Читать книгу "Эпоха невинности - Эдит Уортон"

В своем тронном кресле Кэтрин восседала у своей кровати. Около нее на подставке из макагонового дерева стояла бронзовая лампа с гравировкой, которую венчал зеленый бумажный абажур. Нигде не было ни газеты, ни какого-либо женского рукоделия — единственный интерес старой Кэтрин составляла беседа, и она не желала притворяться, что занимается чем-нибудь вроде вышивания.

Арчер не увидел никаких следов болезни. Может быть, только она была излишне бледной, а тени в складках и впадинах ее тучной фигуры обозначились сильнее; чепчик с плиссированной оборкой по краю был завязан бантиком между двумя первыми складками ее подбородка, а муслиновый платок, повязанный крест-накрест поверх ее пурпурного домашнего платья, делал ее похожей на какую-то проницательную добродушную, покорившуюся судьбе прародительницу, единственная слабость которой чрезмерное чревоугодие.

Она протянула ему одну из своих крошечных ручек, которые пригрелись у нее в необъятном подоле, как птенцы в гнезде, и сказала служанке:

— Никого больше не пускай. Если заедут мои дочери, скажи, что я сплю.

Служанка исчезла, и старуха повернулась к Арчеру.

— Что скажете, дорогой мой, очень я страшна? — весело спросила она, приглаживая муслиновые складки на огромной груди. Дочери говорят, что в моем возрасте это не имеет значения, но ведь чем труднее скрыть это безобразие, тем оно приобретает большее значение!

— Дорогая, вы сегодня прекраснее, чем обычно! — в тон ей со смехом ответил Арчер, и она, откинув голову, расхохоталась.

— Но, увы, не так прекрасна, как Эллен! — лукаво сверкнув глазками, проговорила старуха и, прежде чем он смог ответить, добавила: — Уж не была ли она столь же прекрасна в тот день, когда вы сопровождали ее на пароме?

Он снова засмеялся, и она продолжала:

— Не выгнала ли она вас из кареты за то, что вы ей об этом сказали? Во времена моей юности молодые люди не бросали на полдороге хорошеньких женщин! — Она снова было раскудахталась, но прервала свой смех и сказала почти раздраженно: — Какая жалость, что она не за вас вышла замуж, я всегда говорю ей это. Это бы избавило меня от тревог. Но разве кто-нибудь думает о том, чтобы избавить свою бабушку от тревог?

Арчер слегка обеспокоился, не затуманила ли болезнь ясность ее сознания; но, оборвав себя, старая леди внезапно заявила:

— Ну да ладно, теперь все решено, она будет жить со мной, что бы там ни говорили остальные члены семейства. Она и пяти минут тут не пробыла, а я уже была готова просить ее, чтобы она осталась со мной, хоть на коленях — если бы, конечно, мне удалось опуститься на колени, — последние двадцать лет мне не удавалось даже увидеть под собой пол.

Арчер слушал в молчании, и она продолжила:

— Они меня уговорили, как вы, конечно, знаете… Все убедили меня: и Лавел, и Леттерблэр, и Августа, и остальные — не давать ей денег и держаться стойко до тех пор, пока она не поймет, что ее долг — вернуться к Оленскому. Они думали, что наконец убедили меня, когда этот секретарь или кто он там явился с последними предложениями — я вам скажу, весьма выгодными. В конце концов, брак есть брак, и деньги есть деньги — обе эти вещи по-своему полезны… и я не знала, как поступить. — Она помолчала и тяжело вздохнула, слов но ей трудно было говорить. — Но в тот момент, когда я увидела ее, я тут же подумала: «Ах ты моя птичка! Опять запихнуть тебя в клетку? Да никогда!» В общем, решено, что она останется со мной и будет ходить за своей бабушкой до конца. Это не веселая перспектива, но она не возражает. А Леттерблэру я, конечно, велела выплачивать ей подходящее содержание.

