Читать книгу "1612. Все было не так! - Дмитрий Винтер"

В 1688 г. установлен единый государственный тариф на ямские перевозки. При этом почтовые станции обслуживались живущими рядом крестьянами, им давалась в собственность обрабатываемая ими земля при условии, что они должны были давать лошадей всем, кто едет по своим делам[782]. Разрабатывались и законы о защите имущественных прав подданных, что также было достаточно ново для Московского царства; до сих пор только поместья в 1627 г. были объявлены наследственными при условии службы владельцев. Но вместе с тем правительство Софьи не торопилось раньше времени «рубить окно в Европу», превращая еще не окрепшую экономически Россию в сырьевой придаток последней. Напротив, оно стремилось защитить страну от западной экономической конкуренции[783].

Далее, в XVII в. снова имеет место поворот к большей самостоятельности Церкви. Патриарх Никон провозглашал, что «священство выше царства»[784], и Алексей Михайлович при всем своем недовольстве им не мог просто отстранить его, как Иван Грозный, скажем, митрополита Филиппа[785]. Для решения вопроса об отрешении Никона пришлось собирать сначала Поместный, а потом Вселенский собор (с участием греческих патриархов)[786].

С Церковью приходилось считаться и соответственно в ряде областей идти на уступки и правительству Софьи. Так, 24 декабря 1684 г. патриарх Иоаким запретил «игрища» во время святок, особенно пение «бесовских» песен, поскольку к ним «многое сквернословие присовокупляют, и плясанье творят на разжигание блудных нечистот и прочих грехопадений»[787].

А в 1685 г. Софья вынуждена была отказать одному из ближайших сподвижников С. Медведеву в участии в создании университета таким, каким он его хотел видеть – под давлением патриарха, выступившего против этой «искры западного зломысленного мудрствования»; больше всего, возможно, раздражала патриарха независимость Академии от церковной типографии[788]. Впрочем, консерватизм Церкви преувеличен. Так, если еще при патриархе Никоне иконы, написанные по-европейски, уничтожались, то в конце царствования Алексея Михайловича, а особенно после него, в том числе и в 1680-е гг., продолжала широко развиваться светская живопись[789].

Так или иначе, Церковь при первых Романовых отнюдь не была «служанкой государства», но царская власть вынуждена была с нею считаться.

Что скверно – это то, что и теперь, при Романовых, не ставился вопрос о частной собственности на землю для частновладельческих крестьян, равно как и об отмене крепостного права[790]. Далее, как уже говорилось, со времен «Избранной Рады» и до самого 1837 г. не ставился более вопрос о разграничении государственного имущества и частного имущества царской семьи, и все эти два с лишним столетия Романовы раздавали государственные земли как свои. Скажем, в 1619–1620 гг. был роздан чуть не весь Галицкий уезд, в 1680-х гг. Нарышкины (как родственники царя Петра I) получили 2500 дворов и 14 000 десятин земли[791].

Тем не менее, крестьянин в XVII в. не был бесправен и мог за себя постоять. Так, в 1634 г., когда правительство решило наградить участников Смоленской войны, дав им в удел государственные земли под Арзамасом, крестьяне просто прогнали новых хозяев «дубьем». После этого попытки не повторялись[792]. Вообще, власть помещиков над крестьянами была законодательно ограничена. Приведем только один пример: в 1669 г. «Великий Государь указал стольника Григория Оболенского послать в тюрьму за то, что у него в воскресенье на дворе его люди и крестьяне работали черную работу…»[793].

Таким образом, и частновладельческие крестьяне, как и в Европе, имели какие-то, пусть меньшие, чем горожане, и гораздо меньшие, чем бояре и дворяне, права, на которые никому не позволено было посягать. Итак, все сословия («чины», как говорили в Московской Руси) имели какие-то права. Что же касается крестьянской частной собственности, то для торжества ее необходимо было разложение общины, каковой процесс в XVII в. и начался, но пока не успел зайти достаточно далеко[794].

Наконец, необходимо проанализировать и такой аспект, как внешняя политика романовской России. Практически весь XVII век она продолжала оставаться направленной на союз с протестантами против Габсбургов и Польши. В частности, такая позиция сохранялась и в ходе Тридцатилетней войны, которую правильнее назвать «Сорокалетней», ибо, начавшись в 1618 г., она кончилась не Вестфальским миром 1648 г., а в Западной Европе – Пиренейским миром 1659 г. Англии, Франции и Нидерландов с Испанией, а в Центральной Европе – Оливским миром 1660 г. между Польшей, Священной Римской империей и перешедшей в ходе войны на сторону Габсбургов Данией, с одной стороны, и поддержанной англичанами и французами Швецией – с другой.

Так вот, Россия участвовала в этой войне сначала в 1632–1634 гг. (Смоленская война), а потом с 1654 г. Первая война была неудачной, зато вторая началась как нельзя более удачно: в ходе кампаний 1654–1655 гг. русские армии заняли всю Украину, Белоруссию и Литву. Ну, а шведы в 1655 г. оккупировали собственно Польшу.

И тут вдруг Россия в 1656 г. заключила с Польшей перемирие и начала войну со шведами за выход к Балтийскому морю. Итог этого первого с 1613 г. отступления от «прозападной» политики оказался весьма печальным: оправившаяся за два года Русско-шведской войны Польша в 1658 г. возобновила борьбу и перешла в наступление, так что по Андрусовскому перемирию 1667 г. России удалось удержать из всех занятых ранее земель только Смоленск и левобережье Украины с Киевом.

Урок был учтен, и от союза с католическими странами отказались надолго. Как представляется, одна из причин падения правительства Софьи – вообще-то очень дельной и прогрессивной правительницы – в том, что внешняя политика Софьи была направлена на союз с Австрией и Польшей, да и вообще – позиция Софьи была прокатолической. Еще в 1684 г., в ходе переговоров о союзе против Турции, австрийские послы добились признания за католиками в России тех же прав на вероисповедание, какими пользовались уже десятки лет протестанты. С 1684 г. в Москве жили два иезуита под протекцией Венского двора. Приехал и первый католический священник (почти сразу после падения Софьи, в октябре 1689 г., иезуитов выслали из Москвы).