Читать книгу "Чужое лицо - Энн Перри"

— Кстати, — сказала Имогена, разуваясь. — У леди Калландры что-нибудь вышло с больницей? Я имею в виду больницу, которой ты собираешься руководить.

— Я вовсе не целюсь так высоко. Просто хотела предложить свою помощь, — уточнила Эстер.

— Глупости! — Имогена с наслаждением вытянула ноги и откинулась на спинку кресла. — Ты же собиралась командовать всем персоналом.

Появившаяся в дверях служанка замерла в ожидании.

— Пожалуйста, лимонаду, Марта, — приказала Имогена. — Я едва не выдохлась от жары. Вот уж странная погода. То целый день дождь, хоть ковчег строй, то жарко, как в тропиках.

— Слушаю, мэм. Не желаете ли бутерброды с огурцом, мэм?

— О да. Не откажусь, спасибо.

— Слушаю, мэм.

И служанка вышла, зашуршав юбками.

Пока она отсутствовала, Эстер заполнила время живой беседой. Они с Имогеной давным-давно нашли общий язык и с тех пор, несмотря на разницу характеров, относились друг к другу, как сестры. Лишь когда Марта принесла лимонад и они остались вдвоем, Эстер приступила к делу.

— Имогена, этот полицейский, Монк… Он опять приходил вчера.

Рука Имогены застыла, не донеся бутерброд до рта. На лице ее появилось выражение удивления, но не страха. Однако Имогена, в отличие от Эстер, умела отлично скрывать свои чувства.

— Монк? Что ему было нужно на этот раз?

— А чему ты улыбаешься?

— Тебе, моя дорогая. Ты его терпеть не можешь, потому что в чем-то вы с ним похожи. Не выносите людской глупости, вечно боретесь с несправедливостью, не слишком церемонитесь с людьми.

— Вот уж ничего общего! — возмущенно возразила Эстер. — И вообще разговор — серьезный!

Она чувствовала, как на щеках проступает предательский румянец. Мужчины никогда не рвались защищать ее, как Имогену; глядя на Эстер, они справедливо полагали, что такая женщина способна сама за себя постоять.

Имогена откусила кусочек от крохотного бутерброда.

— Так ты собираешься мне что-то рассказывать или нет?

— Конечно, собираюсь. — Эстер тоже взяла сандвич — тонкий ломтик хлеба с холодным хрустящим огурцом. — Несколько недель назад, как раз перед смертью Грея, с Монком приключился несчастный случай.

— О… Как жаль! Но он выглядит вполне здоровым.

— Физически он здоров, — ответила Эстер, мысленно отметив, что Имогена и впрямь огорчена. — Но он сильно ударился головой и утратил память обо всем, что было с ним прежде.

— Как — обо всем? — Лицо Имогены выразило изумление. — Ты хочешь сказать, что он и меня забыл? Я имею в виду — нас?

— Он даже себя не помнил, — заявила Эстер. — Ни имени, ни адреса. Он не узнал своего лица, когда взглянул в зеркало.

— Как странно… И как ужасно! Я не всегда нравлюсь самой себе, но забыть себя!.. Нет, не могу представить.

— Зачем ты обратилась к нему, Имогена?

— Что? То есть… Что ты хочешь сказать?..

— Ты же слышала мой вопрос. Когда мы были в церкви, ты заговорила с ним. Несомненно, раньше вы были знакомы, хотя он этого уже не помнил.

Имогена отвела глаза и взяла еще один хлебец.

— Я подозреваю нечто такое, о чем Чарльзу лучше не знать, — продолжила Эстер.

— Ты мне угрожаешь? — широко раскрыв глаза, спросила Имогена.

— Да нет же! — Эстер почувствовала досаду на себя за то, что выразилась так неуклюже, и на Имогену, которой в голову пришла такая гадость. — У меня и в мыслях не было ничего подобного. Конечно, я ничего не собираюсь говорить Чарльзу… Это было как-нибудь связано с Джосселином Греем?

Имогена поперхнулась сандвичем, резко выпрямилась и откашлялась.

— Нет, — произнесла она, вновь обретя дар речи. — Вовсе нет. Теперь мне самой все это кажется наивным, но тогда я еще надеялась…

— Надеялась на что? Да объяснись же ты, ради бога!

Медленно, то и дело прерываясь, чтобы выслушать утешения или критические замечания Эстер, Имогена принялась рассказывать, о чем она когда-то попросила Монка и почему.

Четыре часа спустя, в золотистом свете клонившегося к закату солнца, Эстер стояла возле Серпантина в Гайд-парке и следила за рябью на поверхности воды. Малыш запускал игрушечный кораблик под присмотром няни в простеньком платье и крахмальном кружевном капоте. Держалась няня прямо, как солдат на параде. Проходивший мимо трубач полкового оркестра взглянул на нее с восхищением.

За деревьями вдоль Роттен-роуд проехали верхом две леди. Кони лоснились, позвякивала сбруя, копыта глухо ударялись о землю. Через мост Найтсбридж прогремел экипаж, направляющийся в сторону Пиккадилли.

Эстер услышала шаги Монка раньше, чем увидела его. Когда она обернулась, он был уже близко. Они стояли в ярде друг от друга. Взгляды их встретились. Глаза Монка ничем не выдавали его волнения, но она-то знала, что его тревожит.

Эстер заговорила первой:

— Имогена обратилась к вам сразу после смерти отца. Она надеялась, вам удастся доказать, что это не самоубийство. Семья несла утрату за утратой. Сначала погиб Джордж, потом выстрелил в себя папа. Полиция любезно допускала возможность несчастного случая, но все считали, что отец стрелял умышленно, ведь перед этим он почти полностью разорился. Имогена пыталась спасти Чарльза и мою мать от позора.

Эстер приостановилась, собираясь с силами.

Монк стоял неподвижно и не перебивал, за что Эстер была ему очень благодарна. Кажется, он понимал, что ей непросто говорить на эту тему.

Эстер перевела дух и продолжила:

— Следующей была мама. Жизнь для нее утратила смысл. Смерть младшего сына, потеря почти всех денег, наконец, самоубийство мужа, не говоря уж о позоре… Она умерла через десять дней — не вынесло сердце.

Эстер снова была вынуждена замолчать.

Монк не проронил ни слова — просто взял Эстер за руку. Ободряющее пожатие сильных пальцев немного ее успокоило.

Вдалеке бегала собачка, мальчишка гонял обруч.

— Имогена обратилась к вам без ведома Чарльза — он бы ни за что на это не согласился. Поэтому она ни о чем вам не напоминала, она же не знала, что вы потеряли память. По ее словам, вы подробно расспрашивали ее о событиях, предшествовавших папиной смерти, а позже задали вопрос о Джосселине Грее…

Вдоль Роттен-роуд легким галопом проскакали еще два всадника. Монк все еще держал Эстер за руку.

— Она сказала мне, что Джосселин Грей нанес нам первый визит в марте. Раньше мои родные ничего о нем не слышали, и его появление было для них неожиданностью. Пришел он вечером. Вы никогда его не видели, но он и в самом деле был очень обаятелен. Это запомнила даже я, хотя общаться с ним в госпитале мне было некогда. Помню, что он быстро сходился с другими ранеными и писал за них письма домой, если сами они были уже не в состоянии это сделать. Стойкий был человек. Хотя рана его была по сравнению с другими не так уж и серьезна, а дизентерии и холеры ему посчастливилось избежать.