом об уходе за лошадьми. Он часами пропадал в арсенальной, беседуя с ее одноглазым куратором.

– Наверное, какая-нибудь игрушка, – сказал Ноэль и, видя, что эта тема не вызвала интереса, добавил: – Почему вы не взяли коктейль?

– Привычка, – ответил Готт. – Старики в колледже Святого Антония не пьют коктейли перед ужином, и это вошло у меня в привычку. – Он снисходительно улыбнулся своему бывшему студенту. – Я уже в том возрасте, Ноэль, когда привычки берут свое.

Ноэль посмотрел на него с серьезным видом.

– Полагаю, что вы стареете, – сказал он. – Сколько вам лет?

– Тридцать четыре.

– Слушайте! – воскликнул Ноэль. – Вам же скоро сорок.

– Совсем скоро, – холодно ответил Готт.

– Знаете, – начал Ноэль, – по-моему, вам надо…

Он осекся, заметив в дальнем углу террасы фигуру в смокинге.

– Вот идет ваш приятель Банни. Оставляю ученых мужей наедине. Разговор о пунктуации Шекспира пойдет вам на пользу.

– Мой приятель кто?

– Банни. Доктор Банни из Освего, США. Ему не терпится познакомиться с настоящим членом Британской академии. Полагаю, – невинным тоном добавил Ноэль, – что для тридцати четырех лет это неплохо, а? Ну, пока-пока, папуля Готт.

С этими словами мистер Гилби удалился.

Готт подозрительно смотрел на приближавшегося доктора Банни. Тот нес в руках довольно большой черный ящичек, который он поставил на стол перед тем, как обменяться рукопожатием с Готтом.

– Доктор Готт? Рад познакомиться. Меня зовут Банни, Банни из Освего. Мы с вами коллеги в одной большой области. Пусть процветает знание.

– Здравствуйте. Именно так, – ответил Готт, и его лицо приняло улыбчивое, заинтересованное и настороженно-понимающее выражение, являющееся защитой, к которой англичане прибегают в подобных случаях. – Вы приехали из-за пьесы?

– Из-за фонологии пьесы, – поправил доктор Банни. Он повернулся и щелкнул выключателем на черном ящичке. – Скажите «на дворе трава», – тихо произнес он.

– Что-что?

– Ничего. На дворе трава.

– О! На дворе трава.

– А теперь «бежит безвозвратное время».

– Бежит безвозвратное время, – произнес Готт со скрытым негодованием доброго пуританина, принужденного к богохульству.