Читать книгу "Московский апокалипсис - Николай Свечин"

Они стояли и курили. Ахлестышев не выпускал из виду экипаж и часто поглядывал на циферблат брегета. Скорее бы уж прошёл этот час! Вдруг он увидел, как к Леону подошёл какой-то тип в придворном мундире и стал ему резко выговаривать. Этого только не хватало! Сбылись самые худшие из его опасений.

Незнакомец тем временем перешёл на крик и пытался отобрать у кучера поводья. Он требовал, чтобы Леон куда-то ехал, а тот – вот молодец – отважно мотал головой и не трогался с места. Нельзя было терять ни секунды. Пётр побежал через площадь, ловя на себе взгляды окружающих. Вся секретная операция повисла на волоске! Придумав на ходу нужные слова, каторжник схватил крикуна за рукав и развернул к себе.

– Кто вы такой, чёрт вас побери?

Придворный увидел перед собой рыжего франта с наружностью сутенёра, и вырвал руку.

– А ты кто? Уж не тебя ли обслуживает этот негодяй? Ну, сейчас я разберусь с вами обоими! Следуйте за мной в императорскую квартиру!

– Ах ты, напыщенный идиот! – шёпотом оборвал француза Ахлестышев. – Ты же сорвёшь нам всё задание! Видимо, начальство не сочло нужным сообщить тебе, что в Кремле проводится секретная операция?

– Рыжий! Ты что, принимаешь меня за дурака? Я барон д’Савен, обер-шенк самого императора! И знаю обо всём в этом городе. А ты сутенёр и мошенник. Я сейчас выведу тебя на чистую воду.

Взгляд у Ахлестышева стал совсем зверским – он готов был убить злосчастного барона на месте. Конечно, посреди Кремля такое не представлялось возможным, но именно этот взгляд и остановил француза.

– В чём дело? – спросил он, тоже понижая голос.

– Я капитан штаба Фантэн из бюро Лелорня д‘Идевиля. Надеюсь, не надо пояснять, чем занимается наше бюро?

– Фантэн? Никогда не слыхал такую фамилию, – снова попытался повысить тон обер-шенк.

– А я не из тех, о ком треплют языком! – резко оборвал его Пётр. – Мы проводим секретную операцию по поимке русского шпиона. Для этого и понадобилась карета из императорской конюшни.

– Но мне об этом ничего не сообщили! – взвизгнул барон. – А по служебным моим обязанностям должны были сообщить!

– Значит, вы не из тех, кому доверяют тайны, – презрительно пояснил “капитан Фантэн”.

– Но…

– Никаких “но”! Идите к себе в императорскую квартиру и обратитесь там к господину Боссе[78]. Операция согласовывалась с ним. Если он сочтёт нужным, то разъяснит вам.

– Пойдёмте вместе и посмотрим, что вы скажете там, капитан! Это…

Тут Ахлестышев не выдержал и вынул из “маньки” пистолет.

– Я тебя, надутую скотину, сейчас застрелю! Прямо здесь! И мне ничего не будет! Хочешь знать, почему? Я контужен под Маренго и до сих пор страдаю припадками. Нервная горячка. Ну, тыловая крыса, ты мне уже надоел! Пошёл прочь, лощёный бездельник!

От страшного напряжения у Ахлестышева самопроизвольно начала дёргаться щека: столько жизней висит на волоске! И этот тик убедил обер-шенка сильнее любых слов. Он побледнел, вжал голову в плечи и кинулся прочь от страшного контуженного капитана.

– Чтоб молчал, как рыба! – крикнул ему вслед Пётр. – Голову отрежу! И помни – мне ничего не будет!

Когда придворный убежал, каторжник посмотрел снизу вверх на Леона и произнёс:

– Ваше положение ухудшилось. Этот человек пойдёт сейчас к начальству. Как быть? Мы не договаривались подставлять вашу голову за пятьсот червонцев.

– Мои червонцы пусть пока поживут у Феликса. На случай обыска. А я воспользуюсь вашей же легендой. Скажу, что нанимал меня рыжий сутенёр, который потом неожиданно оказался капитаном секретной службы. Узнал я об этом лишь из его разговора с д’Савеном. Вы были очень убедительны! Особенно удачно вышло про контузию. Невозможно не поверить! У вас сделалось такое лицо… Вот только хорошо бы нам уехать из Кремля до того, как сюда придут жандармы.

