Читать книгу "Бурят - Квинтус Номен"

даже неплохие. А что орал на рабочих — так то понятно: после контузии он и слышал-то плохо, причем только левым ухом, так что на него никто и не обижался. А две сотни рабочих, в новых домах поселившиеся, да еще с зарплатой приличной, очень даже способствовали процветанию окрестного крестьянства.

И выпускавшиеся на новеньком заводе маленькие трактора с четырехсильными моторами этому процветанию способствовали. А так как трактора способствовали не только мужикам Порхрвского уезда, но и всей губернии, псковские власти новенький завод как могли обхаживали, пряников отвешивали изрядно, помогали чем могли — и весной двадцать четвертого года завод смог уже в сутки выпускать по два десятка этих очень странных машин. Очень-очень странных, чтобы трактор мог нормально тянуть по полю двухлемешный плуг, в два подвешенных по бокам бака нужно было воды для тяжести залить по двадцать ведер — потому что это чудо, собираемое на раме из нескольких ясеневых брусьев, в пустом виде весило даже меньше семи пудов. Зато его можно было и на телеге перевезти, чтобы зря не тратить бензин. Но все равно эта кроха в поле заменяла пяток крепких лошадей. С некоторым трудом заменяла, все же мотор-то под бензин был немцами разработан, на керосине он работать отказывался — но все же бензин найти было можно (а в крайнем случае и скипидар годился, хотя действительно в самом крайнем) — и губерния все планы посевной выполнила и сильно перевыполнила.

За свой энтузиазм Сергей Павлович получил Орден Красного знамени, заводу подкинули много денег и станков, в городе разметили площадку под постройку жилья еще на полторы тысячи рабочих — а из Госплана в Порхов был спущен план, предусматривающий со следующего года производство ста тракторов в сутки. А пока было сказано изготовить пять сотен таких тракторов с измененной коробкой передач…

За год после формального создания Советский Союз изменился довольно сильно. Например, главной газетой страны стали «Известия», а «Правда» превратилась в небольшую и исключительно «партийную» газету, в которой именно партийные дела и освещались. То есть и дела государственные там тоже отмечались, но лишь в качестве «информации для читателей», причем для этих читателей не особенно интересной. И в январском номере в ней практически незаметно промелькнула заметка, гласящая что «обращено в пользу государства имущество бывшего руководителя правительства России на сумму свыше четырехсот тысяч рублей золотом». Почему обращено, зачем обращено — в заметке этого не говорилось. Да и «имущество» не конкретизировалось, так что народ не знал, что только пять «сильвер гостов» бывшего, приобретенных по семь тысяч фунтов за штуку (и за два года не наездивших и пары сотен километров) составили семь восьмых этой суммы — однако народ осознал, что воровал «бывший» изрядно. А раз так — «обращение» горячо одобрил. Где-то в глубине души одобрил, поскольку всем на него было давно уже плевать. Почти всем — но вдову тихо усопшего быстро поставили на место (то есть все же посадили), так что даже в ЦК партии возмущение оказалось очень негромким. Разве что Иосиф Виссарионович с кривой улыбкой поинтересовался у Николая Павловича:

— Вы собираетесь так всех партийных деятелей… отодвинуть от власти?

— Да помилуй бог! Правительству нет дела до отдельных людей, ровно до тех пор нет дела, пока эти отдельные люди не начинают законы нарушать. Причем независимо от партийной принадлежности нет дела. К тому же мы договорились, что по результатам войны гражданской объявляется амнистия для всех участников, за исключением совершивших воинские преступления против гражданского населения. Преступников военных мы уже почти всех нашли и наказали, а этого… я же говорил, что его даже вешать смысла не было. Так что просто предадим его забвению.

— То есть вы репрессии, можно сказать, закончили.

— Мы расчистили авгиевы конюшни, но все же лошади гадить продолжают и дерьмо выгребать придется постоянно. А если с этим не затягивать, то дерьма всегда будет немного. Кстати, работа партии в том и состоит, чтобы быть на передовых ассенизаторских позициях.

— Мы боролись за создание государства, в котором трудящиеся будут жить счастливой жизнью…

— Я уже устал повторять: этот ваш Ленин сформировал для всех вас абсолютно ложные идеалы. Пропагандировал идею о том, что государство отомрет, что деньги исчезнут — а это ведь полнейший бред, и чтобы понять это стоит лишь ненадолго задуматься. Я тут нашел у одного вроде бы поэта, Соловьев его фамилия, интересную мысль: «государство нужно не для того чтобы был рай, а для того чтобы не было ада». Вы подумайте об этом, мысль-то куда как глубже, чем выглядит поначалу.

— То есть вы считаете…

— Я считаю, что государство должно быть чем дальше, тем сильнее. Чтобы лучше защищать обездоленных и давать сильным возможность лучше зарабатывать и слаще жить. Но для этого государство должно быть сильным настолько, чтобы защищать не столько интересы отдельного человека, сколько себя — как защитника интересов всех людей. Собственно, мы сейчас этим и занимаемся: укрепляем государство. А уж каким путем… я одно могу точно сказать: путь сей должен быть праведным.

— Ну уж…

— А насколько праведны деяния наши, страну по такому пути ведущие, лишь история рассудить способна. Причем далеко не сразу…

В середине апреля в Урге внезапно скончался Агваанлувсанчойжиннямданзанванчүг (ну, бывают у монголов имена, выговорить которые немонгольскому человеку не под силу, к тому же упомянутый даже монголом не был, а родился лхасцем — а там с именами вообще ужас что творится). Совсем молодой был, ему всего пятьдесят четыре прошлой осенью стукнуло. И великий монгольский народ в едином порыве предался скорби. А пока народ скорбел в связи со смертью монарха (в миру известного как Богдо-Гэгэн восьмой, так как его имя и большинство монголов произнести не могли и пришлось «упростить»), отдельные монгольские товарищи наперегонки бросились примерять на себя… корону тамошние монархи не носили, а вот что у них было взамен короны… в общем вот это они и бросились примерять. И примеряли они это примерно неделю, пока на срочно собранном курултае кто-то не вспомнил, что Богдо-хаан был, конечно, монгольским ханом, но ведь не единственным! А так как теперь остался лишь один хаан, то споры о том, кто будет теперь страной править, глупы и неуместны.

О смерти Богдо-хана в Москве узнали уже через день, и члены правительства были несколько озадачены тем, что в связи с этим печальным событием товарищ Бурят, бросив все дела, немедленно помчался в Ургу. То есть понятно,