Читать книгу "Анализ крови - Джонатан Келлерман"

– Если мы придем в больницу, его заберут у меня. Лучше я буду ухаживать за ним здесь.

– Нона, – сказал я, собирая все свое сострадание, – есть вещи, которые не по силам даже матери.

На какое-то мгновение она перестала укачивать мальчика, затем продолжила снова.

– Я только что был в доме твоих родителей. Видел теплицу и читал дневник твоего отца.

Девушка вздрогнула. Она впервые слышала о дневнике. Но, быстро подавив удивление, она притворилась, будто не замечает меня.

Я продолжал негромко:

– Я знаю, что тебе довелось пережить. Все началось после гибели черимойи. У твоего отца скорее всего уже давно было не все в порядке с психикой, но неудача и собственное бессилие его доконали. Он попытался вернуть уверенность в своих силах, разыграв из себя господа бога. Сотворив собственный мир.

Девушка напряглась. Опустив мальчика, она нежно положила его голову на подушку и вышла из комнаты. Я последовал за ней на кухню, поглядывая на нож в раковине. Приподнявшись на цыпочках, Нона взяла бутылку виски с верхней полки шкафчика, налила себе половину кофейной чашки и, изящно облокотившись о стол, выпила залпом. Непривычная к крепким напиткам, она поморщилась и содрогнулась в приступе кашля.

Похлопав по спине, я усадил ее на стул. Она забрала бутылку с собой. Усевшись напротив, я подождал, когда кашель закончится, и продолжал:

– Все началось с различных опытов. Самые причудливые межродственные скрещивания и сложные привои. И поначалу все это оставалось только таким – причудливым. Не происходило ничего преступного до тех пор, пока твой отец не обнаружил, что ты стала взрослой.

Снова наполнив чашку, Нона запрокинула голову назад и вылила виски в горло – пародия на крутость.

Когда-то в ней не было ничего крутого. По воспоминаниям Маймона, милая рыжеволосая девочка, улыбающаяся и дружелюбная. Проблемы начались только тогда, когда Ноне было уже лет двенадцать. Маймон не знал, в чем дело.

А я сразу догадался.

Нона достигла половой зрелости за три месяца до того, как ей исполнилось двенадцать лет. Своуп отметил в дневнике тот день, когда это обнаружил: «Эврика! Аннона расцвела. Ей недостает духовной глубины, но какое физическое совершенство! Первоклассный подвой…»[44]

Зачарованный переменами в организме дочери, он описывал их терминами ботаники. И пока он наблюдал за ее развитием, на обломках его рассудка сформировался чудовищный замысел.

Какая-то часть Своупа по-прежнему оставалась организованной, дисциплинированной. Способной к аналитическому мышлению, что можно было сказать также и про доктора Менгеле[45]. Совращение девушки было осуществлено с методичностью научного эксперимента.

Первый шаг заключался в том, чтобы лишить жертву всех человеческих качеств. Чтобы оправдать будущее насилие, Своуп переклассифицировал Нону: теперь она уже была не его дочь и даже не человеческое существо. А просто представитель нового экзотического вида. Annona zingiber. Аннона имбирная, рыжая. Пестик, который предстояло опылить.

Далее последовало искажение смысла самого преступления: ежедневные походы в лес позади теплицы были не кровосмешением, а просто новым захватывающим проектом. Подробным изучением межродственного скрещивания.

Своуп изо дня в день жадно ждал возвращения девушки из школы, чтобы взять ее за руку и увести в темноту. Там он расстилал одеяло на земле, мягкой от иголок, не обращая внимания на робкие протесты девочки. На репетицию было потрачено целых полгода – интенсивный курс фелляции – и вот, наконец, проникновение в юное тело, семя, пролитое на землю.

Вечера отводились записи данных: забравшись на чердак, Своуп заносил каждое совокупление в свой дневник, досконально фиксируя все подробности. Обычные исследования.

По записям в дневниках видно, что Своуп держал свою жену в курсе относительно хода экспериментов. Первое время та слабо протестовала, затем смирилась, пассивно соглашаясь с происходящим. Выполняя приказы.

Беременность девочки не была случайностью. Напротив, именно это и было конечной целью Своупа, тщательно просчитанной. Он действовал терпеливо и методично, дожидаясь, когда девочка станет постарше – когда ей исполнится четырнадцать лет – чтобы здоровье зародыша было оптимальным. Старательно расписал менструальный цикл, точно определив срок овуляции. В течение нескольких дней воздерживался от половых отношений, чтобы повысить подвижность спермы.

Все получилось с первой же попытки. Своуп радовался тому, что прекратились месячные, тому, что округлился живот. Был создан новый сорт.

* * *

Я рассказал Ноне все, что было мне известно, старательно подбирая слова, надеясь выразить свое сочувствие. Девушка слушала с безучастным лицом, потягивая виски до тех пор, пока у нее не начали слипаться глаза.

– Он превратил тебя в жертву, Нона. Использовал, а затем без сожаления выбросил, когда все закончилось.

Она едва заметно кивнула.

– Представляю себе, как тебе было страшно – в таком возрасте вынашивать ребенка. А затем тебя отослали, чтобы роды прошли тайно.

– Долбаные лесбиянки… – заплетающимся языком пробормотала Нона.

– Ты имеешь в виду Мадронас?

– Да, твою мать! Долбаный приют Мадронас для плохих девочек, твою мать! – Уронив голову, она потянулась за бутылкой. – Этой дырой заправляла долбаная жирная лесбиянка. Орала на всех как сумасшедшая. Щипала и драла за уши. Называла нас отбросами. Шлюхами.

Маймону отчетливо запомнился тот день, когда Нону увезли из города. Он красочно расписал, как она стояла посреди дороги с чемоданом, дожидаясь отца. Готовясь понести наказание за чужие прегрешения.

Маймон отметил, что вернулась Нона другой. Тихой, подавленной. Злобной.

И вот сейчас она говорила, тихим запинающимся голосом:

– Было так больно вытолкнуть из себя этого младенца. Я кричала, а мне закрывали рот. Я думала, что разорвусь пополам. А когда все закончилось, мне не дали его в руки. Забрали его у меня. Моего малыша, и они его забрали! Собрав последние силы, я села, чтобы на него посмотреть. Это меня едва не прикончило. У него были рыжие волосы, совсем как у меня. – Она недоуменно тряхнула головой. – Я думала, что, когда вернусь домой, мне отдадут ребенка. Но он сказал, чтобы я даже не думала об этом. Назвал меня ничтожеством. Просто сосудом. Долбаным сосудом. Это он использовал такое слово для влагалища. Я была годна только для того, чтобы трахаться. Сказал мне, что на самом деле я никакая не мать. А она уже вела себя как его мать. Я же была лишь влагалищем. Сосудом, который использовали и выбросили в мусор. Настало время взрослым взяться за дело.