Читать книгу "Катакомбы военного спуска - Ирина Лобусова"

Бершадову выгодно иметь дело с Зайдером. Когда Туча умрет, а Туча умрет очень скоро, главой бандитов Одессы станет Зайдер, а он пляшет под дудку большевиков.

Собственно, это все. Я недаром прожил свою жизнь. Уезжать из города для меня не имеет смысла. Поэтому я приму свою собственную судьбу. Я не знаю, напишешь ли ты когда-нибудь об этом. Но в мире все ждет своего часа. Может, однажды и придет время открыть правду. Кто знает… У тебя есть шанс его дождаться. Поэтому береги эту правду. И прощай. Твой друг Владимир Петренко».

Глава 26

Розы и сход. Сон Тани. Единственная любовь. Взрыв в катакомбах. Последняя улыбка

К вечеру пошел дождь. Володи не было дома. Окна его комнаты были темными. Таня несколько раз поднималась наверх, звонила, но не получила никакого ответа. И так осталась стоять на улице, под дождем.

Сосновский завернул из-за угла и, увидев Таню, остановился. Затем медленно подошел к ней.

– Ты вся промокла. Давно ждешь?

– Нам надо поговорить.

– Что ж, пойдем.

В комнате Володя дал ей плед, чтобы Таня согрелась, сняв мокрую одежду. Сделал горячий чай.

– Ты выглядишь совершенно больной, – спокойно сказал он, увидев, как дрожит Таня – ее зубы выбивали о граненый стакан мелкую противную дробь.

– Я виновна в смерти твоего друга, – произнесла Таня.

– Я знаю, – кивнул Володя, – и он тоже это знал.

– Зайдер работает на большевиков, а Шаховский…

– Шахов, – спокойно поправил Володя, – это я знаю тоже. Тебе лучше уехать из города. Тебя хотят убить.

– Григорий Бершадов? – Таня вскинула на него глаза.

– Да. А помнишь, я предсказывал тебе это. Ты не верила.

– Я не верю и сейчас.

– Уезжай. Ты должна покинуть Одессу.

– Ты поедешь со мной?

– Нет, – Володя твердо встретил ее взгляд, – я с тобой не поеду. Но я помогу тебе покинуть город.

– Почему – нет? – по щеке Тани скатилась предательская слеза, и она смахнула ее рукой.

– Это наша последняя встреча. Ты покинешь Одессу. На этом мы и расстанемся. Это мое окончательное решение.

– Окончательное решение? – повторила она, словно не понимая, что ей говорят.

– Да, – кивнул Сосновский, – я не выдам тебя ни Шахову, ни Бершадову. Я никогда и никому не скажу, как ты проголосовала за смерть моего единственного, самого лучшего друга. Я помогу начать тебе новую жизнь. Но я не могу больше тебя видеть.

– Понимаю, – Таня спокойно поставила чашку на стол, скинула плед, натянула мокрую одежду.

– Завтра я приду, постараюсь достать новые документы, и мы обсудим твой отъезд.

– Нет, – перебила его Таня, – я никуда не поеду. Без тебя.

– Ты не понимаешь…

– Нет. Это ты не понимаешь, – Таня направилась к двери, – не приходи больше.

В дверях обернулась. Темные мокрые пряди волос прилипли к щекам, а глаза у нее были, как у беспомощного щенка.

– Мне жаль, – прошептала она.

Сосновский ничего не ответил. За Таней захлопнулась дверь. Дождь усилился.

К утру ничто не напоминало о вчерашнем дожде. Ласковые солнечные лучи ласкали бирюзовое небо, и над ясным утром, над всем проснувшимся городом царило пение птиц. Это был звук радости – такой же светлый, как пронизанный солнцем воздух, от которого так хотелось жить.

Таня проснулась к полудню и около часа дня решилась выйти на улицу, купить продукты. Она ничего не ела со вчерашнего дня. На углу Торговой и Садовой старушка торговала цветами. Бежевые чайные розы пахли так ароматно, что Таня замедлила шаг.

На какое-то мгновение у нее промелькнула мысль купить эти цветы. Ей никто так давно не дарил цветов! Но как отличались эти свежие розы от увядшего букета, уже тронутого гнилью, который ей прислал агент Григория Бершадова, фальшивый Призрак. Не дотягивающий до настоящего Призрака так, как грязь не дотягивается до блестящей, проточной воды.

Тот букет символизировал ее смерть, закат жизни Тани. Показывал, что все окружающее ее скоро превратится в тлен. А бежевые розы пахли жизнью. Как же свежи были их лепестки! Они пахли жизнью так сильно, что на них было больно смотреть.

– Девушка, купите розы! – окликнула ее старушка, наблюдая муку на лице Тани. Та с улыбкой покачала головой.

– Тогда возьмите бесплатно. Вот, я подарю вам букет. Не грустите. Вы такая красивая! Посмотрите только – вы сами похожи на розу! Все у вас еще будет хорошо.

Старушка настойчиво сунула букет в руки Тани. Даже не зная, сколько там денег, Таня выгребла из сумочки все, что у нее было, вложила в теплую, сморщенную ладонь старушки. Судя по ее округлившемся глазам, денег было много, очень много. Старушка попыталась что-то сказать. Развернувшись, Таня почти бегом умчалась прочь, к дому, сжимая розы с такой силой, что шипы врезались в нежную кожу, прижимая букет с таким отчаянием, словно эти цветы были последними цветами в ее жизни.

Вечером к Тане пришел Туча. Не один – вместе с ним был молодой темноволосый мужчина, не знакомый Тане.

– Познакомься, сестра, – важно сказал Туча, – это Зорик Вальдман, мой двоюродный племянник. Он только вчера приехал из Житомира. И у меня есть план.

Таня по-мужски пожала руку Вальдмана, который не спускал с нее глаз. Было видно, что Таня произвела на него большое впечатление.

– Какой же план? – усадив мужчин за покрытый плюшевой скатертью стол, Таня принесла чай, варенье. Сама она с отвращением смотрела на еду, не могла проглотить ни кусочка.

– Зорик Вальдман поможет нам уйти после схода, когда ситуация станет острой. Мы с тобой быстренько уедем в Житомир и пересидим там некоторое время, пока не утихнут страсти. Я покажу ему все выходы из катакомб, – серьезно пояснил Туча.

– Какие выходы из катакомб? – не поняла Таня.

– Я разве тебе не сказал? Сход перенесли. Зайдер попросил.

– Что? – сердце у Тани упало.

– Мы встречаемся завтра не на Военном спуске, как обычно, а за отдаленным мысом Большой Фонтан, за рыбачьим поселком, со стороны песчаного пляжа. Зайдер считает, что за Военным спуском следят.

– Кто следит? – нахмурилась Таня.

– Чекисты. Они готовят ловушку. А Фонтан им мало известен. Там в схованке раньше контрабандисты собирались. Место идеальное.

– Это очень странно, Туча, – продолжала хмуриться Таня, – почему ты так слепо веришь Зайдеру?

– Потому, что не в его интересах устраивать нам ловушку до того, как я ввел его в сход.