Читать книгу "Последний дракон Цзянху - Ши Лин"

её к очень тёмным вещам. Мы уже проверили все эти записи — там нет ничего, напоминающего ритуал с убийствами, совершёнными по всей стране.

— Настоятель Улянь очень внимателен, — поблагодарила его Бай Сюинь за информацию.

— Тогда я уйду первым, — кивнул монах и вышел из комнаты.

Дверь за ним с лязгом закрылась.

Бай Сюинь вздохнула и опустилась на маленькую расшитую подушечку перед столом, а затем погрузилась в чтение.

Глава 17

Возвращение домой

Время в Храме Нефритового Будды отсчитывалось шелестом страниц трактатов и манускриптов. С раннего утра и до самой ночи Бай Сюинь изучала архивы. Записки девы Линь не отличались структурой и были просто хаотичным набором пометок, описаний каких-то сцен из её жизни или размышлений. С обезоруживающим безразличием она писала, как обедала или как вершила месть своим обидчикам. Со страхом, который просачивался через тонкие листы бумаги, она писала о своём спутнике, которого, несмотря на человеческий облик, считала чудовищем. С отчаяньем, присущим только безумцам, Линь Шунь искала секрет вечной жизни. Бытовые сцены и диалоги с драконом перемежались заметками об очередном эликсире бессмертия из сотни редчайших ингредиентов, который оказывался в итоге пустышкой. Как и говорил настоятель Улянь, Линь Шунь была настолько одержима, что не гнушалась ничем и готова была омыться в человеческой крови, лишь бы продлить свою жизнь. Старейшина Бай терпеливо изучала непоследовательные записи. Дойдя до метода расщепления души, она устало опустила голову на руки. Кровавый Император Тяньшунь умерла на пятом году своего правления, будучи казнённой за многочисленные преступления. До самого последнего момента она отрицала свою вину и обвиняла во всём дракона. Если бы то время, что она тратила на поиски вечной жизни, она посвятила управлению страной, то прожила бы намного дольше. Бай Сюинь не понимала эту жестокую женщину, но ей было её жаль. Но намного больше ей было жаль то странное существо, воспоминание о котором и по сей день наводило ужас на континент. Последние годы их жизни Линь Шунь, ставшая Императором Тяньшунь, и Чёрный дракон постоянно ссорились. Выливая на бумагу своё отчаянье, а порой и вино, Линь Шунь до ужаса боялась, что дракон пойдёт против неё, и искала способы его задобрить. Вот только ему ничего от неё не было нужно.

У Чёрного дракона не было имени. Он не рассказывал Линь Шунь о себе и своём прошлом и не спрашивал об этом её. Он жил настоящим моментом, не переживая о будущем. Дракон очень живо интересовался культурой и бытом людей. Как ребёнок, он задавал Линь Шунь сотни вопросов о религии и ритуалах, государствах и праздниках. Он пытался понять людей, потому что сопереживал им. Когда Линь Шунь захватила столицу и объявила себя Императором, дракон собрал в столице сирот и организовал приют. Никто не знал, что этот человек и есть то чудовище, что наводило ужас на весь мир. Даже слуги во дворце считали дракона ближайшим соратником Императора Тяньшунь и обращались к нему, как к господину Тянь, потому что сама Линь Шунь его так называла — Тянь Мо[1] — Небесный демон. О его истинной сущности люди узнали, лишь когда остатки орденов объединились и напали на дворец. Пока основная часть сопротивления штурмовала главные ворота, небольшая группа самых отважных воинов тайно проникла через восточную часть, подкупив слуг. Когда они проникли внутрь дворца и пленили его хозяйку, дракона там не оказалось. Кровавый Император Тяньшунь требовала от какого-то мужчины, чтобы тот убил врагов, но неизвестный никак не отреагировал. И только когда Тяньшунь начала взывать к справедливости и призывать уничтожить чудовище, мужчина обратился драконом. Заклинатели на мечах преследовали его до самых Сумеречных гор, нанося один удар за другим, пока дракон не пал прямиком в Огненное море. Так самое ужасное чудовище Цзянху было повержено, а Кровавый Император Тяньшунь спустя несколько недель прилюдно казнена на городской площади.

* * *

Старейшина Бай аккуратно поставила на полку очередную книгу и потёрла уставшие глаза. Даже изучив все события тех времён, она так и не приблизилась к разгадке, что за ужасная сила убивала людей по всей стране. Судя по всему, Храм Чёрного Дракона, который по примеру своего божества заботился о детях, не был к этому причастен. Покинув павильон библиотеки, Бай Сюинь задумчиво посмотрела на звёздное небо, отметив про себя, что снова засиделась допоздна. Вернувшись в свою комнату, она обнаружила на столе письмо из ордена Алого Феникса. Сломав печать, старейшина Бай быстро пробежалась глазами по строчкам. Это было письмо от главы ордена, и тот приказывал немедленно возвращаться. Бай Сюинь подпёрла голову рукой, задумавшись, сколько времени уже прошло с тех пор, как она покинула гору. Перед глазами невольно всколыхнулись зыбкой пеной воспоминания об одном человеке, от которых она тут же отмахнулась. С той самой ночи она запретила себе о нём думать и пока ей это неплохо удавалось. Недаром говорят, что время и расстояние исцеляют душевную боль. Ещё раз перечитав письмо, Бай Сюинь нахмурилась. Если бы что-то случилось, то Ван Цзышэнь упомянул об этом, к тому же по непривычно рубленным линиям письма можно было понять, что глава ордена писал его в гневе. Старейшина Бай сложила письмо и убрала в рукав, а потом начала собирать вещи. Утром ей предстояло отбыть на восток.

* * *

Спустя почти две недели старейшина Бай Сюинь опустилась на гору Алого Феникса и спрыгнула с меча. В преддверии лета орден утопал в зелени, из которой то тут, то там выглядывали нарядные домики и пагоды, выкрашенные в белый, алый и золотой. Бай Сюинь вдохнула полной грудью травяной аромат родной горы. Жизнь в ордене бурлила, повсюду сновали адепты, едва замедляясь ради почтительного поклона, и тут же вновь устремляясь по своим неотложным делам. Муравейник Алого Феникса жил своей обычной жизнью.

Бай Сюинь сразу же направилась к павильону главы. Ещё покидая Храм Нефритового Будды, она отправила весточку, поэтому знала, что глава Ван её ждёт. Найдя двери кабинета главы закрытыми и узнав от его помощников, что он проводит совещание с градоначальником Чанъяна, Бай Сюинь отошла к окну и принялась ждать. Разумеется, она могла пойти к себе и подождать, пока глава ордена сам её вызовет, но