Читать книгу "Академия Даниэля Сакса - Екатерина Романова"

— Не советую менять ипостась. Во-первых, не выйдет. Во-вторых, будет очень, очень больно. А у нас на тебя большие планы, шеби.

Понять какие — несложно, когда тебе всадили нож под ребра. Кажется, меня пустят на шашлык.

Судорожно вздохнула и уставилась широко распахнутыми глазами на Верселя. Его гадская улыбка стала еще гаже.

— Нет, нет, ты не переживай, — успокаивал он, поглаживая меня по волосам. — Ты не умрешь. Во всяком случае, не сейчас. Мне просто нужна гарантия, что ты меня дождешься. Ну, знаешь ли, мало ли эта миленькая головка придумает, как отсюда сбежать даже не меняя ипостаси.

Версель подмигнул и, оставив нож во мне, вышел. Вслед за ним погасли свечи на люстре, а апофеозом стало злобное рычание и шесть пар налитых кровью глаз, рассекающих тьму.

— Скотство!

Я все ждала, когда наступит боль, но оказалось, душа болит сильнее тела. Жгучие спазмы разливались от раны по всему телу, но что-то в основании ножа не давало мне умереть. Какая-то руна едва заметно серебрилась, и я понимала, что дело в ней. Но от этого не легче. Будто я могла сбежать! Привязанная к столу, под охраной сумеречных тварей, в запертом помещении с железным замком, не имея возможности сменить ипостась!

Сволочь! Улыбчивая сволочь!

— Чтоб у тебя дебет с кредитом не сходились! Чтоб тебе всю жизнь на зарплату жить! Чтоб твою марку даже собственные работники не узнавали!

Да, я страшна в гневе, сама себе поражаюсь, но последние проклятья посылала сквозь слезы. Безысходность переходила в отчаяние. Мне хотелось выть от страха, даже от ужаса. Оказалось, боязнь высоты — не единственная. Я боюсь темноты, боюсь тварей, которых она скрывает, а еще, до ужаса, до истерики боюсь умереть в одиночестве. Даже не сама смерть страшит. Страшен тот факт, что никто не проводит меня в последний путь, не возьмет за руку, не подбодрит, не скажет дурацкое «все будет хорошо», когда дело — полная дрянь. Никто не…

— Пс, пс! — раздалось в тишине.

Сумеречные твари рыкнули и заскрежетали когтями в направлении дверей.

— Хозяйка, ты там?

— Фаргус?! — не поверила своим ушам. — Это ты?

— Кто ж еще? Что-то не наблюдаю тут толпы рыцарей в сияющих доспехах!

— У вас тут рыцари водятся?

— Не до этого. Жди. Спасать буду!

Псы не знали, как реагировать. Мотали мордами — это я по красным точкам поняла, перерыкивались.

— Тут, как бы, я не одна. Версель притащил каких-то сумеречных тварей.

— Фигня, прорвемся, — пообещал Фаргус.

Я не видела, что произошло. Яркая вспышка растаяла быстрей, чем появилась. Что-то метнулось молнией в один край комнаты, в другой. Жалобно взвизгнули псы, злобно оскалились другие, а через три секунды наступила тишина.

Мое дыхание казалось шумом отбойного молотка. Кровь клокотала в ушах, от ножа и его странной магии в груди и животе онемело.

— Так, где тут сумеречные твари, говоришь? — полюбопытствовал Фаргус, сотворяя небольшой светящийся шарик.

Приподняла голову — кроме нас в комнате больше никого не было.

— Ты как это сделал?!

Пушистик запрыгнул на стол и выпятил грудь колесом.

— Пф. У них и шанса не было. Сила не в зубах, она вот здесь, — хорек постучал себя пальчиком по голове и улыбнулся. — А это здесь у нас чего?

Торчащая из меня рукоять ножа хранителя озадачила. Меня, к слову, тоже, ведь я совсем не чувствовала себя умирающей.

— Может, достать и дело с концом?

— Твоим концом дело и закончится, — скептически заметил он. — Тут, голубушка, печень. А без нее такие как ты — умирают.

— Может, на помощь позвать?

— Хе-хе…

Фаргус и так плясал вокруг меня, и этак, в результате заключил, что доставать клинок нельзя. Руна на нем поддерживает во мне жизнь.

— Значит, так. Ты лежи тогда, а я помощь приведу!

— Фаргус! — окликнула шустрого пушистика уже на выходе. — Не бросай меня! Вдруг Версель вернется?

Хранитель задумался и повел усиками.

— Точно ведь вернется. Наверняка уже почувствовал, что я его тварей обратно в сумрак отправил. Ладно, идем со мной.

Хорек быстро расправился с путами, но вставать я все равно не решалась.

— Думаешь, это не опасно?

— Ходить с ножиком в пузе явно не опасней, чем лежать с ним же.

— Я бы возразила…

— Либо возражай, либо идем со мной! — донеслось уже из темноты коридора.

Неуклюже перевалилась на бок, аккуратно поставила ноги на пол. Странное чудодейство — нож совершенно не мешал шевелиться, ходить или даже нагибаться. С эстетической точки зрения выглядело не очень, но с чисто практической вообще никак не мешало.

— Ну, ты идешь, экспериментатор?

— Ага, — выдохнула, ныряя в темноту.

Я шла на голос хорька. И пусть мы, вроде как в ссоре, но лучшего союзника у меня сейчас не предвиделось.

В потемках мы крались на цыпочках, на улице передвигались — перебежками. Кто не окаменел на балу, тот сейчас испуганно дрожал дома под одеялом, заперевшись на все замки. Такой тишины, пусть и за полночь, я в Академии еще не слышала. Даже стражники не ходили — вообще никого. Но конспирацию это не отменяло.

Фаргус, а я уверена, он знал, куда шел, вывел нас к отдельно стоящей хижине с соломенной крышей. Сразу вспомнилась сказка про трех поросят, и захотелось дунуть, чтобы проверить теорию, но в дверях показался Винсент.

А теперь захотелось дернуть, но нож в печени, вроде как, стихия лекаря. Гневно глянула на Фаргуса, тот пожал плечиками:

— Прости, хозяйка, идей получше не нашлось. Он меня не видит, сама покумекай, а я на стреме постою.

— Шелли? Что с тобой?

— Да резала капусту, и как-то так нелепо получилось… — я коряво улыбнулась, на ходу выдумывая ложь правдоподобнее.

— Резала капусту Шаонхайским клинком?

Винсент сложил руки на груди, и я подметила, что в этот раз он без хламиды. Оказывается, у него и мускулы есть! И вообще все, что мужику для нормальной жизни требуется. Обтягивающая майка и хлопковые штаны позволили все хорошенько разглядеть.

— Ну, так, что делать-то будем?

— Идем внутрь, посмотрю.

Хуже ножа в печени — только его не достать. Поэтому я приняла приглашение и вошла в скромное жилище лекаря. Я бы даже сказала, более чем скромное. В одном углу — кровать, аскетичная довольно, в другом углу — кухня, а за дверью, надо полагать, помывочная.

— Я бы предложил воды или сока, но в твоем состоянии нежелательно принимать жидкости.

— Лучше избавимся от этого поскорее.