Читать книгу "Мыши профессора Цаплина - Дмитрий Стрешнев"

— Там индикатор!.. — сказал Цаплин, дыша еще тяжелее, чем прежде. — О котором я тебе говорил… Теперь из того ящика… Через три минуты и одну секунду… Беги скорее, ты успеешь!..

— А ты?

— Со мной что-то не очень…

— Заболел, что ли?

— Да. Там на боку зеленая точка. Это сенсор… Нажми два раза, потом подожди — и еще раз. Останови его… Беги!..

— Ну, ладно, — сказал Мишка, видя, что Андреич свесил голову, словно увядшее растение. — Я помчал. Только ты под пули больше не лезь, иди в дом!

Мишка изо всех сил потянул за ручку тяжеленную дверь, протиснулся боком в щель. Не самое удобное место выбрал себе Андреич.

На длинных коврах доска вязла, как в болоте. Он схватил доску в охапку и добежал до чистого паркета.

"Зеленая точка… Сначала два раза, потом еще раз…"

Ящик стоял, где стоял. А может он всех микробов уже выплюнул?..

Мишка подобрался к ящикову боку и стал, сопя, искать точку. Вот зеленая, она. Мишка примерился пальцем, но засомневался. Там, на Красной площади, мыши были совсем другие. Дисциплинированные бойцы. А теперь отвязанная шпана, непонятно в кого стреляют.

Но Андреичу-то он обещал, значит, надо нажать.

А чего они дерутся? Драчливые какие! Андреича до крови прострелили! Вот пусть сам с ними и разбирается!..

Послышались неровные шаги профессора. Пусть сам и нажимает, если так любит своих мышей!

Мишка отстранился от ящика.

И тут ящик ожил.

Внутри у него сначала щелкнуло, потом засопело, потом завыла метель — и вдруг через невидимые дырочки наружу со зловредным шипением вырвались длинные голубые струйки. Когда Андреич появился в комнате, струйки уже превратились в прозрачный невесомый туман, заполнивший всё вокруг. От тумана ничем не пахло, не щипало в глазах и не хотелось чихать. Сквозняк легко понес голубые клубы мимо Цаплина в другие комнаты, а из ящика продолжало выдувать голубые струи.

Мишка, разинув рот, смотрел на эту картину. Он даже забыл про Андреича и вспомнил только тогда, когда услышал, как беспомощное тело стукнулось о паркет.

Мишка вскочил, будто выстреленный из пушки. Он подбежал к Цаплину, который лежал, завалившись набок, перевернул тело на спину, бережно взял руками голову Андреича и положил к себе на колени.

— Андреич, ты что? Ударился? Где у тебя болит?

Цаплин открыл глаза, некоторое время смотрел на Мишку, ничего не отвечая, а потом произнес очень тихо, так что Мишка едва расслышал, повернув к нему ухо:

— …одни под желтым флагом… другие… хоругви, я видел… на них лик… такой, похож… на Микки-Мауса…

Мишка понял, что Андреич сильно расстроен, и захотел сказать ему что-нибудь хорошее:

— Андреич, ты не бойся, что микробы выскочили. Двери и окна-то закрыты. Вдруг они никуда не улетят!

Цаплинские губы шевельнулись, и Мишка догадался, что они прошептали:

— Улетят…

— А разве ты дверь на улицу не закрыл? — спросил Мишка, но профессор не ответил и вроде как заснул.

Мишка осторожно положил его голову на пол, обошел несколько комнат, нашел скатерть и другое тряпье, чтобы подложить спящему вместо подушки. Когда он вернулся, то так и застыл: на лице у Андреича сидело противное насекомое с клешнями. Откуда взялось только? Видно, Андреич забыл обратно в банку сунуть. В кармане, что ли, оно у него всё время ехало?..

Мишка стал махать руками, прогоняя скорпиона, но тот враждебно шевелил клешнями и хвостом и не уходил.

— Ну, я тебе устрою! — пообещал Мишка.

Он сбегал в ближнюю комнату, высыпал из банки с крышкой какие-то синие горошины.

Скорпион сидел на лбу у Андреича, задрав хвост. Мишка подкрался сзади, надвинул на него банку, а спереди загреб крышкой — и чудище въехало в ловушку, как в гараж.

— Вот и сиди тут! — сказал Мишка, завинчивая крышку.

Он посмотрел на беснующееся страшилище, подумал — и на всякий случай сунул банку в карман куртки. Потом подсунул принесенные тряпки под голову Андреичу, сел рядом с ним и стал ждать, когда тот проснется.

40

Время шло, а Андреич всё не хотел просыпаться.

Шум мышиного боя на улице затих. После тишины стали появляться другие звуки. Откуда-то донеслись человеческие голоса: сначала осторожные, потом всё более громкие. Потом раздались тихие быстрые шаги, и в комнату заглянул суетливый человек. Стремительно обшарив всё вокруг взглядом, он кивнул на неподвижное тело:

— Это кто?

— Андреич, — пояснил Мишка.

— А что с ним?

— Не знаю. Может с сердцем что-то.

— Понятно. Не дожил до рака, умер от инфаркта, — сказал суетливый. — А ты что здесь делаешь?

— Стерегу, — ответил Мишка.

— Ну, стереги.

Суетливый исчез, долго гремел и звенел в соседних комнатах, потом потащил что-то к выходу.

— Андреич! — позвал Мишка.

Он подергал лежащего за плечо, потом потрогал за лицо. Лицо было холодным, как мороженое. Мишка понял, что Андреич не проснется.

Пора было уходить.

Он схватил Андреича за одежду и попытался тащить, но очень скоро понял, что для этого нужно сначала накопить раза в два больше мускулов.

— Пока, Андреич, — попрощался Мишка и медленно побрел сквозь череду комнат, то и дело останавливаясь и оглядываясь назад.

Снаружи было пустынно, только один безжизненный мышиный танк стоял у самых дверей.

Где-то слышались человеческие голоса. Они говорили всё чаще и громче, потом неприятно закричали, после чего хлопнул выстрел, а в ответ саданула целая очередь.

Мишка встал на доску и покатил обратно тем же путем, что прикатил сюда, к Андреичу. По дороге ему стали попадаться неподвижные серые комочки мышей. Микроб их съел, понял Мишка, вспомнив объяснения Андреича.

Послышался завывающий звук, и в газон впереди врезалось что-то не очень большое, стремительно упавшее с неба и родившее смесь огня и дыма. Мишка догадался, что кто-то из мышиных пилотов в отчаянии пытался улететь от невидимой смерти.

"Надо смотреть в оба, а то как даст по котлу!"

Скоро он увидел людей. Они были похожи на того, суетливого, куда-то спешили и что-то несли: коробки, ящики, мешки, скатанные в трубу ковры…

Ворота Троицкой башни были открыты. Старательно объезжая дохлых мышей, Мишка съехал вниз.

— Мальчик, погоди! — нехорошо крикнул вслед чей-то голос, но Мишка только прибавил хода.

Жидкая толпа зевак стояла перед Кремлем, глазела и осторожно переговаривалась.