Читать книгу "Как подружиться с демонами - Грэм Джойс"

Так бывает, когда музыканты вдруг перестают играть, а ты продолжаешь говорить во весь голос и все, кто сидит в ресторане, оборачиваются и смотрят на тебя. Разве что здесь не было никаких музыкантов.

— Что? — повторил я. — Что ты сказала?

— Похоже, у нас сегодня вечер признаний, — сказала Ясмин, — и теперь мой черед каяться. Помнишь, я говорила тебе, что раньше работала в «Гоупойнте»? С Антонией?

— Да.

— Так вот, это не вся правда. В каком-то смысле я действительно там работала: Антония попросила меня устроить библиотеку из подержанных книг. Так что это можно считать одной из моих работ. Но на самом деле я жила в «Гоупойнте». Жила, а не ходила туда на службу. Была одной из тех, кого Антония великодушно называет выздоравливающими. Ну как, ты все еще хочешь поехать ко мне?

— Да, если оплатишь счет, — сказал я. — Как раз хотел тебе признаться, что сижу на мели.

Мы взяли такси. Ясное дело, я хотел, чтобы Ясмин продолжила свой рассказ, но она отказалась говорить, пока мы не приедем. Спросила, как получилось, что я оказался на мели. Я объяснил, что отдал все свои деньги — плюс еще и заем — Антонии на «Гоупойнт». Она аж вскрикнула. Решила, что это прикольно. Уж и не знаю почему.

Мы зашли в холодный подъезд с ободранными стенами; пол внутри был усыпан пожелтевшими открытками и рекламными листовками. Поднялись на один пролет по гулкой пыльной лестнице и зашли в комнату — чистенькую и опрятную, но так, словно в нее только что въехали или вот-вот собираются съехать. Там была большая кровать с белой периной и новыми, еще пахнущими упаковкой подушками. Вешалка с несколькими платьями. Было тепло; я заметил под окном древний радиатор центрального отопления.

Первым делом Ясмин закрыла жалюзи и включила лампу возле кровати.

Я спросил:

— У тебя есть вино?

— Вина нет, а кофе найдется.

Не снимая пальто, она пошла на кухню готовить кофе. Я воспользовался случаем и осмотрел комнату — надеялся увидеть какие-нибудь вещественные следы, которые помогли бы мне больше узнать о Ясмин; их, впрочем, оказалось на удивление мало. Наконец я примостился на краешке кровати — больше сесть было некуда — и стал ждать.

Вернувшись, Ясмин вручила мне две чашки с кофе, сняла пальто, разулась, залезла с ногами на кровать, взяла свою чашку из моих рук — и все это время, казалось, не сводила с меня глаз. Мы пили кофе в полной тишине. Каждый раз, когда она отпивала глоток, я смотрел, как ее губы касаются края чашки.

— Хороший кофе, — сказал я.

Ей и это показалось прикольным. И снова я не понял почему. Но решил быть забавным и дальше:

— Знаешь, что мне напоминает твоя комната? Студенческую общагу. Ну знаешь, минимум вещей.

— Давненько с тобой ничего такого не случалось, да? — предположила она.

— Чертовски давно. Я просто в тихой панике.

— Теперь мне все ясно. Ты считаешь, будто в юности сделал что-то очень плохое, что ты проклят и не заслуживаешь ничего хорошего. Например, не имеешь права на любовь. Еще ты уверен, что должен искупать свою вину добрыми делами. Вот почему ты так помогаешь «Гоупойнту».

— Ну, ты все-таки немного утрируешь.

— Разве?

Кажется, я глубоко вздохнул и пригладил рукой волосы.

— Прости. Я забыл все танцевальные па.

— Танцевальные па?

— Что говорить. Куда девать руки. Даже куда девать эту чашку, если на то пошло.

Она допила кофе и бросила чашку на пол, через плечо. Та упала на голые доски, но не разбилась. Забрав мою, Ясмин проделала с ней то же самое. Чашка со стуком приземлилась в углу, опять же уцелев. Это был приятный звук. Он означал, что мы, может быть, наконец-то миновали точку невозврата. Он возвещал о нашей капитуляции перед бесом.