Ахлестышев схватился за брегет. Осталось пять минут! Только бы успеть! Он стремглав кинулся обратно к Оружейной палате. Заинтригованный часовой спросил, ухмыляясь:

– Кто это был? У вас чуть до мордобоя с ним не дошло!

– Один петух из императорской квартиры. Подавай ему девочек бесплатно только потому, что он обер-шенк! Когда-нибудь я поколочу эту скотину… Однако нам уже пора возвращаться.

И Пётр прошёл в кордегардию. Зайдя в караульное помещение, он обомлел: все, кто там находился, были абсолютно голые! На столе стояли бутылки с вином и лежали предметы дамского туалета.

– Ну, вы даёте! Подарок был для лейтенанта, а вы пристроились на дармовщинку?

– Эй, парень, я хочу купить ещё час, – сказал офицер, берясь за бумажник. – Сколько?

– Нет-нет! Я итак отсутствую в конторе слишком долго. А в моё отсутствие там почему-то всегда случаются скандалы! Приходите вечером, как сменитесь – вам понравится!

Девушки мигом оделись и вышли на крыльцо. Фузилёры провожали их одобрительными возгласами. Подлетел Леон и забрал пассажиров. Ахлестышев, садясь, хлопнул часового по плечу.

– Приходи. Я помню про скидку!

Тот молча, с улыбкой, вскинул ружьё “на караул”.

Карета развернулась и поехала к Никольским воротам. Мортира Макаровна жестом велела Ельчанинову сесть на пол у её ног. Тот послушался, и девушка накрыла его с головой своей необъятной юбкой. Предосторожность оказалась не лишней. Перед башней экипаж остановился. Дверь распахнулась, и внутрь просунулась усатая физиономия. Постовой увидел двух дам в слишком ярких платьях, и рыжего плута при них. Несколько секунд он молча смотрел, что-то медленно соображая. Ахлестышев вынул из “маньки” очередной листок и протянул тугодуму.

– И ты заходи! Три франка за час.

Тот сосредоточенно молчал.

Наконец, Кулеврина глупо хихикнула и помахала французу рукой. Лицо караульного растянулось в улыбке.

– А-а-а…

Он закрыл дверцу и крикнул:

– Пропустить!

Колёса застучали по мостовой. Последний пост – в арке Воскресенских ворот Китай-города – пропустил их без досмотра. Когда экипаж свернул в Лоскутный переулок, Пётр осторожно похлопал штабс-капитана по угадывающейся голове.

– Егор Ипполитович, можете вылезать! Или вам там понравилось?

Сконфуженный и одновременно счастливый Ельчанинов вылез наружу – и попал в объятья своих спасителей.

Глава 12 “Победители”.

Осень в этом году была удивительно тёплая. Стояли сухие и ясные дни. Солдаты охотно ночевали на улице, а не в душных домах – так было славно под открытым небом. Армия дожидалась решения своего императора и никуда не торопилась. В домашнем театре Познякова на Большой Никитской открылся Московский Комеди Франсез. Названия комедий звучали для утомлённых войной людей, как музыка: “Любовник, сочинитель и лакей”, “Оглушённые, или Живой труп”, “Притворная неверность”, “Игра любви и случая”, “Проказы в тюрьме”, “Три султанши”, “Любовные безрассудства”… Сёстры Ламираль исполняли настоящие русские танцы. Оркестр был набран из полковых музыкантов, но играл недурно. Зрители в потёртых латаных мундирах охотно отдавали три франка за место в партере, и пять – в ложе. Генералы и офицеры платили больше и никогда не требовали сдачи. Даже солдаты, имевшие право на половинную скидку, отказывались от неё и щедро бросали кассиру серебро. В фойе продавали прохладительные напитки. Наполеон собирался требовать дополнительных актёров из Парижа, а вице-королю[79]приказал доставить певцов из Милана. И лишь немногие из посвящённых знали, что император нервничает и с нетерпением ждёт писем баронессы фон Цастров или ответа русского государя. Ни того, ни другого он так и не получил, как вдруг 1 октября в Москве выпал снег.