Читать книгу "Базилика - Уильям Монтальбано"

Палаццо располагался в темном переулке шириной метра три, который, казалось, заканчивался тупиком. Когда-то это был дом, построенный в стиле изящной архитектуры Ренессанса, но теперь поблекшее старое здание выглядело заброшенным, громоздким, оконные проемы зияли за осколками стекла, ставни были полузакрыты. Когда я взбирался, то краем глаза заметил разобранные местами полы, дыры в стенах, закопченные камины с покосившимися полками.

Леса были старыми и шаткими. Они крепились на болтах и анкерах, привинченных к осыпающемуся фасаду, их основание символически подпирали деревянные блоки. Узкие лестницы вели с этажа на этаж, передвигаться было трудно из-за особенностей конструкции и обломков материалов, которые оставили после себя рабочие.

С самого верха до земли с лесов свисала веревка с крюком на спущенном вниз конце и блоком, закрепленным над лесами у крыши. Это был простой и эффективный способ подъема ведра с цементом или штукатуркой, а возможно, и случайной бутылочки вина туда, где велись работы. Ведро находилось наверху, у блока, а веревка свободно свисала с лесов.

Три четверти пути наверх, я был возбужден и пыхтел, как заядлый курильщик. Мышцы болели, рана на ноге кровоточила, а на руке проснулась пульсирующей болью. Чтобы выиграть секунды, я сбросил с платформы лесов несколько каменных глыб в человека с ножом. Когда я проходил по верху предпоследнего лестничного пролета, крепеж лесов надо мной оторвался с усталым скрипом и каскадом осыпающейся штукатурки и пыли. В тот момент мы оба чуть было не свалились.

Потом я нашел, что мне было нужно. Одолев очередной поворот, хрипя, с белыми от пыли лицом и волосами, я решил выждать.

Это был небольшой молоток-кирка, ржавый от времени, с ручкой, лоснившейся от ладоней; заостренная головка инструмента криво держалась в пазу рукоятки. Кто-то его забыл. А я — нашел. Кто нашел, тот и хозяин. Этого он от меня не ожидал. Он был нападающим, львом, а я — напуганной зеброй. Теперь настала моя очередь. С гортанным криком я бросился на него, размахивая молотком. Он отступил на две ступеньки и только вытащил нож, как леса еще раз судорожно качнулись.

Я сделал обманное движение, он парировал его. Я вынудил его отступить к боковому краю лесов, которые раскачивались, борясь с собственным весом и силой тяжести. Он попытался ударить ножом, но я схватил его за руку. Я был силен и непобедим. Отразив удар ножа, я замахнулся молотком, а он, выставив левую руку, пытался защитить лицо, но мы оба знали, что было слишком поздно.

Молоток устремился к его голове, словно карающий меч. Но вдруг головка молотка отскочила и, скользнув по стене здания и ничего не задев, улетела вниз.

Эта временная передышка придала ему новую силу. Мне мешала раненая рука, и мгновение я словно посторонний зачарованно наблюдал, как нож устремился мне в грудь.

Он тяжело дышал, брызжа слюной и осыпая меня ворчливыми проклятиями. Я ударил его и, когда он крякнул от боли, нож в его руках задрожал. Я отбил его руку и, шатаясь, начал карабкаться по последнему лестничному пролету.

Леса зловеще раскачивались, слишком тяжелые, слишком старые, слишком изношенные. Как и бедный брат Пол. Дальше лезть некуда, надо мной больше ничего нет, кроме блока, ведра и над всем этим — крыши. Я был слишком старым, слишком медлительным и слишком усталым.

Мне нужно было оружие. Но ничего не было. Последний раунд, брат Пол. Отчаяние. Я буду лягаться, царапаться, постараюсь обмануть, в крайнем случае мы умрем вместе. Arrivederci.[101]

Пошатываясь, он появился из-за угла на верхней платформе с ножом наготове в одной руке, а другой рукой вцепившись в перила, так как леса покосились. Теперь он торжествующе улыбался. Не хуже моего он знал, что это конец.

Я увидел это случайно: закругленный на концах кусок железа длиной не больше лома. С ножом не сравнить, но все же лучше, чем ничего.

Он тоже запыхался, левую сторону его лица пересекла яркая красная полоса: рукоятка молотка причинила больше вреда, чем незадачливая головка.

Я видел, что он оценивает возможную угрозу от железного бруска и готовится к последней атаке. Но брусок предназначался не ему. Я воткнул железку в крошащуюся штукатурку там, где были закреплены леса. Анкерный болт поддался почти мгновенно и с раздражающим скрежетом вылез из стены.

Я резко повернулся и прыгнул на нападавшего — с голыми руками, очередным воплем и безумным взглядом. Он рефлекторно отступил назад и полетел вниз вместе с рушащимися лесами.

Я позволил инерции падавших лесов подтащить меня к веревке и уцепился за нее, а нападавший со страшным грохотом рухнул вместе с лесами вниз, в проулок. Отталкиваясь от стены ногами, я осторожно спустился по веревке на груду ржавых труб.

Нападавший был здесь. Его зажали обломки, и как минимум он сломал ногу. Возможно, и спину тоже. Не повезло.

— Помогите. Ayudame.[102]Святой отец, пожалуйста…

Он бормотал что-то по-испански и на плохом итальянском. Он решил, что я священник? Я отодвинул несколько обломков и наклонился к нему поближе.

Он перекрестился слабеющей рукой.

— Благословите, святой отец, ибо я согрешил… — начал он.

— Покайся как следует, сын мой. Кто послал тебя? Покайся. Расскажи мне.

— Угу, — сказал он, пребывая не совсем в своем уме, и я услышал нечленораздельные причитания, которые вскоре затихли.

В разваливающихся дворцах никто не жил, и никто не появился, чтобы выяснить, кто устроил весь этот грохот. Но это было вопросом времени, и я разработал план. Скажу, что Кубильяс был моим другом, шли мимо, просто ужасный несчастный случай со смертельным исходом. Поеду с ним в больницу, где назову себя ватиканским полицейским, а Кубильяса — подозреваемым в убийстве. Лучше не говорить сразу, что он убийца, но Галли я подниму с постели очень скоро. У моих ног в судорогах боли лежал тот, кто даст нам возможность сокрушить колумбийцев, пришедших убить папу.

Переведя дух, я присел на мгновение, придерживая раненую руку и оценивая степень порезов и синяков, оставленных на память о лесах. Пульс у Кубильяса был слабым, но быстрым: в довершение ко всему, что уже причинило ему страдания, он, похоже, впал в шоковое состояние. Жители Рима, как и все жители больших городов во всем мире, слышат лишь то, что хотят слышать. Какая-то любопытная душа, однако, очень скоро, похоже, высунула свой любопытный нос из окна. Я услышал чьи-то шаги, как раз когда Кубильяс застонал, и снова наклонился к нему, чтобы услышать, не признается ли он в чем-то стоящем.

Это меня и спасло: я физически ощутил поток воздуха от летящей пули, когда та пронзила пространство в том месте, где мгновением раньше была моя голова. С ужасным грохотом пуля срикошетировала от обломков лесов. Почти сразу прогремел второй выстрел, но к тому моменту я уже бросил Кубильяса и на четвереньках карабкался по спутанным ниткам старых металлических труб к дальнему концу переулка.