Читать книгу "Ясный новый мир - Александр Михайловский"

Меня довольно грубо выволокли из моего номера в гостинице и доставили в тюрьму. Кстати, она оказалась довольно близко от «Астории» – пешком я мог бы дойти до нее за какие-то десять минут. Как я слышал, в ней при царе находилось охранное отделение. А теперь я сижу в камере, в которой когда-то сидели мои знакомые по Нью-Йорку – борцы с проклятым самодержавием.

В этой обители зла мне с ходу предъявили обвинение. Следователь с недобрым взглядом заплечных дел мастера заявил, что я являюсь скупщиком краденого и похитителем культурных ценностей, принадлежащих гражданам Советской России. А когда я попытался возразить следователю, сказав, что сам лично я ничего не украл, тот пояснил, что среди преступной группы – вот так вот – преступной группы! – могут быть и те, кто считается подстрекателем к совершению противоправных действий. И что подстрекатели по закону несут такую же ответственность, как и прочие члены преступной группы.

Что за страна! Ведь здесь когда-то можно было спокойно и безо всяких хлопот проводить выгодные сделки. Если кто-то что-то продает, то что в том преступного, если люди, имеющие деньги, купят эту вещь? А сейчас – дикость какая-то!

Я попытался было потребовать, чтобы ко мне явился адвокат и представитель посольства САСШ, на что следователь ответил мне, что после окончания следствия мне предоставят адвоката, а американские дипломаты не могут явиться ко мне по техническим причинам – хотя формально между САСШ и Советской Россией не разорваны дипломатические отношения, но посол и его заместители покинули Россию, а в посольстве находятся лишь несколько человек из числа технического персонала. И они вряд ли чем смогут мне помочь. Так что вы можете признаваться или запираться – это ваше право, но в случае, если вы не признаете своей вины и не станете деятельно помогать следствию, вас ожидает строгое наказание. Как говорится, вплоть до…

И следователь многозначительно похлопал ладонью по кобуре, из которой торчала рукоятка револьвера.

После этих слов мне стало нехорошо. Я почувствовал, что земля поплыла из-под моих ног, а в глазах стало темно. Очнулся я от того, что человек в белом халате совал мне под нос кусок ваты, едко пахнувший нашатырем.

– Ну, что же вы так, мил человек? – ласково сказал мне доктор. – Зачем проявлять так бурно свои чувства? Вы пока всего лишь подследственный. Приговор вам еще не вынесли. Может быть, вы зря так близко принимаете все к сердцу. Ну, дадут вам годик-другой принудительных работ, а может, получите условное наказание. Или вас просто вышлют за пределы Советской России. Наш суд – самый гуманный суд в мире. Надо не карать преступников, а перевоспитывать их.

И доктор, поправив очки в массивной роговой оправе, нравоучительно поднял кверху указательный палец. Честно говоря, я так и не понял – всерьез ли он мне сочувствовал или откровенно издевался. Но кое-какие выводы из всего им сказанного я сделал. И при следующей встрече со следователем я заявил, что готов чистосердечно рассказать про поручение, которое дал мне мой шеф в Нью-Йорке, и про тех, с кем я должен был встретиться в Петрограде и в Москве.

– Ну что ж, – кивнул следователь, – я вижу, что вы сделали правильный выбор. Признание ваше зачтется при вынесении приговора, тем более что из всего вами сказанного можно сделать вывод, что антигосударственной деятельностью вы заниматься не собирались. Просто мистер Меллон решил сделать, как говорят у вас, маленький гешефт в стране, в которой произошла смена власти. Только основная его ошибка заключается в том, что у нас с переменой власти в стране не началась анархия, а скорее наоборот. Правительство товарища Сталина навело революционный порядок, и такие люди, как вы, мистер Хант, вряд ли смогут сделать то, что поручил ваш шеф. Впрочем, он потеряет лишь деньги. А вот вы можете потерять здесь свободу, а то и саму жизнь.

– Вы хотите сказать, что меня могут расстрелять? – мне снова стало нехорошо. – А вот ваш врач сказал, что к таким, как я, применяются чисто воспитательные меры.

– Да успокойтесь вы, мистер Хант, – на лице моего следователя появилась лучезарная улыбка. – Только я посоветовал бы вам, в случае, если вас не приговорят к лишению свободы, побыстрее покинуть территорию Советской России. Дело в том, что ваши, гм… контрагенты, которых мы задержали, считают, что это вы сдали их нашей конторе. Они очень злы на вас, и потому оставшиеся на свободе их сообщники могут вам отомстить. И мы вряд ли сможем гарантировать вашу безопасность. Сами видите – у нас очень много работы, а людей не хватает…

Следователь развел руками, показывая, что у его коллег действительно дел невпроворот.

– Значит, – я готов был сию же минуту от радости пуститься в пляс, – вы меня отпустите?!

– Скорее всего, да, – кивнул мне следователь. – Мы еще проверим ту информацию, которой вы с нами столь любезно поделились. Если ваши показания подтвердятся полностью и если вы расскажете журналистам, нашим и зарубежным, о том, с какой целью вы приехали в нашу страну, мы отпустим вас с обязательством никогда больше не возвращаться в Советскую Россию.

– А деньги? – воскликнул я. – Мне вернут те деньги, которые изъяли у меня при аресте?

– Скорее всего, нет, – спокойно, словно шла речь о каком-то пустяке, сказал мне следователь. – Изъятые у вас средства будут конфискованы. Ведь они были предназначены для совершения противоправных сделок. Конечно, из этой суммы вам будут выделены средства, необходимые для покупки железнодорожного билета и, так сказать, суточные. Но не более того…

– Впрочем, – сказало это большевистское чудовище, – если вы решите отстаивать свою правоту в суде… В общем, выбор за вами.

– Ну, нет уж, – я скрипнул зубами от злобы и бессилия, – я готов сделать все, чтобы больше не встречаться с вами. Когда будет проведена встреча с журналистами?

25 декабря 1918 года.

Мексика, штат Веракрус, город Кордоба.

Майор Османов Мехмед Ибрагимович,

советник командира добровольцев-анархистов

Нестора Махно

Узнав о высадке в Веракрусе интернациональной бригады анархистов, состоящей из отряда батьки Махно и их германских камрадов, президент Мексики Карранса вскипел от ярости. В основном его возмущение вызвал тот факт, что власти в Веракрусе, формально лояльные центральному правительству в Мехико, ничего не сделали для того, чтобы воспрепятствовать этой высадке, произошедшей среди бела дня прямо в порту с кораблей под русскими военными флагами. Быть может, местные власти были напуганы пушками русских крейсеров, прикрывавших высадку? А может, они решили, что без него, без президента Каррансы, им будет жить гораздо лучше.

Несколько мелких кавалерийских отрядов федералистов (сил, лояльных центральной власти), направленных на ликвидацию этой угрозы, были или разгромлены, или вообще исчезли бесследно. Тут надо понимать, что в Мексиканской гражданской войне с обеих сторон участвовали дилетанты-любители военного дела, а у батьки Махно под ружьем находились русские и германские ветераны, каждый из которых как минимум отвоевал по три-четыре года на Великой войне, выжившие и озлобившиеся донельзя.