Молодой человек слушал ее с всевозрастающим возбуждением; но он находился в таком смятении, что не мог решить, хороша эта новость или плоха. Ему было слишком тяжело перестроиться и пустить свои мысли по другому руслу. Но он ясно ощущал, что в целом препятствия к их встречам устранены. Если Эллен согласилась остаться и жить с бабушкой, возможно, она просто поняла, что не может расстаться с ним. Это ее ответ на его последнюю просьбу — если она и не согласилась на решительный шаг, о котором он говорил, то, по-видимому, на полумеры уже согласна. Он воспринял эту мысль с невольным облегчением человека, который был готов рискнуть всем, но внезапно оказался в приятном отдалении от этой опасности.

— Она не должна возвращаться к мужу — это невозможно! — воскликнул он.

— Мой дорогой, я всегда знала, что вы на ее стороне; поэтому-то я и послала за вами сегодня и сказала вашей прелестной жене, которая хотела приехать с вами: «Нет, милочка, я хочу видеть Ньюланда и не хочу ни с кем делить наши восторги!» Потому что, мой дорогой, — она откинула голову настолько, насколько ей позволяли ее бессчетные подбородки, и посмотрела ему прямо в глаза, — потому что нам с вами предстоит нелегкая борьба. Родственники не хотят, чтобы она оставалась здесь, они скажут, что она уговорила меня, потому что я заболела. Я же недостаточно крепка, чтобы бороться с ними в одиночку, и вы должны сделать это для меня.

— Я? — пробормотал он.

— Ну да. А что? — отрывисто произнесла она, впившись в него своими круглыми глазками, внезапно ставшими острыми, как перочинные ножи. Рука ее выпорхнула из кресла и вцепилась в его руку маленькими бледными, точно птичьими, коготками. — Почему нет? — требовательно повторила она.

Арчер, под ее испытующим взглядом, взял себя в руки:

— Боюсь, что я не в счет — мое положение в семье слишком незначительно.

— Ну-ну, вы ведь партнер Леттерблэра, разве нет? Вы должны действовать через него, и все. Конечно, если вы согласны, — настаивала она.

— Я уверен — вы справитесь с ними и без моей помощи. Но если она понадобится, я готов помочь, — заверил он ее.

— Тогда мы спасены! — радостно выдохнула она и, улыбаясь ему со всем своим дремучим коварством, добавила, поудобнее устроившись в своих подушках: — Я знала, что вы меня поддержите: недаром же все они, когда пытаются доказать мне, что долг Эллен — вернуться к мужу, никогда не ссылаются на вас.

Он слегка сжался от ее пугающей проницательности. «А Мэй? Ссылаются ли они на нее?» — хотелось спросить ему, но он счел, что безопаснее не делать этого.

— А мадам Оленская? Когда я смогу ее увидеть? — спросил он вместо этого.

Старая дама снова закудахтала, игриво прищурившись:

— Не сегодня… Не все сразу. Мадам Оленской сейчас здесь нет.

Он покраснел от досады, и, увидев это, старуха милостиво объяснила:

— Мое дитя покинуло меня ненадолго — она отправилась в моей карете навестить Регину Бофорт уже второй раз!

Она выдержала паузу, чтобы сообщение возымело эффект, и продолжала:

— Вот как она мной крутит. На следующий день после приезда она нацепила свою лучшую шляпку и спокойно сообщила мне, что собирается навестить Регину. «Я не знаю такой, кто это?» — спросила я. «Это ваша внучатая племянница и просто несчастная женщина», — ответила Эллен. «Она жена негодяя», — сказала я. «Что ж, — говорит моя птичка, — я тоже, а все мои родственники требуют, чтобы я вернулась к нему». На это я не нашлась что ответить, и я отпустила ее. В конце концов, Регина — храбрая женщина, и Эллен тоже. А я всегда ценила смелость превыше всего.