Читать книгу "И хочется и колется - Ева Ночь"

– За всё! – сверкает она глазами, в которых рождаются бриллианты непролитых слёз. – И за то, что позволил реализовать мечту – особенно!

Она машет рукой в сторону зелёного оазиса, а я стою и думаю, что входит в её «всё». Это оборот речи или она что-то конкретно имела в виду?

Лилия

Как-то у нас постепенно всё наладилось. Джина и Димка затаились и активные боевые действия ушли в небытие. Или они решили устроить перемирие, передышку – им виднее. Но за совместными завтраками-ужинами вели они себя нейтрально, неприязни не выказывали.

Я боялась думать об этом, но всё вокруг напоминало сладко-розовое слово «идиллия»: кот как не треснет – лоснится и сияет ярко-рыжим, ребёнок весьма доволен детским садиком и тем, сколько ему внимания уделяют. В доме порядок, вкусная еда и вообще всё замечательно.

А уж о наших отношениях с Крокодилом и говорить не стоит. Иногда я чувствовала себя иконой, а Генка казался слишком яростно верующим, который на меня молился. Чуть ли не буквально.

Я ловила его жадный восхищённый взгляд. Он не стеснялся забирать меня с работы, целовать на глазах у всех.

Он заставил меня записаться на курсы вождения, задаривал каждый день цветами и – ужас! – купил бриллианты. Как-то в рамки заключённого договора подобное не вписывалось. Или он выпрыгивает из трусов, чтобы доказать Джине, как у нас всё замечательно?.. Слишком бредово звучит. А Генка мой не такой совсем. Не похож он на охотника «за приданым».

В последнее время меня мучило другое. У нас в доме появился тайный курильщик.

Я обнюхивала Генку и Димку. Джона и Лолиту. Даже к сидящей пнём в инвалидном кресле Джине принюхивалась. И никак не могла понять, кто это нагло курит в квартире. Или мне мерещилось? Не разобрать. Потому что запах – еле уловимый, но для человека, который никогда не курил, слишком явный.

– Лиль, ты что всё время принюхиваешься? – поймал меня с поличным Крокодил. – Ты как собака стала. Я уже не первый день наблюдаю.

Ну, да. По-хорошему, мне стоило всех собрать, погрозить пальчиком и строго спросить, кто это пакостит в доме. Но у меня духу не хватало. Из тех соображений, что не пойман – не вор.

Я на Димку грешила, но мы и так на него уже столько всего навешали, что ещё одно подозрение цеплять я как-то посчитала некрасивым. Уж лучше вычислить методом дедукции. К сожалению, метод мой давал осечку.

– Ген, а ты ничего не замечаешь? – решилась я осторожно расспросить КрокоКактуса.

Генка втянул в себя побольше воздуха.

– Лола пирожки печёт. С яблоками и корицей. Вчера было печенье с миндалем.

Бесполезняк его спрашивать. Какой у мужчин нюх? Да никакой!

И тут Кактуса «осеняет». У него глаза становятся больше и смотрит он на меня пристально-внимательно.

– Лиль? – топчется он как медведь. Я уже заметила: в особо волнительные моменты Крокодил становится неуклюжим топтуном. Будто в размерах увеличивается. – А может, ты это? Того?

– Что того? – толкаю я его пальцем в грудь и почти сразу понимаю, на что он намекает. – Сам ты «того», ясно?

– Не, я не могу, – бормочет этот слишком пупырчатый Кроко. – А ты вполне… наверное.

– Нет! – пытаюсь я вывернуться из его объятий, но в Генку словно бес вселился – сжимает меня своими ручищами. – В правила договора подобное безобразие не вписано!

Крокодил на миг замирает. Потом кивает головой. Смотрит куда-то поверх моего плеча. Затем переводит взгляд на меня.

– Да наплюй ты на этот договор, Лиль, – вздыхает он тяжело.

– Что значит наплюй? – смотрю на него подозрительно. – Ты что, свои обязательства выполнять не собираешься?

– Почему не собираюсь? Я всё собираюсь. Все обязательства. Без договора. И вообще, – несёт полную ахинею этот колючий Кактус и пытается меня поцеловать.

С этого места я хотела бы услышать поподробнее, но тут нас ловит с поличным Костик.

– Мам, пап, ужинать пога!

– Сейчас идём, сынок.

В последнее время у Генки и Коти тоже идиллия. Костя его – папа, а в ответ лёгкое – сынок. И я уже окончательно запуталась. Надо, наверное, кое-кого прижать и услышать всё, что он промычать вразумительно не может в силу косноязычия, которое нападает, как только мой благоверный муж начинает разговаривать «о нас» и наших отношениях.

Сколько голову в песок ни прячь, рано или поздно приходится высунуть её, чтобы подышать.  Кажется, я созрела к тому, чтобы поговорить серьёзно. Или не готова?.. Почему-то у меня ощущение, что Крокодил любит меня. Или это всё же игра перед Джиной?..

62. Разоблачение

Лилия

Злостного курильщика я обнаружила случайно. Не вычислила, не догадалась, а застукала.

В тот день я вернулась домой пораньше. Что-то меня лихорадило. К тому же, я получила расчёт. Крокодил заявил, что в услугах фитодизайнера его компания больше не нуждается, потому что я не дизайнер вовсе, а так, почти липа.

– И уборщицей назад не возьму, ты же понимаешь.

Я понимала. После всего, что мы наворотили, с его обнимашками и поцелуями… Вряд ли нормальные люди поймут, почему жена Генерального полы у него в офисе драит.

– Учиться тебе надо, Лиль. На дизайнера. Ландшафтного или как там. Чтобы профессия соответствовала твоим талантам.

И я согласилась. Надо. Сама бы с радостью. Но раньше у меня не было на это денег. А сейчас…

– К тому же… ты богатая невеста, – смотрит он на меня из-под ширмы ресниц, не давая заглянуть в глаза.

Не понятно: шутит он или серьёзно, и вообще… к чему это.

– Аудит ещё не окончен, но уже понятно, что с бизнесом всё в порядке, – вздыхает Генка. – Нет причин отказываться от благ, которые даёт собственное дело.

За то время, что прошло после нашей поездки, я напрочь забыла о Святославике. Были заботы и поважнее.

– Я не хочу возвращаться назад, – признаюсь честно. – Мне и здесь хорошо.

– Что-нибудь придумаем, – быстро говорит Крокодил.

Мне кажется, или он действительно вздохнул с облегчением?..

Как бы там ни было, но домой я вернулась задолго до положенного времени. Вошла тихо, чтобы никого не потревожить. И… сигаретный запах окутал меня куда сильнее, чем раньше.

Я шла на него, держа нос по ветру. Сегодня я не сомневалась, куда идти. Наконец-то поймаю курильщика с поличным. Или, на худой конец, запах не даст соврать.

Дверь я открыла бесшумно. Джина стояла на табурете и курила в форточку. Я моргнула. Потом ещё и ещё раз. Это, что называется, не верь своим глазам. Божий одуванчик бодро стояла на стуле и отбивала ногой ритм в такт мелодии, что звучала в её наушниках.

Когда она обернулась и заметила меня, то хвататься за сердце и сползать на пол не стала. Посмотрела долгим взглядом и спросила: