Читать книгу "Княгиня Ольга - Александр Антонов"

— Теперь я убежден, что россы относятся к моей империи с большим уважением, — повел речь Константин. — Мы запомним твое откровение, великая княгиня. Знаю, сын твой отменный воин, хотя и отрок. Но знай преграду на пути твоего сына. Закон запрещает нам отдавать особ царского рода претендентам иной веры, паче язычникам.

— Но ты, Багрянородный, дай согласие на брак И считай, что Святослав будет христианином. К тому же в твоей державе есть примеры, когда язычники берут в супруги христианок

И в царском роду такое было, — дала понять Ольга императору, что ей известно больше о его дворе, чем он думает.

Константин понял, на что намекала Ольга. Было такое, когда император Константин Великий[14], будучи язычником, женился на христианке. Сам же принял христианство незадолго до смерти. Однако отвечать на Ольгино замечание император не стал, он лишь попросил:

— Подожди, великая княгиня, к разговору о твоем сыне мы еще вернемся. А теперь скажи о том сокровенном, что привело тебя к нам.

— Откроюсь, великий император. Потому как, зажегши свечу, не надо ставить ее под сосуд, но на подсвечник, чтобы входящие видели свет. — Ольга смотрела на Константина с лукавством: знает ли он, откуда сия истина.

Он отплатил ей той же монетой. Ясные глаза были озорны. И сказал то, что Ольгу порадовало:

— Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы. Говори же, архонтиса россов, слушаю.

— Тебе, поди, ведомо, великий император, как я наказала древлян за убийство великого князя Игоря?

— Я скорбел и ужасался, когда узнал от твоих подданных христиан.

— И я ужасаюсь до сей поры, потому как творила зло не сама по себе, а именем моей веры. Бог Перун — кровавый довлел надо мной.

— И сие мне ведомо.

— Теперь же, благодаря священнику Григорию, который принял православие на твоей земле, я увидела свет новой веры. Буду ли крещена в Царьграде, государь?

— У моих святителей не найдется причин отказать тебе, — чистосердечно ответил император.

Но сказано им было не все. И сие Ольга узнает потом, когда отцы Византийской церкви будут добиваться согласия Ольги на то, чтобы крестить всю Русь и сделать ее вассалом Византийской церкви. Ольга, однако, добилась своего и была крещена без посягательств на свободу русичей. Но это будет несколько позже. А пока мирная беседа государей продолжалась. И завершилась благополучно. После чего Константин повел Ольгу на прием к императрице Елене. Она приняла архонтису россов в Золотой зале.

В пути к Ольге присоединили всех сопровождающих ее боярынь. Так попросила представить Ольгу сама императрица Елена. Она сидела в золотом кресле, в сверкающем золотом и драгоценными камнями платье ало — голубого цвета, была довольно молода и красива жгучей красотой.

Бояре и боярыни Ольги, как вошли в Золотую залу, так и начали делать земные поклоны. Ольга же сочла это неуместным, лишь слегка поклонилась. Этот прием императрицей она находила для себя ненужным. Лишь волею обстоятельств и неписаных канонов императорского двора Ольга терпеливо выстояла пред лицом императрицы и учтиво ответила на вопросы Елены, которые задавались опять‑таки для соблюдения дворцовых правил и были никчемны и пусты, чем раздражали Ольгу.

Император во время беседы Елены и Ольги сидел в кресле рядом с супругой и не спускал с нее глаз, кивал в знак согласия головой, когда она задавала Ольге вопросы, но в то же время ерзал в кресле и, казалось, вот — вот вско чит на ноги и убежит, покинет свою говорливую супругу. Константин, однако, нашел повод прервать потоки слов Елены: он что‑то шепнул ей и подал руку. Она встала, сделала какой‑то неопределенный знак Ольге и удалилась следом за супругом. Это случилось так неожиданно, что Ольга растерялась. Но появился канцлер и повел княгиню и ее придворных в Юстинианову храмину на торжественный обед.

К столу русичей позвали не сразу, все ждали императорскую чету. Наконец‑то Константин и Елена появились. Они уселись за столом на возвышении, отдаленном от гостей и придворных. Ольгу же посадили отдельно от ее свиты, но среди дам, приближенных императрицы. И вновь самолюбие Ольги было задето. К тому же огорчило ее и то, что священнику Григорию вовсе не предложили места. На правах переводчика он стоял за спиной Ольги. Не было рядом с нею ни бояр, ни воевод, ни послов. Все они обедали в другой зале.

Ольга спросила негромко отца Григория, почему так поступили. Он лишь пожал плечами, но ответил:

— Во дворце считают, что их держава стоит над миром. Потому и поступают соответственно.

Ольга проглотила эту горькую пилюлю, а отец Григорий, понимая ее состояние, пытался утешить:

— Наберись терпения, матушка княгиня. Здесь все не так, как у нас на Руси.

В это время в огромную Юстинианову храмину, где уже сидело за столами более двухсот человек, были приглашены музыканты. Они вошли тихо, словно тени. Заиграла музыка, в центре залы появились певцы и запели, восхваляя в своей песне величие здравствующего царского дома. Едва они закончили пение, как в зал вбежали танцовщицы. Их было много, полуобнаженных нимф. Их танец был полон загадочной прелести, манящей и многообещающей, будоражащей плотские чувства. Нет, Русь, по мнению княгини, была другой, вовсе молодой, не испорченной нравственно державой. Да, на Руси девы тоже не путались появляться обнаженными, но сие случалось раз в году, в ночь на Ивана Купала.

Конечно, и таких дворцов, как императорский, на Руси не было, и блеска золота и драгоценных камней в таком обилии Русь не знала. Одних только золотых кресел для императоров и царей Ольга насчитала десять. И все яства подавались за трапезой только на золотой и серебряной посуде, и вино разливалось в золотые кубки. Ольга же сумела привезти из Киева лишь большое золотое блюдо, отделанное диамантами, которое намеревалась пожертвовать в храм Святой Софии. После согласия императора крестить ее в Царьграде она захотела, чтобы крещение состоялось в первом храме державы. Потому и вклад она думала сделать в Святую Софию.

И золотых денег в киевской казне еще мало водилось. А тут, о чем отец Григорий предупреждал, приспело новое испытание Ольгиного самолюбия. В конце обеда по воле императора всех россов одарили золотыми деньгами. И первому из русичей, богатырю Добрыне, императорские чиновники преподнесли тридцать милиаризиев — два с половиной червонца золотом. Еще слуги императора преподнесли по двадцать милиаризиев всем боярыням и двадцати княжеским послам, а также сорока трем купцам. Не забыли и отца Григория, и Святославовых воевод, и всех других, кто был приглашен на обед в императорский дворец.