Читать книгу "Близнецы. Проценты кровью - Андрей Анисимов"

Но Петр Григорьевич и не думал спать. Он в мыслях был далеко в прошлом. Ерожин вспоминал Соню. Вспоминал потому, что сейчас ему это было необходимо. В тот роковой день, когда он оправдал вдову Кадкова и посадил в тюрьму Эдика, начался недолгий роман с генеральской дочкой. Петр Григорьевич прокручивал снова и снова разговор с Соней в день убийства:

«Куда ты положила пистолет? – В ящик».

Почему он тогда пошел напролом? Ведь только дурак мог надеяться столь легко получить признание.

Соня застрелила мужа и призналась с первого вопроса.

«Что будем делать?» – спросил тогда Ерожин. Она ответила: «Не знаю».

Ерожин помнил, как повалил Соню на кровать, как раздел. Он даже помнил упругость ее бедер и запах ее тела. Соня умела отдавать себя. Она делала это немного небрежно и как бы нехотя. После близости с дочкой Грыжина у Петра всегда оставалось ощущение, что он недополучил ее. Соня Кадкова была и развратна, и целомудренна в одно и то же время. Даже слово «целомудренна» к ней не совсем подходило. Она была развратна, оставаясь ханжой.

Ерожин помнил их первый разговор до мельчайших подробностей, помнил причину, почему Соня выстрелила в Кадкова: «Возвращаюсь, он по телефону говорит. Я стою у двери, он меня не видит. Кадков говорил со своей ленинградской любовницей. Певицей Сашей Кленовой».

Соня никогда не называла эту фамилию Ерожину. Однажды они в Москве, лежа на кровати, после долгой и жадной близости, смотрели по телевизору концерт. И вдруг Соня вскочила с постели и, ударив по экрану тапочкой, переключила программу. Пела Саша Кленова. Так Ерожин узнал имя соперницы Сони.

Ерожин был в московской кавартире и видел, как Соня с маленьким кровавым пятнышком на груди лежит мертвая. Это была уже совсем другая женщина, увядшая, с оплывшей грудью и сморщенными сосками. Но лежала в кровати она точно так же, как лежал десять лет назад застреленный ею муж.

Кадков не мог знать, в какой позе нашли его отца. Во время обыска он в квартиру не заходил, а на другой день его взяли. Значит, он выведал у Сони перед смертью все подробности.

Ерожин почувствовал, что Надя хочет сменить позу. Ее коленки устали, и он приподнял голову.

– Спи, милый. Мне удобно, не бойся, – прошептала Надя и, немного подвинувшись, снова уложила его голову к себе на колени.

– Ты там, за рулем, не уснул? – спросил Ерожин Глеба. – Могу километров на пятьдесят тебя сменить.

– Отдыхайте, Петр Григорьевич. Я вовсе не устал и машина классная. Идет как по попутному ветру. Сижу и кайфую.

– Ну тогда кайфуй дальше, – сказал Ерожин и прикрыл глаза. Он представил себе, как Эдик Кадков позвонил в дверь. Соня ждала портниху и открыла сразу. Наверное, она узнала Эдика, побледнела и поняла, что пришел конец. Как Эдик допрашивал свою бывшую мачеху, Ерожин представить себе не мог. Кадков изощренный садист. Такое придумать с актрисой мог только настоящий художник своего дела. Нателле повезло, что осталась жива. Кадков специально подарил ей жизнь, чтобы проучить Ерожина.

«Он и про меня знает все, – думал подполковник и понимал, какую ненависть вызывает у мстительного убийцы. Эдик уверен, что десяти лет сладкой жизни его лишил следователь. – Ему, конечно, мало, что он меня ограбил, «посадил в тюрьму» моего сына. Кадков приговорил меня к смерти, поэтому и стрелял. Спасибо Ларисе. Странная штука судьба. Женщина узнала меня и получила мою пулю. А я бы прошел мимо и никогда бы в жизни не признал свою старую любовь». А вот Эдика Ерожин узнал сразу, хотя видел его всего несколько раз более десяти лет назад. Дело по убийству Кадкова заканчивал Сиротин. Петр Григорьевич уехал в Москву.

