Читать книгу "Зильбер. Второй дневник сновидений - Керстин Гир"

– Это значит, что на первое время Артур оставит Мию в покое. – Генри скрестил руки за головой. – Ведь у него больше нет её личной вещи. Но он в состоянии найти другие пути и средства, чтобы снова такую вещь раздобыть.

– Миину или чью-нибудь ещё… – сказал Грейсон. – Но я думаю, на первое время у нас есть преимущество. Пусть даже нам нужно внимательнейшим образом следить за Артуром. И за своими вещами. – Он поднял голову и поглядел на духовку, в которую Лотти как раз поставила первый противень. – Ох, какой прекрасный запах! Что это?

– Круглогодичное успокоительное печенье Лотти. – Мия поставила дымящиеся кружки с какао на стол. – А теперь проясняю ситуацию: Я получу их, когда они испекутся. Лив тоже может съесть парочку, потому что она ревела. Я тут только что снова ходила во сне и чуть не выпрыгнула из окна. А проснулась я оттого, что Лив плеснула мне в лицо вонючий чай с валерьянкой. – Она села и весело улыбнулась. – Что ж, если никто меня не переплюнет, придётся вам смотреть, как мы уплетаем печенье, и глотать слюнки.

Генри тоже улыбнулся.

– Переплюнуть такое просто невозможно, – сказал он. – Как считаешь, Грейсон?

Грейсон покачал головой – вид у него был очень довольный.

– Да уж, переплюнуть невозможно, но если я не получу хоть одну печенюшку, то и сам разревусь.

– Печенья хватит на всех, – сказала Лотти и отправила в духовку следующий противень.

Глава тридцать первая

– Непостижимо! – сказала Мия, разглядывая чёрную полированную каменную плиту в саду перед виллой на Элмс-уолк.

– Точно, – согласилась я.

Вот, значит, на что Рыся потратила наши сбережения: воздвигла могильную плиту Господину Исполину. Пусть даже Рыся и не называла это могильной плитой, а всего лишь мемориальной табличкой.

И ничего ей не хотелось, утверждала она, кроме как напомнить человечеству о скоротечности красоты растений и о разрушительной силе некоторых представителей человеческого рода, а также о нашем долге упорно противостоять этой разрушительной силе.

– «В память о Господине Исполине, самшите вечнозелёном, Búxus sempervírens, который после двадцати пяти лет усердного цветения ушёл от нас за одну лишь ночь», – громко прочитала Мия. – Остаётся только порадоваться тому, что наши имена не высечены на этой же табличке.

– Нет, Кнопка, фу! Нельзя! – Я поспешно утащила Кнопку подальше от клумбы, потому что наша собака как раз собиралась произвести над этой надгробной плитой единственно правильное действие.

– Придётся нам ходить в парк другой дорогой, если мы хотим гулять вместе с Кнопкой. Никогда я не смогу спокойно смотреть на эту табличку, не оплакивая в душе наш так и не купленный смартфон.

– Я надеялась, что Грейсон получит на день рождения новый телефон, и тогда мы смогли бы взять его старый, – сказала Мия.

День рождения близнецов был сегодня. Тяжёлый вздох Мии напомнил мне о том, что я до сих пор не знала, какой наряд выбрать.

Флоранс пришла в голову «забавная идея», и вместе с приглашениями она раздала также указания по поводу одежды. Родственники Грейсона и Флоранс должны прийти в голубом, друзья по школе – в красном, знакомые Флоранс по благотворительной работе (суповая кухня для бездомных) – в зелёном. Белая одежда была предписана кавалерам и дамам, которые сопровождали приглашённых, а в чёрном должны были прийти те, кто не подходил ни под одну категорию.

Персефона по этой причине находилась в полнейшей панике. Не только из-за того, что она не могла надеть свою новую голубую юбочку от Миссони. Персефона считала, что красный ей вообще не к лицу. И только когда ей пришло в голову слёзно упросить Габриэля взять её в качестве своей сопровождающей, всё снова наладилось. Габриэль, кстати, ничего против сопровождения Персефоны не имел.

Моя проблема заключалась в другом: я совершенно не понимала, какой цвет нужно выбрать в моём случае. Подходили все, кроме зелёного и белого. Но Мия считала, что Флоранс придёт в ярость, если мы наденем что-нибудь голубое. Красную одежду найти было непросто. (Персефона была права: красный к лицу немногим, и я точно к ним не относилась.) Поэтому я решительно натянула своё чёрное короткое платье «для любого случая», чуть украсив его полосатыми чёрно-пёстрыми колготками. В последний раз я надевала это платье в Южной Африке на похороны одной соседки, тогда оно доходило мне до колен. Сейчас это было мини-платье, чуть узковатое и, наверное, слишком сексуальное для похорон, но на сегодняшний вечер оно подходило мне идеально. Лучшей деталью у него был маленький накладной карман, размер которого точно подходил для того, чтобы положить в него табакерку эпохи рококо.

Вообще-то вечеринка начиналась в восемь, но когда я спустилась по лестнице в половине восьмого, то в гостиной уже толпилось довольно много народу. В основном это были одетые в зелёное благотворительные «супники». Они оказались чрезвычайно пунктуальными, некоторые пришли заранее, несколько часов назад, чтобы помочь убраться в гостиной и столовой.

Большая часть мебели лежала в гараже и сарае, таким образом освободилось достаточно места для маленькой сцены, на которой должна была выступать музыкальная группа, – Эрнест сделал сюрприз Грейсону и Флоранс и пригласил профессиональных музыкантов выступить на открытии вечеринки. Группа называлась «The Chords».

Персефона утверждала, что эти ребята известны благодаря тому, что выступают на разогреве у группы «Avec». Ни одно, ни другое название мне ни о чём не говорило, но это не имело особого значения. Главное, что играли они действительно хорошо. Группа уже вышла на сцену и совершала таинственный и сложный ритуал настройки инструментов, во время которого у музыкантов всегда такой вид, будто речь идёт о жизни и смерти.

Грейсон и Флоранс встречали неожиданно нахлынувшую толпу гостей. Флоранс озаряла всех счастливой улыбкой и выглядела неотразимо в новом зелёном платье, которым она, очевидно, демонстрировала солидарность с коллегами по суповой кухне.

Грейсон подмигнул мне, и я обрадовалась, увидев, что он вовсе не выглядел напряжённым, а, скорее, наоборот. Он сжалился над сестрой и снял белую рубашку, которая вывела из себя Флоранс, и надел вместо неё другую – в голубую полоску.

– Белое! Ты что, хочешь совсем меня добить? Если ты останешься в ней, все будут думать, будто ты сопровождаешь кого-нибудь из гостей! – фыркнула она ему в лицо, а затем трагическим тоном добавила: – Хоть раз можешь сделать то, что я прошу?

Да, очевидно, он мог.

Голубой был не самым удачным выбором – хотя, с другой стороны, Грейсон, конечно, был родственником Флоранс.

Я пробралась в кухню, где был оборудован буфет. Еду доставили несколько часов назад. Мия нагрузила себе до краёв огромную тарелку и намеревалась тайком взять её с собой наверх. Я с облегчением увидела, что в качестве угощения были вполне обычные блюда, а не какие-нибудь желе и паштеты из водорослей под цвет приглашённых особ. От Флоранс (и от Рыси, которая оплатила еду) можно было ожидать чего угодно.