Читать книгу "Герои и предатели - Павел Яковенко"

— Ну что? — зло спросил Мищенко у «пиджака», — будем вскрывать, вызывать начальство и материально-ответственных лиц? Пусть проверяют, что там в этих боксах творится?

Худой и длинный, как соломинка, лейтенант чуть не плакал. Такого приема караула у него, за его недолгую службу, еще никогда не было. И, наверное, очень «тихим и ласковым словом» поминал он своего товарища — «пиджака», который так несвоевременно отравился.

— Ну, что? — снова спросил Мищенко. — Я разворачиваю караул? Потому что принимать этот бордель к охране, вообще-то, нельзя! Вы тут, товарищ лейтенант, онанизмом, видимо, занимались вместо несения службы. А я за вас потом расхлебывать все это должен?

Внезапно Олег вспомнил, что сегодня должны были по первому каналу транслировать футбол, а потому, затягивая процесс приемки караула, он может его пропустить. Мищенко посмотрел на ручные часы, и предложил «пиджаку» как можно быстрее валить из караула со своими уродами, пока они окончательно не вывели его из себя.

«Соломенный» лейтенант тут же испарился, и, не дожидаясь даже машины, повел караул пешком. Благо идти им до расположения было не так уж и далеко.

Олег еще раз осмотрел посты, и отправился в караульное помещение смотреть телевизор.

Матч закончился, наши играли не слишком убедительно, но все же выиграли. Весь матч Олег ругался, называя российских футболистов мутантами, уродами, быдлом, и прочими «ласковыми» словами. Но это из цензурного. Нецензурные выражения воспроизводить не стоит, но можете поверить, что они были весьма крепкими.

Не добавил бодрости и ужин. Сухая пшенка с консервированной килькой, и чай без сахара. Кормили армию уже совсем безобразно. Сливочное масло и сахар Мищенко предусмотрительно взял с собой. Поэтому кашу он разбавил маслом, а в чай добавил сахара. Однако, все равно, это лишь слегка улучшило качество пищи. Но ругаться Олег не стал — проблема с питанием была настолько большой, что уже и ругаться не хотелось.

Время подходило к часу ночи, и большинство военнослужащих начинало непроизвольно клевать носом.

Мищенко уже почти было собрался встать, и поддать жару караулу, чтобы сон вылетел у них из головы, как вдруг ему послышался странно знакомый свист, а потом в парке что-то грохнуло и разорвалось.

Странным свист был только в самые первые мгновения, потому что Олег никак не мог связать его с мирным нарядом в караул. Звук больше соответствовал вроде бы закончившейся недавно войне…

Как выяснилось, война вовсе и не закончилась.

Парк обстреливали откуда-то с гор. Стреляли, очевидно, из АГС, потому что миномет нанес бы гораздо больше вреда.

— Караул, в ружье! — закричал Олег, и начался хаос. Бестолковые и смутно помнившие свои обязанности бойцы пытались рассредоточиться по караульному помещению, так, как предписывал действовать план, но план этот они явно не помнили.

Группу на усиление постов Мищенко не выпустил, и сам с ними не пошел. Он трезво рассудил, что со своей группой они, как минимум, попадут под обстрел, или, не дай Бог, как максимум, выйдут прямо под кинжальный огонь, если их уже ждут на выходе.

— Что мне делать? — дозвонился с «вышки» часовой. Голос у него был полон страха и истерики.

— Падай жопой на пол, и сиди там! — проорал ему Мищенко в трубку. — И молись, сиди, если умеешь молиться! Чтобы в твою вышку не попали!

Стреляли нападавшие не очень метко. Сначала очередь из гранат прошла через парк, потом явно был недолет, но на третий раз они накрыли парк почти точно. Так как техники в нем было не меряно, то в один «Урал» они таки попали, и он загорелся. То, что он взорвется, Олег не боялся — ни в одном бензобаке, как он точно знал, бензина или солярки давно уже не было.

Что-то разорвалось во дворе караулки. Стекла с этой стороны вылетели, и несколько бойцов были поранены разлетевшимися осколками стекла.

Тут же по караулке заработали из стрелкового оружия. Где-то вдали парка загорелась еще одна машина.

Здесь уже нужно было чем-то отвечать.

Фонари, освещавшие парк, были кем-то метко разбиты, освещение в караулке бойцы вырубили сами, и когда караул открыл-таки ответный огонь, то велся он, как говорится, в белый свет, как в копеечку.

Это был не бой, а какая-то фантасмагория — стреляли в темноту, стреляли из темноты, горела техника, мелькали какие-то тени…

Как помнил Мищенко, сейчас, по плану, все усиления изо всех остальных городков должны были прибыть им на подмогу. Кроме того, возле самого городка артдивизиона находились два дежурных танка, заправленные и вооруженные, и они также должны были отреагировать.

И точно! Кто-то ударил по горам из пушки, и это явно был танк. Он успел сделать еще два выстрела, и обстрел парка прекратился так же внезапно, как и начался.

Олег взялся за телефон. Как ни странно, связь работала. Мищенко набрал штаб бригады, и доложил о происшествии прямо туда.

— Тушите машины! — приказали оттуда.

Слава Богу, но огнетушители в карауле были. Причем приобрели их всего лишь год назад. Половина огнетушителей не сработала, но тех, что сработали, вполне хватило для тушения.

Когда огонь погас, в парке воцарился абсолютный мрак. Свет из караулки, который все же решились включить, помогал слабо.

Олег очень боялся, что боевики не ушли, а просто затаились в парке, чтобы открыть огонь в тот момент, когда караул кинется тушить пожар, но обошлось. В парке уже никого не было.

Зато на происшествие прибыл сам командир бригады. Карабасов, узнав, что людских потерь нет, явно обрадовался, и приказал ничего не предпринимать до наступления утра.

Мищенко удостоился личной беседы и высочайшего одобрения. Полковник невнятно пробормотал даже что-то о представлении к государственной награде. Однако Олег с сарказмом подумал про себя, что, скорее всего, командир части думает о том, как бы списать не две сгоревшие машины, а три. И целую — продать.

«Если попросит меня подписать что-то о количестве потерянной техники с «левыми» цифрами, так и быть — попрошу орден. И ничего он мне не сделает. Уволить он меня не уволит, а уволит — и прекрасно. И не переведет никуда. Все равно здесь сейчас будет очень жарко. Я уже чувствую»…

Утром по парку некуда было пройти — сновали все, кому было нужно, и даже те, кому не было нужно — офицеры, прапорщики, контрактники и некоторые «продвинутые» срочники. Цокали языками, рассматривая сгоревшие «Уралы», лазали по боксам, имитируя что-то вроде инвентаризации.

На вышке четвертого поста обнаружились сквозные пулевые отверстия. Рядовой Курбангалеев, который в момент нападения был на этом посту часовым, с круглыми глазами, необычными даже для русского, а не то что для казаха, в который раз рассказывал сослуживцам, как сидел на заднице на вышке, а пули просвистели у него над головой.

Вечером Мищенко должен был бы сменить в карауле очередной «пиджак», но теперь начальство заколебалось. Оно сообразило, что при новом нападении такой двухгодичный офицер способен наломать немало дров, и атака боевиков может закончиться значительно большими потерями для части.