Читать книгу "Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети - Евгений Морозов"

Рами Хури, обозреватель ливанской газеты “Дейли стар”, ехидно отозвался о резком несоответствии идеалистической риторики США на тему свободы интернета и остальной, достаточно циничной, внешней политики страны: “Невозможно принимать всерьез американское или любое другое западное правительство, которое спонсирует [сетевую] политическую активность арабской молодежи, если оно одновременно поставляет деньги и оружие для укрепления тех самых арабских режимов, которые активисты стремятся свергнуть”. Вероятно, Хури недооценивает способность американских дипломатов к самообману. Они относятся к себе очень серьезно, и, вполне возможно, сами верят, что борьба за освобождение интернета, которую по некоторым причинам США ведут лишь за границей, отчасти компенсирует отсутствие заметных сдвигов в остальных сферах американской внешней политики. К сожалению, почти ничто пока не указывает на то, что американской внешней политике достанет добропорядочности и идеализма возвести этот новый сияющий столп: программа по защите свободы интернета в нынешнем виде выглядит скорее как маркетинговый ход.

Недавние события показывают, что озвученные Вашингтоном намерения защищать свободу интернета будут реализоваться в зависимости от политических условий, не имеющих отношения к интернету. Иордания – вернейший ближневосточный союзник Америки – всего за неделю до эпохальной речи Хиллари Клинтон ужесточила законодательство о цензуре в Сети, однако госсекретарь об этом умолчала. Зато она упомянула много других стран, в том числе Узбекистан, Вьетнам и Тунис.

Главная трагедия предложенной администрацией Обамы программы по защите свободы интернета, даже в ее “слабой” форме, в том, что освобождение этого концептуального монстра может сильно помешать достижению американской администрацией других целей. Правительства Китая и Ирана, например, намерены и впредь контролировать национальные сектора интернета – не только из-за опасений, что граждане узнают о действительном положении дел, но и потому, что они считают Сеть инструментом, с помощью которого Америка сеет смуту. И чем прочнее будет это убеждение, тем сложнее будет удержаться от государственного регулирования интернета и надеяться на то, что в его недрах постепенно созреет решимость бороться за демократию. Марк Линч очень точно отметил: “Когда США заявляют иранскому или иному враждебному режиму, что тот должен уважать ‘свободу выражения в интернете’ или ‘свободу соединений в Сети’, режим решает, что Америка маскирует этой риторикой враждебные действия”. В сфере политики сам по себе принцип свободы интернета (как прежде – “войны с терроризмом”) ведет к путанице в головах его сторонников и рождает паранойю у их противников. А это вовсе не то, что нужно американской внешней политике в эпоху Обамы.

Конец американского интернета

Взгляд на концепцию свободы интернета как на удобное прикрытие для смены правящего режима мог бы показаться нелепым, если бы он не был столь широко распространен среди американских лидеров общественного мнения. Подобный кибершовинизм, однако, вызвал неприятности у американских компаний, много лет экспортировавших свободу интернета, пусть и в ее слабейшей форме.

До того как всерьез заговорили о свободе интернета, ни один политический лидер не мог считать пользователей “Твиттера” серьезными политическими противниками. Они казались скоплением скучающих хипстеров, мучимых непреодолимым желанием поделиться планами на день с целым светом. И вдруг эти строчащая в “Твиттер” богема превратилась в Че Гевар интернета. Какой же диктатор захочет иметь дело с батальоном революционеров с айпадами, рыщущих по суши-барам в поисках соратников?

“Веб 2.0” переместился с периферии политической жизни в авторитарных государствах в ее центр не только потому, что роль его усилилась или он приобрел новые возможности для свержения правительств, но и потому, что западные лидеры и СМИ сильно преувеличили его значение и это насторожило диктаторов. Однако значение интернета (во всяком случае, если речь идет о приготовлении нового публичного пространства к принятию демократических норм) можно будет оценить лишь спустя долгое время – и при условии, что правительства воздержатся от трансформации цифрового пространства в соответствии с собственной повесткой дня. Радоваться здесь нечему: за предположительно безвредной цифровой средой, на которую государство, возможно, иначе не обращало бы внимания, сейчас следят пристальнее, чем за антиправительственными выступлениями в реальности. Карлос Паскуаль, американский посол в Мексике и кадровый дипломат с многолетним опытом, рассказал в интервью “Нью-Йорк таймс мэгэзин”: “Если (и когда) в определенной стране… распространяется представление о ‘Твиттере’ или ‘Фейсбуке’ как об орудиях американского правительства… это ставит под удар и саму компанию, и людей, которые пользуются ее продуктами. Неважно, как обстоит дело в реальности… Есть определенная черта, и мы [правительство США] не должны ее переступать”.

