Читать книгу "Торговец пушками - Хью Лори"

Дёрк ушел, не извинившись. Седовласая дама пропихнула его в дверь, и они с Коротышкой растворились в ночной тиши.

– Как вы себя чувствуете, сэр?

Теперь стул занял я, а Соломон медленно расхаживал вокруг – оценивал моральный дух, стойкость и степень моего опьянения. Задумчиво прижав палец к губам, он делал вид, будто за мной не наблюдает.

– Спасибо, Давид. Я в норме. Как сам?

– Гораздо легче, командир. Да, точно. Прямо камень с души. – Соломон замолчал. На уме у него было явно больше, чем на языке. – Кстати, сэр, должен поздравить вас с отличным выстрелом. Мои американские коллеги хотят, чтобы вы знали.

Соломон улыбнулся, но как-то хиленько, словно вычерпал весь сундучок любезностей и вот-вот собирается открыть второй.

– Что ж, приятно, что порадовал людей, – сказал я. – И что теперь?

Я закурил и попытался пустить кольца, но Соломоновы хождения сбивали мне все игровое пространство. Я проследил, как дым уплывает в сторону – слоисто-бесформенный, – и вдруг сообразил, что Соломон мне так и не ответил.

– Давид?

– Да, командир, – сказал он после очередной паузы. – Что теперь? Безусловно, это вполне резонный и весьма уместный вопрос, и он требует самого обстоятельного и полного ответа.

Что-то явно было не так. Обычно Соломон так не разговаривает. Так обычно разговариваю я – когда выпью. Но чтобы Соломон? Я должен был как-то сдвинуть дело с мертвой точки.

– Ну? Мы сворачиваемся? Дело сделано, плохих парней хватают с поличным, добродетель торжествует, все довольны и счастливы?

Он остановился – где-то за моим правым плечом.

– Вся проблема в том, командир, что как раз с этого момента ситуация становится несколько щекотливой.

Я повернулся и посмотрел ему в глаза. И улыбнулся. Но он не ответил улыбкой.

– Тогда каким же прилагательным можно описать ситуацию, какой она была до сих пор, а? То есть если попытка всадить кому-то пулю в центр бронежилета не считается щекотливой, то…

Но Соломон меня не слушал. Это тоже было на него совсем непохоже.

– Они хотят, чтобы вы продолжали.

Само собой. И я знаю об этом. Захват террористов не является целью данной операции – причем с самого начала. Им нужно, чтобы я продолжал; им нужно, чтобы все продолжалось до тех пор, пока не подготовят декорации для настоящего спектакля. Си-эн-эн, камера, мотор! – все на своих местах, а не через четыре часа после того, как все закончилось.

– Командир, я должен у вас кое о чем спросить, и мне нужен абсолютно искренний ответ.

Нет, мне определенно все это не нравилось. До жути неправильно. Как красное вино к рыбе. Как смокинг с коричневыми ботинками. Хуже не придумать.

– Валяй.

Соломон и в самом деле выглядел обеспокоенным.

– Вы обещаете отвечать откровенно? Мне необходимо знать это прежде, чем я задам свой вопрос.

– Послушай, Давид. Я не могу ничего обещать. – Ту т я рассмеялся, понадеявшись, что он опустит плечи, расслабится и перестанет наконец меня пугать. – Если ты спросишь, правда ли у тебя воняет изо рта, то я отвечу откровенно. Но если ты спросишь… ну, я даже не знаю, практически что угодно, то я, скорее всего, совру.

Похоже, ответ его не устроил. Само собой, он и не должен был его устроить, но что еще я мог ответить?

– Какие у вас отношения с Сарой Вульф?

Вот теперь я был ошарашен по-настоящему. Я вконец запутался и совершенно не понимал, что к чему. А потому просто сидел и наблюдал, как Соломон медленно расхаживает взад-вперед, поджав губы и уткнув глаза в пол, – так обычно держатся отцы, не знающие, как начать разговор о мастурбации со своими сыновьями-подростками. Нет, я вовсе не хочу сказать, что мне доводилось лично присутствовать на подобных мероприятиях, но подозреваю, что в этих случаях полагается обильно краснеть, суетиться и постоянно обнаруживать микроскопические пылинки на рукаве пиджака, требующие самого пристального внимания, причем незамедлительно.

– Почему ты спрашиваешь, Давид?

– Пожалуйста, командир. Просто… – Сегодня явно был не лучший день в его жизни. Он глубоко вздохнул. – Просто ответьте. Прошу вас.

Я наблюдал за ним, чувствуя злость и жалость примерно в равных долях.

– «Во имя нашего прошлого»? Ты это хотел сказать?

– Во имя всего, что может заставить вас ответить на вопрос, командир. Прошлого, будущего – просто ответьте.

Я снова закурил и посмотрел на свои руки, пытаясь – уже в который раз – дать ответ самому себе, прежде чем отвечать ему.

Сара Вульф. Серые глаза с зеленой прожилкой. Красивые сухожилия. Да, я помню ее.

Что я чувствовал на самом деле? Любовь? Ну разве на это можно вообще ответить? А? Просто я недостаточно знаком с этим состоянием, чтобы вот так вот взять и пришпилить на грудь ярлык. Любовь – всего лишь слово. Звук. Его ассоциация с конкретным чувством условна, несоизмерима и в конечном счете бессмысленна. Нет, придется вернуться к этому позже, если вы, конечно, не против.

А как насчет жалости? Мне жалко Сару Вульф, потому что… потому что – что? Да, она лишилась сначала брата, затем – отца, а теперь сидит взаперти в башне-темнице и ждет, пока Чайльд-Роланд разберется со своей складной стремянкой. Наверное, ее можно пожалеть – за то, что выбрала меня в качестве своего избавителя.

Дружба? Ради всего святого, я ведь едва знаком с этой женщиной!

Так что же тогда?

– Я люблю ее.

Сначала я услышал, как кто-то ответил за меня, и лишь потом сообразил, что это был я сам.

Соломон прикрыл глаза – так, словно опять получил неверный ответ, – а затем медленно и неохотно двинулся к столику у стены. Взяв оттуда небольшую пластмассовую коробочку, он на мгновение застыл, будто все еще сомневался, отдать ли коробочку мне или зашвырнуть ее за дверь прямо в снег. А затем принялся рыться в карманах. Не знаю, что он там искал, но нашлось оно в самом последнем кармане. Я успел подумать, как все-таки приятно видеть, что такое случается не только со мной, но тут Соломон извлек маленький фонарик. Сунув фонарик вместе с коробочкой мне, он повернулся спиной и отошел в сторону, словно предлагая мне самому решать, что с этим делать.

Что ж, я открыл коробочку. Конечно, я открыл ее. А разве не так обычно поступают с закрытыми коробочками, которые вам суют? Вы берете их и открываете. В общем, я поднял желтую пластиковую крышку – и мое сердце сжалось еще сильнее.

В коробочке было несколько слайдов, и я почему-то уже знал – причем знал наверняка, – что мне не понравится то, что я сейчас увижу.

Выдернув первый слайд, я направил на него фонарик.

Сара Вульф. Ошибиться невозможно.

Солнечный день, черное платье, выходит из лондонского такси. Хорошо. Вполне логично. И ничего предосудительного. Сара улыбается – широкой, счастливой улыбкой, – но что с того? Улыбаться еще никто не запрещал. Все нормально. Я и не ждал, что она будет рыдать в подушку круглыми сутками. Так. Смотрим дальше.