Читать книгу "Сны Флобера - Александр Белых"

…Орест сполз с неё, как тюфяк, и отвернулся. Рука безвольно упала за пределы постели. Во тьме блеснул ноготь. Свет уличного фонаря украдкой ощупывал обнажённое тело мужчины. Оно лоснилось от пота. Исида отползла в свою комнату на корточках. Её сердце забилось в тёмную норку, как мышка, колотилось в грудную клетку изо всех сил…

И сейчас, когда она входила в купальню, наполненную голосами, смехом, плеском и паром, то старалась не попадаться на глаза подруг и Ореста, а пристроилась в углу просторной купальни. Он был там, за деревянным столбом, она узнала его по голосу, только говорил он не по — японски, а по — английски. Исида перешла в другой угол офуро.

Да, это был Орест, оживлённо беседующий с какой‑то белокурой девушкой, иностранкой. Вот он выбрался наружу, встал во весь рост и продефилировал к компании молодых людей, тоже иностранцев. Она наблюдала за ним. Что‑то не пускало её подойти к нему, не позволяло ей быть такой же лёгкой в общении, как эти молодые европейцы. Ничто не мешало ей наслаждаться его обществом, эти препятствия она создавала внутри себя и уже не могла преодолеть их. В конце концов Орест стал её препятствием. Как правило, виновен тот, кого любят. Исида завидовала этой иностранке. «На её месте должна быть я! Я и никто больше, — думала она, наполняясь решимостью выйти из офуро, взять Ореста за руку и увести его. — Он красуется перед иностранкой, даже не прикрылся полотенцем, бесстыдник, распушил свои перья, мол, посмотрите на меня, красавца, переминается с ноги на ногу».

Орест и девушка полезли в одну лохань, скрылись из виду. К ним присоединились другие. Несмотря на влажность, у неё пересохло в горле. Её лоно заныло. Сегодня ночью оно ликовало, сжималось все сильней и сильней — и не столько от сладострастья, сколько от страха, что последует разоблачение. «Он не сказал ничего, почему? Почему он ведёт себя так, будто ничего не случилось? Ведь случилось! Он был во мне, я чувствовала его!» — уже не думала она, а просто бредила о прошедшей ночи. Марико решила, что он должен ей открыться, должен признаться ей, может быть, даже повиниться. Внутри у неё всё сжалось — до боли, до онемения в мышцах. Лоно её ощущало болезненное опустошение. Она тяжело вздохнула.

* * *

Исида изнывала от страсти и ревности. К ней стал наведываться по ночам злой дух дамы Рокудзё в роскошном кимоно с узором на спине в виде огромного паутины. Когда она шла, то паутина приходила в движение, и казалось, будто её колышет лёгкий ветерок. Длинные волосы её были убраны в пучок и перехвачены узорной лентой с рисунком мелких сиреневых цветов хаги. Паутина, усыпанная росами, оплетала также подол и рукава.

— Как приворожить его? — спрашивала Исида.

— Дай ему зеркало, — сказала дама Рокудзё и вынула из рукава круглое медное зеркальце с отполированной многочисленными женскими ладонями круглой ручкой.

Исида взяла его двумя руками и прижала к груди…

Она вспомнила, что похожее зеркало хранилось у неё в трюмо в старом доме в провинции Чиба. По семейному преданию, им еще пользовалась Софья, русская жена её покойного тестя Хидэо Тагаки, которую он привёз из Владивостока в 1922 году. Кто помнил теперь об этом? Разве что некоторые откровенно эротические страницы знаменитого романа, который когда‑то прославил её родственника, да особенно дотошные историки литературы, выведавшие даже точный адрес героини во Владивостоке, на Светланской. Сон есть сон, и естественно, никакого значения ему Исида не стала придавать и тотчас забыла о нём после пробуждения.

Однажды в воскресенье они собрались проведать её загородный дом, оставленный без присмотра. Дорога занимала более часа. Первый поезд отправлялся рано, поэтому Исида посчитала, что Оресту лучше переночевать у неё в квартире. После вечерних занятий в школе по этикетному языку для служащих Орест прямиком, не заезжая на свою квартиру, заявился к своей госпоже — хозяйке. Велосипед затащил в вестибюль.

Она приготовила лёгкий ужин — вернее, купила в супермаркете и разогрела в микроволновой печи. Каждое появление Ореста сопровождалось тайным переполохом в сердце Марико, чья радостная улыбка, слегка обнажавшая белые зубы, грустно обрывалась на уголках. Не тело Ореста, не руки, а его душа всегда порывалась обнять и утешить женщину, обделённую человеческой лаской. «Нельзя, чтобы женщина была несчастной!» — считал он. Ему было неловко, если рядом страдает близкий человек.

Орест не знал, с какой стороны подойти к ней, в каком слове она более всего нуждается. Язык прикосновений исключался традицией. Исида всё время подчёркивала — особенно в присутствии посторонних людей, — что любит его как собственного ребёнка. Она баловала его всякими подарками и сладостями. Проснувшийся в ней материнский инстинкт, подавляемый всю жизнь, переходил разумные границы. Как любит женщина, таков и её возлюбленный. Тем он и будет, каким она хочет его видеть. Естественно, это отношение не могло не сказаться на поведении Ореста. Однажды, как бы между прочим, она предложила:

— А что если я усыновлю тебя, будешь моим ребёнком, тогда решатся все проблемы с визой, и, кроме того…

Её предложение озадачило Ореста, посчитавшего, что, наверное, это будет предательством по отношению к его собственной матери, хотя, с другой стороны, он ведь уже был усыновлён мотострелковым полком, и почему бы нет… Орест никогда не знал такой педантичной заботы о себе, привык действовать самостоятельно, по своему усмотрению, — вот и вырос своевольным. Мало — помалу в Оресте стал просыпаться подросток, тот четырнадцатилетний подросток, которому когда‑то было отказано в любви. Нет более эгоистичного существа, чем ребёнок, который живёт в глубине каждого мужчины! Дай только волю ему, и он разыграется, разбалуется, разбросает куда попало игрушки.

В этот вечер Орест пришёл усталый.

— Я приготовлю тебе офуро, немного расслабишься, — заботливо сказала Марико.

Она ждала этого вечера, волновалась, и всё же действовала как ни в чём не бывало, умело скрывая тревогу, словно готовилась к преступлению. В ванной шумел кран, тем временем Орест, греясь у керосиновой печки, посмотрел новости, затем «полистал» каналы. Вскоре явилась Марико, велела идти купаться. Орест разделся до новых, купленных его госпожой сатиновых трусиков в клеточку, немного узковатых в бёдрах, но зато приятных на ощупь. На теле остались красные следы от резинки. Марико сказала, что купит другие, на размер больше. Проводив его до ванной, она закрыла за ним дверь. Немного постояла. Потом ушла. Офуро в её квартире было намного просторней, приятно пахло. Орест шумно плескался, напевая песенку. Исида подошла к двери, стала слушать.

Эта была песня Александра Вертинского. Она часто звучала в доме Марго. Исида тихонько приоткрыла дверь. Она была тронута до слёз. Орест окунулся с головой, вынырнул. Увидев госпожу, он по — детски улыбнулся

— Русские песни очень красивые, — сказала Исида.

— Это старинная песня.

— Что‑нибудь надо?

— Потрите мне спину, — невинно попросил Орест, протягивая намыленную губку. Он вживался в роль её сына, хотел ей угодить.