Читать книгу "Бык в загоне - Андрей Воронин"

Тот замер, не решаясь ослушаться своего босса.

Кроменский продолжил:

— Объясни людям, как ты обфаршмачился. Может, еще не все знают.

Соловей, оценив ситуацию, поспешно произнес:

— Да брось ты, Коля. Пацан не виноват. Отвечаю, «косяк» мой. Это мои архаровцы рамсы попутали, — одессит имел в виду операцию, в которой были застрелены кавказцы, что помешало выяснить у них местонахождение рассредоточенных по Украине членов Мирзоевской группировки, на чем упорно настаивал Крытый, — хотите, дайте за это мне по ушам. Присаживайся Толян, Соловьев явно благоволил к Лысому. К тому же он не считал происшедшее столь серьезным проступком, поэтому прикрыл Сопко своим авторитетом.

— Ладно, чего уж там, садись, — нехотя согласился Кроменский.

— Ну все, раскачали, — по праву старшего по возрасту взял слово Доктор, — может, послушаем Писаря?

— Не гони гусей, Вася, — возразил Тягун, — пусть человек покушает, — он посмотрел на Сергея, — с дороги все же. Ешь, Писарь, не стесняйся.

— Спасибо, — поблагодарил Сергей, — но я думаю, сперва дело, а потом и поберлять можно.

Присутствующие удовлетворенно переглянулись, обратив свои взоры к вновь прибывшему. Тот произнес:

— Мирзы больше нет. Жил он не правильно и сдох, как обожравшийся шакал. Вот все, что от него осталось.

С этими словами Писарь, решительно раздвинув тарелки, поставил на стол раскрытую сумку. Соловей, не успев рассмотреть содержимое, с сарказмом предположил:

— Голову его, что ли, привез… — но заглянув в сумку и увидев пачки денег, он так и не закончил фразу, улыбка сменилась удивлением.

Тягун по праву хозяина взял спортивную сумку за уголки и вытряхнул содержимое на стол. При этом на его лице, как и подобает настоящему авторитету, не дрогнул ни один мускул.

— Сколько здесь? — спросил он ровным голосом.

— Два миллиона пятьсот тридцать пять тысяч марок, двенадцать тысяч долларов, ценные бумаги, — стал перечислять Никитин, — на какую именно сумму, не знаю. Семьдесят штук я отдал Герману, — говоривший многозначительно посмотрел на Крытого, который утвердительно кивнул ему, тем самым признавая, что названное имя имеет к нему непосредственное отношение, — десять косарей я заплатил телке, — и, предупреждая вопросы, пояснил:

— Она была секретаршей Мирзы, без нее мне было не обойтись. И еще около трех штук потратил на гостиницу, жрачку и билеты, оставшиеся бабки здесь, Сергей достал из кармана пухлый кошелек, успевший за последние дни побывать в чужих руках, и вынул из него несколько купюр разного достоинства, присовокупив их к вышеперечисленным ценностям.

— Оставь, — рука Тягуна протянулась в предупредительном жесте, — это мелочи. Мы тебе верим, — ом обвел взглядом присутствующих.

— Правильно сделал, — поддержал Писаря Корин, — жест, достойный жулика: все на бочку, а после раздербан.

Угрюмо молчавший Кроменский наконец произнес недовольно:

— Это грязные бабки, я не хочу принимать участия в дележе.

— Почему? — удивился Соловей.

— Это лавэ пидара, негодяя, — серьезно вымолвил Крытый, — мы же не знаем, с чего он их имел? — он возвысил голос, обведя присутствующих тяжелым взглядом. — Может; с сутенеров, а может, с пидаров, а может, он за них свое очко подставлял?

— Коля, ты не прав, — возразил ему Доктор. — Этот «воздух» раздобыл Писарь. Он честно сделал свою работу, поэтому я считаю, что мы не можем спрашивать с мрази, с которой уже и спросить нельзя, — старик имел в виду покойного Мирзоева.

— Тогда пусть эти деньги заберет Писарь. Я согласен с тем, что он получил их правильным путем, — сказал свое последнее слово Крытый.

За столом воцарилась пауза, никто не решался нарушить ее. Авторитеты задумались над словами киевского пахана.

Тогда, оценив ситуацию, Сергей сгреб банкноты в охапку и произнес:

— Согласен, — на его губах играла хитрая улыбка.

Авторитеты недоуменно уставились на него.

— Я сделал работу, так? — он обвел взглядом присутствующих, ища подтверждения своим словам. — Кто-нибудь может меня упрекнуть в крысятничестве? Здесь сидит Вася Доктор, авторитет которого, я надеюсь, не вызывает никакого сомнения. Он может подтвердить, что я всегда исправно вношу свою долю в общак.

— Да, — теперь улыбался и Корин, до которого дошло, куда клонит его крестник. — Быть мне последней сукой, если Писарь врет.

— Так вот, это лавэ я отдаю на общак, за вычетом ста штук зелени, оговоренных на прошлом сходняке. Соловей, — обратился Сергей к одесситу, прошу тебя, будь казначеем, отсчитай доляху.

Владимир Соловьев, которому с самого начала не понравились претензии Крытого, отсчитал Сергею положенную сумму.

Тягун, с хитрым прищуром наблюдавший за манипуляцией одесского пахана, кивнул в сторону Сергея, громко рассмеявшись:

— Издалека повел. Есть маза, что впервые в истории вороровского мира появится законник из честных фраеров, — он почти по-отечески закончил:

— Сынок, у тебя светлое будущее. Твоя масть воровская.

На этот раз все дружным хохотом поддержали хозяина дачи. Отсмеявшись, Никитин ответил:

— Спасибо. Миша, только вряд ли это произойдет. Я собираюсь завязать. Мои счета по нулям. Но если кто-то имеет мне что-то предъявить, то я с уважением выслушаю предъяву.

— Вот тебе раз. А, если не секрет, в чем причина? — спросил Соловьев.

— Секрета нет, — охотно пояснил Сергей, — я женюсь. Пользуясь моментом, хочу пригласить всех ко мне на свадьбу на следующей неделе…

— Которая состоится у меня на даче, — перебил его Корин.

— Честно говоря, для меня это новость, — Сергей удивленно смотрел на старшего товарища.

— Что новость, свадьба? — рассмеялся Крытый.

— Нет, — ответил Никитин, — что на даче у Доктора. Однако принимаю с благодарностью. Итак, — он подвел итог, — через неделю на даче у Доктора я буду счастлив увидеть всех вас своими желанными гостями.

— Какой базар, — за всех ответил крымский авторитет, — даст Бог, доживем, жди.

После сообщения о свадьбе воровская сходка быстро превратилась в дружеское застолье. Звенели стаканы, наполненные водкой, Сергей в который уже раз пересказывал, какие странные татуировки видел он на теле Мирзы.

— Внимание, старики, — прерывая разговоры, повысил голос Крытый, давайте накатим.

Он разлил по стаканам водку. И без ложного пафоса произнес тост:

— За воровское братство без национальных признаков и территориальных границ! А то, что нам пришлось глушить невинных людей, так то вина их самозваного пахана-беспредельщика. Пусть будет утешением то, что мы все знаем немало достойнеших кавказких воров, среди которых не выделяем ни грузина, ни армянина, ни азербайджанца, — с этими словами Кроменский опрокинул стакан, влив в горло добрых двести граммов водки.