Она придвинулась ближе ко мне, прошуршав нейлоном чулок по белому хлопку перины. Так близко, что я уже мог отличить аромат духов от естественного запаха ее тела. Потом она поцеловала меня, и от этого поцелуя меня разом отпустило, но в тот же миг в комнату как будто ворвалась, верхом на клубе дыма, некая сущность. Некая сила, облаченная во мрак, темная, как сон, алая, как раскаленные угли, с белыми как снег крыльями. Ясмин обхватила мое лицо обеими руками и нежно просунула мне в рот язык. Я чувствовал, что теряю сознание, вот-вот хлопнусь в обморок, как барышня.

Возможно, поэтому я схватился за ее грудь. Она убрала мою руку:

— Нет. Нет, пока я не расскажу тебе все, что должна. Сейчас я сниму платье, но я всего лишь хочу, чтобы ты обнял меня. Ладно?

Я не понимал, что происходит, но сказал: да, ладно. Я смотрел, как она расстегивает и снимает чонгсам. Как загипнотизированный. Как будто она была заклинателем змей. Когда она, словно в танце, покачивалась из стороны в сторону, я едва не вторил ее движениям.

Она заставила меня лечь на спину и стащила с меня ботинки, затем вытянулась рядом со мной, положив голову мне на грудь.

— Послушай, — сказала она, — я расскажу тебе кое-что; не удивлюсь, если разонравлюсь тебе, когда ты все узнаешь.

А я лежал, обняв ее, и отчасти радовался, что от меня не требуют налететь на нее и дрючить, как порнозвезду, отчасти сожалел, что от меня этого не требуют.

— Как я уже сказала, в «Гоупойнте» я была постоялицей. Видишь ли, я плыла по течению. К тому времени с выпивкой и наркотиками я почти завязала. Зато была на грани того, чтобы торговать собой. Это более размытое понятие, чем считается, особенно если ты вращаешься в обеспеченных кругах, а приличную работу такой, как ты, найти не очень-то просто. Мужчина покупает тебе браслет, дорогой «Блэкберри», пару туфель от Джимми Чу. Но не желает видеть тебя по выходным.

— Ага! Я знаю, как называется бес этого размытого понятия.

— Покровитель. Ты понимаешь, кем стала, и ненавидишь себя. Делаешь это, но не можешь избавиться от угрызений совести — как будто что-то висит над тобой и смотрит, все время смотрит.

О да, подумал я. Это мне знакомо.

— Чтобы не видеть той твари, что стоит над душой, ты закидываешься наркотой. Отправляешься на гулянку, вся такая нарядная в этих модельных туфлях. Но тут, уже на краю пропасти, ты вдруг решаешь покончить с этим. И куда податься теперь? Сперва живешь у своего парня, потом у его друга, потом у знакомого этого друга, потом в сквоте. Вниз по спирали. Больше наркотиков. Уильям, я излагаю все в общих чертах, понимаешь?.. Я играла в группе — та еще история. Я умею петь, представляешь? Как-нибудь спою тебе. Снова выпивка. Выходишь на сцену — жить быстро, умереть молодым. Бросаешь это дело, но без выпивки уже не можешь, нет выбора, а эта штука, эта тварь, эта тень вечно стоит у тебя за плечом и следует за тобой повсюду, и однажды ночью ты понимаешь, что у тебя нет ни денег, ни друзей, которые пустят переночевать, то есть вообще никого. И тут кто-то сует тебе карточку со словом «Гоупойнт» и говорит: вот, держи, там, конечно, ужасно, но пару-тройку ночей побудешь в тепле. И там тебя встречает эта необыкновенная женщина, Антония, и она как свет маяка посреди бури; она не задает лишних вопросов, не осуждает, а просто неторопливо помогает сызнова начать справляться с собой. И вот однажды она затевает в «Гоупойнте» генеральную уборку, потому что, по ее словам, вот-вот явится наш ангел. Само собой, она имела в виду «покровитель», но мы так выдраили ночлежку, словно и впрямь боялись, что от нас отвернется ангел. И когда он пришел, мне стало жутко интересно, что же это за человек такой, отдающий свои кровные денежки толпе дармоедов, так что я вышла ему навстречу. Разумеется, видок у меня был еще тот: все губы в простудных болячках, волосы растрепаны, на носу темные очки, потому что от света у меня начиналась мигрень, и я говорю: «Ты не похож на ангела».