Читать книгу "Как на меня охотился КГБ - Сергей Жирнов"

прежде чем и только после получения предварительных, положительных ответов на многочисленные технические и административные вопросы КГБ, на четвёртом курсе института, ему было бы сделано официальное вербовочное предложение. Но именно неожиданная личная инициатива Жакова и его блестящие победы в лингвистическом конкурсе на радио Франции резко ускорили всю эту многомесячную и кропотливую проверочную работу ПГУ КГБ СССР.

Жаков не знал, что сотрудники 3-го отдела управления "С" ПГУ в конце 1980 года собственными силами и независимо от территориальных органов КГБ в Зеленограде тайно следили за ним в рамках своей разработки и, таким образом, совершенно случайно первыми зафиксировали его участие во французском радиоконкурсе посредством телеграфа, раньше райотдела КГБ в Зеленограде.

Что с подачи человека, сидевшего сейчас напротив студента за столом проректора МГИМО по режиму, и его непосредственного начальника из управления "С" ПГУ, в обход центрального аппарата контрразведки и Московского управления КГБ, Председателю КГБ СССР Андропову было секретно, немедленно и точно доложено о подлинной личности таинственного отправителя международных телеграмм в Париж из Зеленограда, задолго до официальной "установки" "шпиона" территориальными органами КГБ в Зеленограде.

И что, имея эту точную и секретную информацию от службы нелегальной разведки, Андропов с большим удовольствием продолжил играть в аппаратные кошки-мышки со своими подчинёнными по линии Второго главка (контрразведки — извечной соперницы разведки) и Московской "управы", отлично зная, что разыскиваемый ими тайный "иностранный шпион" из Зеленограда давно числился у него в управлении "С" ПГУ в кандидатах в разведчики-нелегалы и находится в активной разработке 3-го отдела нелегальной службы перед вполне возможным зачислением на спецподготовку.

Сам того не зная, Жаков подтвердил теорию Андропова об эффективности и приоритете нелегальной разведки, дав своей историей с французскими призами ему в руки козыри в аппаратной игре внутри КГБ накануне больших перестановок в партии и государстве. А руководство нелегальной разведки почти случайно (хотя в мире спецслужб и госаппарата нет ничего случайного) оказалось и здесь на высоте. И этим Жаков заранее снискал себе дополнительную симпатию и у Андропова, и у Крючкова, и у Дроздова, и у начальника 3-го отдела управления "С" ПГУ.

В кабинете проректора МГИМО по режиму: беседа.

Закончив листать толстую папку дела, убелённый сединой полковник КГБ поднял проницательные глаза на Жакова, который спокойно выдержал этот взгляд. Хитро улыбнувшись, Евгений Константинович вдруг воскликнул:

— Ну, Сергей Олегович, и задали Вы нам всем головной боли с этой Вашей историей с французским радиоконкурсом! Весь Комитет госбезопасности на голову поставили.

— А чего тут такого серьёзного для государственной безопасности, что весь доблестный КГБ СССР кинулся заниматься моей скромной персоной и каким-то вшивым французским лингвистическим конкурсом? — ответил, не моргнув глазом, бесшабашный студент в игривом тоне, заданном его собеседником.

— А Вы сами не видите?

— Нет, не вижу. Когда я поступил в лучший ВУЗ страны, в МГИМО, передо мной партия и правительство поставили важнейшее государственно-партийное задание: в кратчайшие сроки и наилучшим образом овладеть "с нуля" новым иностранным языком — французским. "Учиться, учиться и учиться!" — как говорил великий Ленин. Вот я и учился, следуя завету Ильича. И овладел. Выполнил задание партии и ленинский наказ. Как говорится: пятилетку — за три года. Может, это и нескромно самому себя хвалить, но у нас часто так: сам не похвалишь, никто не похвалит! Выиграв языковой конкурс на радио Франции, я на деле доказал, что овладел французским языком лучше, чем многие другие. Что тут постыдного или, тем более, криминального? За это полагалось бы благодарность объявить. Как у нас было раньше? Стахановцам: орден на грудь, фото в газету. Да и сейчас в передовики коммунистического труда лучших выдвигают, на доску почёта вешают. А мне, вместо ордена и доски почёта, дело о шпионаже "шьют", исключением из института и судилищем грозят…

— Убедительно. Спору нет, овладели Вы французским языком и доказали. А как же, Сергей Олегович, наши строгие правила общения с иностранцами? И это — в закрытом городе и закрытом институте!

— Евгений Константинович, зачем же так сгущать краски? Я этого уже наслушался вчера от своего декана, который, раньше Вас, чуть не в измене Родине и в шпионаже меня обвинил. С какими иностранцами я общался? Ни с какими. И никаких наших строгих правил я не нарушал. Я посылал свои письменные и односложные ответы строго на вопросы конкурса телеграммами без обратного адреса, без упоминания Зеленограда и МГИМО. Ничего о себе не рассказывал, в пространную переписку с иностранцами не вступал.

— А Ваши фамилия и имя?

— А что фамилия, что имя? Жаковых в стране может сто тысяч, а может триста. В одной Москве — тысяч десять, наверное, наберётся. Мой почти полный тёзка и какой-то дальний родственник (я в этом плохо разбираюсь) играет в театре на Малой Бронной и снимался в наших самых популярных фильмах: "Приключения Шурика", "Берегись автомобиля", "Следствие ведут знатоки". А в "Брильянтах для диктатуры пролетариата" по книге и сценарию Юлиана Семёнова даже сыграл роль Вашего коллеги — чекиста-революционера, пламенного большевика Глеба Бокия, соратника Дзержинского и одного из первых руководителей ВЧК, репрессированного при Сталине. Меня постоянно приятели подкалывают, регулярно видя мою фамилию и имя в титрах фильмов, сколько я заработал гонораров в кино и на телевидении. Может, это актёр телеграфировал в Париж? Мы с ним даже похожи внешне. Так что, как у вас там, в КГБ говорят, конспирация соблюдена полностью.

— Логично. А зачем Вам сдались эти французские диски?

— Как это зачем? Чай, давно уже не при военном коммунизме живём. Любая работа требует вознаграждения. "От каждого — по способностям, каждому — по труду!", — разве не так гласит наш официальный лозунг социализма? Вы когда-нибудь заходили в московские магазины "Мелодия"? Вы можете там найти что-то французское, кроме дисков Мирей Матьё, извините за выражение? А у спекулянтов французский диск может и сто рублей стоить, две мои месячные стипендии. А как мне, будущему бойцу идеологического фронта, надлежит совершенствовать свои лингвистические знания для дальнейшего и наилучшего выполнения задания партии без современных материалов? Даже в фонотеке нашего элитнейшего МГИМО самые свежие записи — это выступления французского делегата в ООН 1960-х годов! Это ж, между нами говоря, позор! В лучшем институте страны нет ни одного видеомагнитофона, ни одной копии французских фильмов, хотя бы старых, классических! Но этот служебный секрет самого престижного закрытого ВУЗа я храню строго, потому что мне ужасно стыдно за свой "блатной" институт и за МИД СССР! Рассказать кому-нибудь вне этих