Когда люди узнают о таинственной, ничем не подтвержденной роли, которую сыграл “Твиттер” в иранских беспорядках, и секретном сотрудничестве “Гугла” и Агентства по национальной безопасности, а также о зарубежных экскурсиях, которые Госдеп США организует для боссов из Кремниевой долины (они уже посетили Индию, Ирак, Мексику, Сирию и Россию), авторитарным правителям становится не по себе, даже если их сограждане продолжают заниматься в интернете той же ерундой, что и всегда. Единственное отличие в том, что теперь Всемирная паутина воспринимается как своего рода бомба с клеймом “Сделано в США”, которая может подорвать авторитарный режим. Когда дело доходит до интернет-сервисов, требующих бережного обращения, таких как электронная почта, реакция этих правительств не кажется уж очень странной. Как отреагировали бы американские власти, узнав, что многие граждане страны держат электронные ящики на серверах китайского провайдера, поддерживающего тесные отношения с НОАК? Государству не нужно быть авторитарным, чтобы занервничать оттого, что его граждане хранят свои тайны за границей.

Многие правительства только сейчас начинают понимать, насколько тесно их коммуникации связаны с американской инфраструктурой. “Доминирование американских компаний в сфере производства программного и аппаратного оборудования, как и в интернете, дает госорганам США колоссальное преимущество в наблюдении за тем, что происходит в киберпространстве”, – отметил журналист Миша Гленни. Логично, если другие правительства попытаются бросить вызов этому господству. Даже если принцип “информационного суверенитета” (предполагающего, что государства должны на законодательном уровне озаботиться вопросом национальной принадлежности и лояльности тех, кто осуществляет посредничество на их информационных рынках) отчасти дискредитирован тем, что столь много китайских и кубинских чиновников, ответственных за пропаганду, любят о нем упоминать, его значимость должна вырасти относительно роли интернета в международных отношениях. Американское правительство, судя по его нервной реакции на деятельность транснациональных информационных центров влияния вроде “Вики-ликс”, также все сильнее заботится о своем информационном суверенитете.

Учитывая, сколько тратят американские военные и разведчики на исследования и технологии, трудно найти в этой сфере компанию, которая не была бы связана с ЦРУ или какой-либо другой организацией с трехбуквенным названием-аббревиатурой. Хотя руководство “Гугла” не слишком об этом распространялось, сервис Keyhole (предшественник Google Earth), который компания приобрела в 2005 году, разрабатывал венчурный фонд “Ин-кью-тел” – коммерческое инвестиционное подразделение ЦРУ. В редких публичных комментариях представители иностранных спецслужб неизменно называют сервис Google Earth спонсируемым ЦРУ орудием для уничтожения мира. Генерал-лейтенант ФСБ Леонид Сажин выразил разочарование не только России, когда заявил в 2005 году: “Террористам не надо заниматься рекогносцировкой целей. Теперь за них это делает американская компания”. Не вызвало прилива доверия и то, что недавно “Ин-кью-тел” вложил средства в компанию, занимающуюся наблюдением за шумом в “Твиттере”, предположительно для того, чтобы, по словам представителя фонда, разведывательное сообщество получило возможность “раннего предупреждения в отношении того, как развиваются события в международном масштабе”. В июле 2010 года “Ин-кью-тел” и “Гугл” вложили деньги в компанию, занимающуюся мониторингом социальных медиа. Этот шаг вызвал волну слухов и конспирологических предположений. Какими бы ни были мотивы этого шага, он создал впечатление, будто между зловещим ЦРУ и шумом в социальных медиа есть тесная связь. Многие авторитарные лидеры помнят о том, что “Радио Свободная Европа” сначала финансировалось ЦРУ, а также о том, что “Радио Свобода” (Radio Liberty) первоначально называлось “Радио Освобождение” (Radio Liberation). Поэтому опасения, что ЦРУ может иметь отношение к появлению революционных медиа, не лишены основания.