Читать книгу "Изверг - Берге Хелльстрем"

Они подошли к стене. К небольшой двери рядом с главными воротами. Эверт нажал на звонок.

— Да?

— Гренс. И Сундквист. Городская полиция.

— Я вас узнал. Проходите.

Они прошли через внутреннюю парковку тюрьмы к главному караульному помещению. Там снова сидел Берг, он помахал им: мол, проходите.

В просторном вестибюле они остановились. Отсюда уже недалеко, они зарезервировали одну из комнат свиданий, расположенных совсем рядом. Дверь была открыта, они вошли. Помещеньице не ахти. Эверт только головой покачал, кивнув на пластиковую пленку поверх кровати, на рулон бумажных полотенец на столе, даже подумать противно, что придется сидеть в комнате, где заключенные раз в месяц на час встречались с женами и трахали их, отгоняя самые мучительные свои страхи. Они перенесли стол на середину комнаты, по одну сторону поставили два стула, вернулись в вестибюль, принесли еще один стул, который поставили по другую сторону. Кассетный магнитофон на столе, по бокам два микрофона.

Он пришел под конвоем двух охранников. Эверт поздоровался с ним, потом обратился к конвоирам:

— Можете подождать за дверью.

Один из них, насмешивший его своими уродливыми очками в синей оправе, громко запротестовал:

— Мы останемся здесь!

— Нет. Вы подождете за дверью. Если понадобитесь, мы позовем. Допрос не предназначен для посторонних ушей.

Эверт Гренс (ЭГ): Так, включаю запись.

Йохум Ланг (ЙЛ): Ну-ну.

ЭГ: Полное имя.

ЙЛ: Йохум Ханс Ланг.

ЭГ: Та-ак. Ты знаешь, зачем мы здесь?

ЙЛ: Нет.

Эверт быстро взглянул на Свена. Он устал. И ему понадобится помощь. Этот мерзавец говорить явно не хочет. Знает, но говорить не хочет.

ЭГ: Ты должен ответить на вопросы. Должен сказать, почему Фредрик Стеффанссон упал, открыв дверь душевой, и сразу после этого превратился из человека в труп.

С минуту в комнате царила тишина. Эверт смотрел на Йохума, а тот смотрел в зарешеченное окно на улицу.

ЭГ: Видом наслаждаешься?

ЙЛ: Ага.

ЭГ: Черт побери, Йохум! Мы знаем, что Фредрика Стеффанссона зарезал Малосрочник!

ЙЛ: Замечательно.

ЭГ: Мы знаем!

ЙЛ: Я и говорю, замечательно. Зачем же меня-то спрашиваете?

ЭГ: А затем, что ты по какой-то гребаной причине вырубил Малосрочника. Я хочу знать почему.

Эверт ждал ответа. И рассматривал Йохума. На свободе этот малый был явно опасен. Здоровенный, широкоплечий, с бритой головой и прямым, твердым взглядом, на его счету не одно убийство.

ЙЛ: Он мне деньги задолжал.

ЭГ: Да брось ты!

ЙЛ: Довольно много.

ЭГ: Кончай придуриваться! Драган отвлек спецотряд, а ты шарахнул Малосрочника по голове. Вы оба рассвирепели из-за того, что он пырнул Стеффанссона ножом.

Эверт Гренс встал. Лицо побагровело. Он наклонился через стол к Йохуму, понизил голос.

ЭГ: А ну-ка, напряги мозги, черт побери! В порядке исключения мы сейчас на одной стороне. Только скажи, что это сделал Малосрочник, обещаю, никто не узнает, что ты сказал. Пойми, если никто из вашего отделения не расскажет, что произошло, убийца Фредрика Стеффанссона останется безнаказан.

ЙЛ: Я ничего не видел.

ЭГ: Помоги мне!

ЙЛ: Ничегошеньки не видел.

ЭГ: Ну!

ЙЛ: Выключи магнитофон.

Эверт обернулся к Свену. Развел руками. Свен пожал плечами, потом кивнул. Эверт довольно долго искал кнопку, но в конце концов выключил кассетник.

— Доволен?

Йохум наклонился к магнитофону, убедился, что он вправду выключен. Потом поднял голову, на лице отразилось напряжение.

— Черт побери, Гренс! Ты же знаешь здешние правила игры. Какое бы преступление ни произошло внутри этих стен, тот, кто заложит, считай, покойник. Скажем так. А теперь слушай меня внимательно. Да, Гренс, мы знаем, кто завалил Стеффанссона. И того, кто это сделал, вынесут отсюда навсегда. Ногами вперед. Вот и все. А сейчас я хочу обратно в камеру.

Он встал, пошел к двери. Эверт Гренс не стал его останавливать.

•

Четверть девятого. Допрос Йохума даже получаса не занял. Эверт вздохнул. Впрочем, другого он и не ожидал. Ему хоть раз удавалось заставить кого-нибудь в тюрьме говорить? Правила чести у них, видите ли. Прикончить человека — это у них запросто. Но рассказать об этом никак нельзя. Тоже мне честь, мать их!

Он хлопнул рукой по столу, Свен вздрогнул.

— Как думаешь, Свен? Что нам теперь делать?

— Похоже, выбор у нас невелик.

— Да. Пожалуй.

Эверт включил магнитофон, перемотал пленку немного назад, потом запустил воспроизведение. Хотел удостовериться, все ли сработало. Сперва голос Йохума, ленивый, безразличный. Потом его собственный, как обычно злой, напористый; звучание хорошо знакомое, но, слушая, он все равно каждый раз удивлялся, что голос выше и агрессивнее, чем ему казалось. Свен тоже прослушал запись, потом оторвал взгляд от пола.

— Думаю, не стоит допрашивать его сегодня вечером. Наверняка не услышим ничего нового, он скажет не больше, чем Йохум. Давай просто навестим его, побеседуем, в неформальной обстановке. Хуже не будет.

Вечером начальник тюрьмы Арне Бертольссон принял решение изолировать все отделение X. Впредь до особого приказа все сидели под замком в своих камерах, без права выхода в отделение. Ели, мочились, считали часы взаперти. Зато Эверт и Свен свободно ходили по пустому коридору. Недавно здесь умер человек. Человек, которого оба уважали и успели полюбить. Они вошли в раскуроченную караулку, где Йохум прорвался через заслон спецотряда к Малосрочнику и вмазал его головой прямо в стену. Эверт ощупал стену рукой — заметная вмятина с бледными следами крови там, где обои треснули. Под ногами хрустели осколки зеркала и оборудования радиосвязи, острые обломки врезались в обувь. Перед караулкой, в телеуголке, валялся перевернутый стол, на полу разбросаны карты. Чуть дальше разбитый аквариум, осколки стекла на песке и мертвые блестящие рыбки. Линолеум на полу все еще мокрый, оба то и дело скользили, а подошвы ботинок оставляли влажные следы, когда они направились к камерам.

Возле душевой оба остановились, на полу виднелись большие пятна крови. Он лежал здесь, совсем недавно. Эверт взглянул на Свена, тот качнул головой. Следуя за пятнами, они вошли в душевую — Стеффанссона несколько раз пырнули еще прежде, чем он вообще дошел до душа, неподалеку от умывальника, белый фаянс окрашен ярко-красным.

Малосрочник лежал на койке, в тренировочных штанах, без майки. Лежал и курил — самокрутку.