Читать книгу "Crysis. Легион - Питер Уоттс"

Лифт приходит, и мы все вместе грузимся. Кто-то лихорадочно давит и давит на «ВВЕРХ», кто-то – на «ЗАКРЫТЬ ДВЕРЬ».

Трогаемся.

Над головой – старинный громкоговоритель, привинченный к потолку – ну, знаешь, вроде древнего мегафона с квадратным раструбом, оттуда бэкграундом тянется переложение «Nine Inch Nails» для скрипок и флейты. Отсчитывающая девица объявляет одноминутную готовность.

Поднимаю «грендель» и разношу громкоговоритель вдребезги. «Целлюлит» говорит: «Спасибо».

И вот мы на мосту, и снова каждый сам за себя.

Выжимаю из Н-2 все до последней капли, все – на скорость. Но двадцать секунд – и ресурс иссякает. По мосту лупят и сверху и снизу, цефовские трассеры прорезают воздух ярким пунктиром, вокруг полно брошенных авто, и выпотрошенных, и еще горящих, стада легковушек, грузовичков, пикапов. Кажется, сквозь сеть балок и растяжек вижу подступающего визгуна и знаю, даже не глядя: над головой цефовский корабль заходит на атаку.

Отсчитывающей девице больше нечего сказать.

Оказывается, эта дама – мастерица недоговаривать. «Эксплозивно изолируется», надо же. «Призма» натурально взлетает к небесам и прихватывает мост с собой.

Он колышется подо мной, выгибается, понизу катится огонь, и все огромные стальные опоры, арки, тросы, утыканные желтым, двутавровые балки сминаются вокруг, словно оригами. Автоцистерна взлетает шаттлом и запутывается в паутине горящего металла. Я пытаюсь бежать, но устоять почти невозможно – как на спине загарпуненного кита. Мост разваливается на части, я падаю, успеваю схватиться за выступающую балку, а эйрстримовский трейлер величественно пролетает мимо и бухается в воду. Вишу на кончиках пальцев, подтянуться нет сил, и безнадежно надеюсь: Н-2 сумеет накопить заряд, прежде чем я спекусь в комок шлака. Зато предо мною чудесный вид на останки острова Рузвельта. Там – настоящий ад, пылает даже вода. Там ничего не узнать. Наверное, когда пламя уймется, там останется лишь гора оплавленного камня.

Интересно, получил Харгрив у муниципалитета разрешение на такую «эксплозивную самоизоляцию»?

Но долго размышлять над этой важной проблемой не пришлось. Желтое нью-йоркское такси выдирается из паутины искореженных балок, падает, отскакивает, катится по сорокаградусно наклоненному плоскому куску пылающего асфальта и смахивает меня в пролив, словно комара.

«Есть ли жизнь после смерти? Ожидает ли меня хор ангелов? А может, пылающая адская бездна? Взрослея, учишься не верить в благостную ложь, но детский страх перед адом не уходит никогда. Я уже по горло сыт посмертием, слишком похожим на чистилище.

Полвека неподвижности в переохлажденном геле, будто образчик для медицинского эксперимента, полвека мыслей, крадущихся стаей крыс по тесным кремниевым дорожкам компьютеров, полвека – пленник видеоэкранов и камер. Обреченный без сна, без отдыха, без перерыва мыслить о мире, уже чужом для меня.

Если это – жизнь после смерти, то я предпочитаю забвение».

Незашифрованный фрагмент передачи,

перехваченной 0450 24/08/2010.

Полоса 37,7 МГц (правительственные и частные линии, мобильная связь).

Источник передачи: Манхэттен.

Авторство: не установлено.

Восстание

Оно вирусное – так это назвал Пророк.

Я и слова лучше не подберу. Я чувствую это во мне, чувствую в нас обоих. Ощущаю, как оно ищет старые коды, щупает их, общается, контролирует, изменяет, перекраивает под свою мерку. Разносит хорошие новости от одной микрочастицы к другой. «Тунгусская итерация» переделывает меня изнутри.

