Читать книгу "Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика - Варвара Корсарова"

— Насмотрелись? Тогда идем отсюда. Не знаю как вы, а у меня разгорелся аппетит. Хочется уже скорее заглянуть в вашу корзину. Там, дальше, есть полянка для пикников, и она куда уютнее, чем это место. И в нем нет анатомических скульптур.

Глава 23 Большие планы

Мы покинули центр лабиринта через вторую дверь, прошли по извилистым узким аллеям и вскоре попали в другой небольшой зеленый «зал». Тут было неожиданно уютно.

Как и во всем саду, насаждения одичали, отчего казалось, что мы стоим посреди лесной поляны. Возле куста рододендрона обнаружилась вымощенная камнем яма, где когда-то разжигали огонь, и каменная горка со ступенями-сиденьями.

Отсюда был хорошо виден замок. Его громада отбрасывала холодную тень, которая уже коснулась края поляны и скоро должна была доползти до того места, где мы расположились. Но время еще было.

Мы устроились на первой ступени лестницы бок о бок, как на скамье, и разобрали корзину.

Настроение у меня было отличным, я увидела и узнала много нового — было о чем подумать. Полковник хоть и уверял, что зверски проголодался, ел, по своему обыкновению, немного, но с видимым удовольствием. Кербер получил хороший кусок мяса и ушел отдохнуть в тенек.

Я сложила остатки пиршества в корзину и со вкусом потянулась: от тепла и кружки сидра разморило, захотелось последовать примеру пса.

Полковник расстегнул ворот рубашки, закатал рукава до локтей, уселся поудобнее, сорвал былинку и стал покусывать ее, задумчиво наблюдая за ястребами, что кружили над башнями замка, выслеживая ворон. Я украдкой поглядывала на своего соседа.

Наверное, я охмелела, потому что мир вокруг стал видеться по-новому. Я разглядела массу любопытных вещей, на которые раньше не обращала внимания.

Например, обнаружила, что у Августа короткие, но очень густые черные ресницы. А загар у него не только на лице, но и ниже, под воротом рубашки, который теперь был расстегнут. Полковник несколько лет служил в южных провинциях, под палящим солнцем, и оно прочно въелось в его кожу. Короткие волоски на его предплечьях слегка выгорели. Отчего-то это открытие заставило разволноваться.

Как зачарованная, я смотрела на его руки — жилистые, крупные, — и представляла, как провожу пальцем по выпуклым венам, медленно, от локтя до широкого запястья, а потом его кисть накрывает мою руку, а его сильные пальцы переплетаются с моими.

На ладонях у полковника мозоли: после недели тайных наблюдений и слежки я знала, что он часто не надевал перчатки, когда брался за поводья или упражнялся по вечерам с саблей. Однажды я наткнулась на него в пустующем зале восточного крыла, где он разминался на пару с Куртом. Я подглядывала за ними из-за двери.

Курт задорно махал саблей, делал ловкие выпады, юлил и уклонялся; Август же двигался неторопливо, почти не меняя положения, элегантно заложив свободную руку за спину. Однако сразу становилось понятно, что оружием он владеет куда лучше бывшего денщика и в реальной схватке у противника не было бы ни малейшего шанса. Каждый его удар был силен, точен и полон неукротимой энергии.

И тут Август повернулся ко мне, застав врасплох. Я торопливо отодвинулась, схватила стакан с сидром и сделала глоток, пряча глаза.

— О чем думаете, Майя? Притихли, словно замышляете каверзу.

— Я думаю о лабиринте, — ответила я после короткой паузы. — Мне жаль его, как умного и интересного человека, о котором забыли в старости. Бросили его гнить одного. Послушайте, Август, вы должны что-то сделать. Заняться своим поместьем. Привести его в порядок.

— Нет. Незачем.

Я поднялась; встал и барон. Я огляделась и всплеснула руками.

— Но почему? Вы можете устраивать в замке праздники, как делал старый хозяин. Местные будут к вам приезжать. Они… станут относиться к вам по-другому. А вы будете заботиться о них. Приведете наш округ в порядок, научите всех жить правильно.

— Им и так придется скоро этому научиться, — Август заложил руки за спину и смотрел на меня с насмешкой. — Князь продает часть земель железнодорожному концерну. В том числе и те, на которых стоит Ольденбург. И я хочу последовать его примеру. Рудником заинтересовалась компания, что собирается провести ветку к угольным копям. Скоро сюда придет цивилизация. Появятся рабочие места, жизнь будет кипеть ключом. Вашим бюргерам станет не до мошенничества с имуществом князя.

Услышав такие новости, я в изумлении отступила на шаг и задрала голову, чтобы лучше видеть выражение на его лице.

— Здесь продолжат чугунную дорогу для паровых экипажей?

— А, вы слышали об этом новом изобретении. Оно приносит хорошие деньги. Несколько лет назад я купил акции этой компании и утроил состояние.

— Но что станет с нашими землями? С фермерами и деревнями? С нашим укладом? Все будет иначе? Шум, пыль, гам, новые люди… тут будет кавардак, как в столице!

— Не вижу в этом ничего плохого. Ваш патриархально-пасторальный уклад изжил себя.

Я помотала головой, пытаясь осознать скорые перемены.

— Майя, не стоит так расстраиваться. Не все перемены к худшему. Я думал, уж вы-то прекрасно это понимаете.

— Не знаю. Скажу честно: до меня вдруг дошло, что хорошо радоваться прогрессу и переменам издалека, когда они тебя не коснулись. Они несут не только хорошее. Не хочу, чтобы наши земли стали другими, — призналась я. — Не хочу, чтобы исчезли традиции.

— Некоторым вашим традициям самое место в могиле.

— Не всем. Например, старый владелец замка заботился о своих людях… ну, пока не заболел и не уехал. А теперь его люди и его деревни — ваши.

— Я и забочусь о них, как могу. И о землях князя тоже.

— Что станет с Ольденбургом, когда рядом проложат чугунную дорогу?

— Он вырастет. Приедут новые люди. Для всех найдется работа. Возобновится добыча в старом руднике. И в угольных копях на севере.

— Леса вырубят?

— Кое-где. Там, где сейчас буковая роща, будут склады. А корабельные сосны прекрасно пойдут на шпалы.

— Вот как! Вы готовы все уничтожить.

— Только когда это нужно на благо прогресса и людей.

— А фермеры? — я распалялась все больше и больше.

— Компания выкупит у них земли по хорошей цене.

— Она разорит их и лишит дома.

— Нет. Сделка будет выгодна всем.

— Кроме людей, которые любят свой край и не мыслят другой жизни!

— Кроме лентяев и подлецов, которые боятся перемен, потому что они заставят их честно работать.

Конечно, он был прав. Но меня задевало то, как жестко и отстраненно он говорил об этих планах и своих земляках. Как о врагах, с которыми нужно беспощадно расправиться.

— Вы тут все поставите с ног на голову и уедете дальше покорять мир, — сказала я сердито. — Но я понимаю. Оставаться вам не нужно. Здесь вам угрожают. В вас стреляли, возможно, хотели отравить…