Читать книгу "Душа города - Роберт Линн Асприн"

Клятва есть клятва.

Наблюдая за яростным шквалом, сравнить с которым он мог лишь колдовские ливни или циклон, разыгравшийся во время последней битвы у Стены Чародеев, Крит пытался определить, есть ли у пламени границы, летят ли молнии из облаков абы как или же бьют в одну точку и вообще каким образом можно туда прорваться.

Страт должен быть там. Все указывало на это, в этом был уверен Рэндал, да и НФОС не выставлял никаких требований относительно выкупа. Он получил приказ найти Стратона и Каму.

С точки зрения Крита, Кама могла подождать, даже если Ад низвергнется на землю, а Санктуарий утонет в море. Правда, ему хотелось бы познакомиться более близко с дочкой Темпуса, но Страт был его партнером, и он хотел спасти его первым.

То, что они спорили, было вполне естественным, так будет и впредь… тем паче когда спор касается женщин. Споры касались их отношений, и, чтобы доказать Страту свою правоту, он был готов даже побить его. Как только он доставит напарника в безопасное место, они разберутся…

С мертвым же говорить уже бесполезно, если только мертвец не превратился в нежить, подобно гнедому жеребцу, который на призрачных копытах кружил вокруг дома. Шкура жеребца переливалась язычками пламени, а сама лошадь была уже практически неосязаемой, хотя, возможно, если ему удастся ее поймать, он, может быть, сможет въехать на ней в дом.

На жеребце когда-то ездил Страт, и этого человека воин и конь не могли бросить на произвол судьбы.

Крит решил последовать за лошадью, а по пути осмотреть остатки ограждавшей сад кирпичной стены, в тени которой он притаился.

Испускаемые вращающейся огненной колонной горячие волны били в лицо жаром. Крит чувствовал, что у него обгорели ресницы и начали саднить губы. Если бы дом просто сгорел дотла, огонь погас бы и Криту осталось бы только приступить к погребению.

Крит подумал, было о том, что это ненормальное действие можно расценить как итог земной жизни Страта, вызвать подкрепление и превратить усадьбу Пелеса в могилу для пасынка. Конечно, кое-кто стал бы требовать проведения траурных церемоний, но разве такая смерть не есть уже сама по себе жертвоприношение?

Так поступить Крит мог только в том случае, если убедился бы, что его напарник мертв, по-настоящему мертв, и воскрешать его Ишад не собирается.

Именно этого Крит больше всего боялся. А вдруг Ишад, привязавшаяся к своему любовнику, не оставит его в покое и воскресит из пепла, превратив его в нежить, как поступила она с бедным Джанни . Крит не мог представить как и почему, но он то и дело видел во сне, как мертвый, но сохранивший в целости тело пасынок стоит под водопадом в жару, от которой плавятся кости.

Сражаясь против магии, а иногда сражаясь вместе с магией, Крит понял, что не стоит задавать вопросы, если не хочешь услышать ответы, а потому оставил Джанни на совести тех, кто не дал его душе умереть. Вопрос касался Ишад, которая воскресила его тень после траурной церемонии, и Абарсиса, который спустился с небес, чтобы самому вознести дух Джанни на глазах соратников. Насколько правильно они поступили, решать было не ему, простому воину, не искушенному в магии. Если бы Джанни не был в свое время пасынком и партнером Нико, то поступок Ишад вообще не имел бы к ним никакого отношения. Теперь же всем, кто когда-либо знал Джанни, оставалось только молиться за его душу.

Крит был озабочен этим, поскольку то же самое могло произойти и со Стратом, если Ишад того пожелает.

Следуя за привидением коня вдоль поместья Пелеса, Крит легкомысленно подумал о том, а можно ли убить некромантку. Если Страт не выйдет живым из нынешней стычки, нужно будет разузнать об этом. Возможно, Рэндал знает, если, конечно, он способен на большее, чем просто глотать кашу, которую кладут ему в рот.

Он знал, что в течение нескольких минут Рэндал и Нико вполне успешно противостояли Роксане и демону.

Однако у плоти, пусть даже у плоти мага или адепта Бандарана, есть предел возможностей. Они выжили, но сохранят ли они свою физическую силу и умение, покажет время

Когда Крит повернул за остатки выжженной стены, он не сразу почувствовал, что жара значительно спала, так что он даже смог поднять голову.

Справа от него по-прежнему маячила лошадь-призрак. Стоило Криту остановиться, как тут же замер и жеребец.

Крит вытащил платок и смочил его из фляги на поясе, а жеребец вытянул шею и стал прядать ушами, точно интересовался, чем это решил заняться воин.

Гнедой так и остался гнедым, у него были черные грива и хвост (которые при порывах горячего ветра скорее напоминали обугленные ветки), медно-красная полоса на морде, которая казалась в свете пламени огненной и мерцающей, и черные чулки, напоминавшие сгоревшие пеньки деревьев. Сейчас, когда сила огня ослабла, лошадь стала значительно более реальной

Подойдя чуть ближе, лошадь замерла, по-прежнему не сводя с Крита огненных глаз.

Приглашающий взгляд и постукивание передним копытом были жестами, понятными любому наезднику. Жеребец приглашал Крита поторопиться и сесть в седла Жеребец рвался внутрь дома.

— Нет, — вслух сказал Крит. — Я прибыл сюда один, без подкрепления и помощников. Никто другой не должен рисковать, жертвовать жизнью, если такое случится… поскольку это дело касается только нас, двух связанных клятвой партнеров.

Лошадь недовольно фыркнула, словно напоминала Криту, что он лишь пытается скрыть собственный страх, а затем повернулась к нему мордой и сделала несколько шагов

Страт и мой тоже, ибо лошади и люди партнеры, садись, хватит играть в игры, он ждет, словно говорили ему огромные, влажные огненно-красные глаза.

Крит шепотом выругался в адрес Страта и потряс головой, чтобы очистить ее от мыслей о преданности лошади. Это ведь была даже не живая лошадь, а просто призрак, нечто сотворенное Ишад из мертвой плоти.

И тем не менее лошадь продолжала идти на него, высоко подняв голову и тщательно ступая, чтобы не наступить на волочащиеся поводья.

Поводья! Разве они были раньше? Крит что-то не мог припомнить.

Подойдя на расстояние вытянутой руки, лошадь замерла, моргая и точно говоря: я тоже его люблю. Нетерпеливо стукнув копытом, лошадь добавила: у нас мало времени, — а затем, в манере прекрасно воспитанных коней типа Треса, жеребца Темпуса, поставила одну ногу на колено, вытянула другую и, опускаясь, выгнула шею в поклоне так, что даже раненый или высокородная дама могли сесть в седло без особых затруднений.

— Ладно, ты победил, — заметил сквозь зубы Крит и решительно пошел навстречу призрачному коню, пытаясь особенно не думать над тем, что он делает. А вдруг ему все это только кажется, вдруг на него упало бревно или кусок стены так стремительно, что у него не было времени осознать это, и теперь он тоже стал мертвецом, но мертвецом, лишенным покоя. Вдруг он пойман в некоем подземном мире вместе с этим жеребцом и обречен вечно блуждать там в поисках своего лучшего друга?