Этакая добрая чума.

А может, мне просто кажется. Ну в самом деле, даже с цефовской техникой, как же возможно почувствовать перепрограммирование отдельных клеток? Мираж, блеф, морок, навеянный речами фальшивого Пророка. А он бормочет где-то в затылке: «Оценка жизнеспособности нанокатализатора завершена, итерация готова к развертыванию».

Но когда темень рассеивается, ощущение клеточных перемен исчезает. И я, болтаясь на дне пролива, слышу другие голоса, негромкие, но отчетливые. Они ясно различимы на фоне шипения респиратора.

– Так ты все это время скрывала цэрэушное нутро? Чего ж ты мне не сказала?

А-а, снова Голд. Мать его, этот засранец приклеился ко мне, будто ангел-хранитель.

– Отстань и заткнись!

Тара Стрикланд тоже здесь.

Сквозь грязную воду пробивается бледный свет. Настало очередное славное манхэттенское утро.

– Если хочешь помочь, помоги найти этого парня, – советует Стрикланд. – Ты ж так уверен, что он – ключ ко всему.

– Комбинезон – ключ ко всему. То бишь Алькатрас и комбинезон, вместе. Они – наше оружие.

Эх, Натан. То угодишь прямо в точку, то за километр мажешь. С таким же успехом можно сказать: «Он и его правая рука». Стал бы ты говорить про Тару Стрикланд, что, дескать, она и ее спинной хребет – наше оружие?

– Не густо, да. Чино, у тебя хоть что-нибудь слышно?

– Нет, мэм. Прочесали полностью – и ничего. Снова пройдемся по берегу.

Чино, кореш, как приятно услышать тебя снова!

Я перекатываюсь, ползу. Дно задирается вверх – голый серый камень, отполированный потоком.

– Не думаю, что есть смысл…

– Вот! Вот его сигнал!

– Чино, мы нашли его! Назад, к машинам!

Я выползаю из воды, Стрикланд и Голд машут мне от искореженного, испещренного трещинами входа в туннель. В разломах бетона торчит арматурный скелет. Мост Квинсборо за моей спиной – груда перепутанных, изломанных деталек из «Лего». За ним, на дальнем берегу, остров Рузвельта дымится, словно Помпеи после везувиевского фейерверка.

Вот, называется, и восстал из мертвых, жизнь заново обрел. Ешкин кот! Эй, Оби-Ван Харгрив, помоги мне, ты – моя единственная надежда.

Пока поднимаюсь на ноги и спешу броситься в объятия родной команды засранцев, Тара докладывает по начальству: мол, это лейтенант Тара Стрикланд, командированная на спецзадание, сэр. Блудная дочь вернулась, сэр. Хочет поразвлечься с цефами в их штабе, в Центральном парке. Не желаете ли поучаствовать?

Но полковник Барклай непреклонен. Вещает о глупой героике и бессмысленном самоубийстве. Стрикланд возражает, указывает: Натан-де ее убедил, и теперь у нас реальный шанс повернуть дела к лучшему (не уверен, что это лучшая тактика разговора с Барклаем, но тот, по крайней мере, не услал ее подальше без лишних разговоров). Стрикланд просит поддержки с воздуха, Барклай обещает связаться позже.

Стрикланд ждать не хочет, и мы трогаемся.

По пути Голд пытается растолковать мне суть жизни. Рассказ выходит не слишком гладким, то и дело прерывается всякими «э-э», «хм» и «прячьтесь, цефы слева!». Однако усваиваю, скотина Н-2 передает не только мои координаты и базовые данные, он транслирует вокселы моего зрительного кортекса. Даже нет, он скорее сам вокселы и возбуждает, зажигает их в мозгу точно диоды на мониторе – так оно и с воспоминаниями Пророка, и с целеуказаниями, и с характеристиками оружия. И одновременно шлет все в тридцатигерцовую полосу.