Эдик сильно изменился. Он даже не постарел, а стал другим человеком. Тот был самодовольный кот, любящий красиво пожить и пустить пыль в глаза. А сегодня Ерожин видел фанатика. Наверное, навязчивая идея мести нарушила его психику. Теперь это просто машина с двумя программами. Мстить и хватать. Ерожин еще тогда понял, что Эдик озлоблен. Рядом богатый папочка, а он получает крохи! Теперь Эдик богат. У него награбленные деньги, драгоценности отца, но ему, конечно, мало.

– Петр Григорьевич, мы в Питере, – сказал Глеб, завидев знак Санкт-Петербурга.

– Езжай до конца Московского проспекта. Дальше покажу. Остановимся в нашей гостинице. В ведомственной будет подешевле, – ответил Петр Григорьевич и уселся рядом с Надей.

– Ты немного поспал? – спросила жена.

– Я прекрасно отдохнул на твоих чудных коленочках, – улыбнулся Ерожин и поцеловал Надю в губы.

15

Приняв душ и почистив одежду, Глеб почувствовал себя человеком. При моряцкой привычке к чистоте, когда палуба должна быть надраена до блеска, а сам отмыт и выбрит, быт грязного бомжа радовать не может. В ведомственной гостинице МВД Ерожин устроил Михееву отдельный номер. Просыпался Глеб рано, моряк и охотник, он нутром чувствовал утро, даже когда солнце вставало поздно. Покончив с туалетом, Михеев, пока Ерожин с Надей спали, хотел пройтись по городу. Но в дверь постучали. Петр Григорьевич, тоже одетый и побритый, прихрамывая, подошел к креслу и, усевшись, сказал:

– Боюсь за Надю. Не знаю, куда деть жену, пока мы будем играться в наши игры.

– С вашей ногой лучше много не ходить. Поручите мне, что нужно сделать в городе, а сами управляйте отсюда. Чем не штаб? И жена под присмотром, – предложил Глеб.

– Ладно, подумаем. Пока иди в город и купи себе мобильник. Без связи нам нельзя. И карту города прикупи. Вернешься, позавтракаем и обсудим наши действия, – сказал Ерожин и отсчитал Глебу деньги.

– Телефон так дорого стоит? – удивился Глеб.

– Он стоит половину. Другая – твоя зарплата, – улыбнулся Ерожин.

Отпустив Михеева, Петр Григорьевич уселся за телефон. Новости из столицы подполковника порадовали.

Хирург Ермаков сделал Севе еще одну операцию, и Кроткин через сутки ожил.

– Кряхтит, но встает, требует прессу и уже думает о деле. Тебе привет. Можешь считать «Сааб» фонда своей машиной. Сева считает, что ты ее отработал, – весело сообщила супруга Кроткина. Голос у нее настолько изменился, что Ерожин не сразу узнал Веру.

Грыжин тоже от горя немного оправился:

– Эстонцы заканчивают ремонт. Я, «курат», скоро стану заправским чухонцем. Пока ездил с, ними по магазинам стройматериалов, немного выучил их тарабарщину. «Тере» и «айте», это по-ихнему «привет» и «спасибо». Неплохие ребята, твои эстонцы. Не халтурят. Офис у нас, Петро, получается мировой, – доложил генерал.

– Закончат офис, пошли их в мою квартиру. Там после Кадкова работы много, – попросил Ерожин.

– Ладно, выручу. Нельзя же всю жизнь молодую жену отдельно держать, – понимающе усмехнулся Грыжин. – Она и так мне звонила. К тебе рвалась. Я с дуру и сказал, что Кадков подох. Я не сам. Бобров с толку сбил. Давай, возвращайся скорее.

– Я тут тоже время зря не теряю. Первый контракт с новгородским банкиром заключил. Подъемные на расходы имею, – похвастался Петр.