Читать книгу "Долгое дело - Станислав Родионов"

Рябинин теперь уже не знал, видел ли он, показалось ли ему, но по ее напуганным щекам жарким мигом блеснул далекий и красный отсвет. Она вздохнула, отстранясь от него, от окна и от этого пожара.

— Сергей Георгиевич, я вам позвоню…

И ушла не как победительница — тихо, бесплотно прошуршав к двери.

Рябинин потер ладонями щеки. Брился, а шуршит. Что-то он хотел сделать… Нет, не очки протереть. Нет, не чай пить. Не к Беспалову, не в канцелярию. Не Калязиной звонить — она ведь была. Но звонить… Он протянул руку к трубке и, раздумывая, набрал ноль один.

— Товарищ дежурный! Следователь Рябинин. Сегодня пожары в городе были?

— Один, да и тот без огня… У мужика диван истлел.

— А в поселке Отрадном ничего не горело?

— В Отрадное только что выехали две машины. Сарай с хламом горит. А вы как узнали?

— При помощи ясновидения, — серьезно ответил Рябинин.

Из дневника следователя. Следователь похож на рыбака, решившего избавить озеро от хищной рыбы. Он забросил свою сеть и осторожно тянет на берег. Хищная рыба бьется на песке. Но сколько, сколько всего приволокла эта сеть попутно! Тут и еще одна хищная рыбка, и водоросли, и раковинки, и дырявый ботинок, и телепатия…

Добровольная исповедь. Пыталась ли я выйти замуж еще раз? Пыталась, но всех претендентов подвергала тестированию. Тест элементарный — прогулка по городу. Вот как проверила я одного инженера…

Такси не нашел. В кино билетов не достал. На хороший ресторан у него не было денег. Зато в кафе брал все, что предлагал официант, который его на пятерку и обсчитал. Вывод: специальность не прибыльная, а характер не пробивной. Помахала ему на прощание японским зонтиком… Да и зачем мне муж, если я решила сделаться богом? Боги одиноки.

Стала ли я женщиной легкого поведения? А бывают мужчины легкого поведения? Женщиной легкого поведения называют ту, которая ведет себя так же свободно, как и мужчина. А у нас, слава богу, равноправие.

Следователю Рябинину. У меня в жизни был один необъяснимый случай. Однажды туристским лагерем стояли мы в горах. Ночью снится, что в мою палатку входит покойная мать, трясет меня и кричит, как в детстве: «Витька, вставай!» Я открыл глаза. В палатке никого нет, но сон был такой реальный, что я оделся и вышел пройтись. Только отошел от палатки метров на сто, как раздался жуткий грохот и камень, величиной с избу, прокатился с горы по моей палатке. Все в щепки и клочья. Другие же палатки лишь обдуло ветерком. Никакими земными законами этот случай не объяснишь.

Уважаемый гражданин Алексеенко! Все-таки описанный вами случай можно объяснить именно земными законами. Скорее всего, перед падением камня было какое-то движение пород, и ваше ухо опытного туриста его уловило. Возникшая тревога в сонном мозгу причудливо соединилась с памятью о матери — вот и сон.

Петельников мельком оглядел девушку, стоявшую напротив. Привлекли большие глаза, а вернее, их недвижная пустота, обращенная к людям. О чем она думает? О каком-нибудь Славике, переставшем звонить; об институте, в который не поступила; об осеннем пальто, сданном в ателье; о матери, перенесшей инфаркт?

Девушка пришла в себя, разбуженная его пристальным взглядом. Голова слегка откинулась. По губам прошло незримое движение, отчего они утратили усталую жесткость. Это же движение коснулось и щек, с которыми вообще ничего не произошло, но они стали другими, вроде бы дрожащими от какой-то тайной страсти. Глаза — откуда он взял недвижную пустоту? — смотрели на инспектора прямо, обдавая своей жаркой темнотой. И Петельников понял, что нет у нее Славика, не поступает она в институт и, может быть, не шьет себе пальто в ателье… И ей под тридцать.

Инспектор перевел взгляд на дверь, шевельнув плечами. Она поняла — тоже здесь пересаживалась — и поспешила к выходу, чтобы его опередить. Она проверит: верно ли, что ему понравилась; тогда он должен пойти за ней в другой вагон. Маленькие хитрости одиноких женщин…

Петельников пошел. В другом вагоне они встали почти рядом. Она смотрела на инспектора, лишь иногда рассеиваясь взглядом по ненужным ей лицам. Теперь с ее щек и губ опала загадочная строгость, и они как-то зажили, даже задвигались, готовясь к улыбке. Нужен был повод.

Но Петельников опять посмотрел на дверь и переступил с ноги на ногу, ему выходить. И она опять поняла, собравшись, как птица перед прыжком с ветки. В тот десяток секунд, в которые поезд подходил к остановке, ее лицо успело пережить сомнение, нерешимость, сожаление — все мигом, вскользь. Не ее остановка. Но инспектор нацелился плечом на дверь, посмотрел ей в самые глаза, сверху вниз, и мысленно предупредил: «Выхожу!» Она решилась… Он пропустил ее вперед, как и в тот раз. И шел сзади подземным переходом, стоял ступенькой ниже на эскалаторе, почти наступая ей на пятки в вестибюле…

На проспекте она оглянулась — ему пора было подходить и знакомиться. Но инспектор тщательно застегивал плащ. Тогда она достала из сумочки берет и начала его надевать — неспешно, смотрясь в зеркальце, посреди людского потока. Но у Петельникова был еще пояс.

Кончив с беретом, она недоуменно осмотрелась, увидев, может быть, последнюю зацепку — ларек с жареными пирожками. Очередь небольшая. Она встала и ясно глянула на Петельникова, улыбнувшись как старому знакомому. Инспектор притормозил свой начатый ход ровно на столько, чтобы тоже ответить приятной улыбкой. И прошел мимо — по самому краю панели, где посвободнее, в свободном плаще, сунув руки в свободные карманы. Он спешил в прокуратуру.

Путь до нее теперь был чем-то омрачен. Неужели из-за этой девчонки? Они даже не заговорили. Разве? Ему казалось, что болтали всю дорогу. Слова нужны для разговора мужчины с мужчиной и женщины с женщиной, а для разговора мужчины с женщиной они необязательны. Тогда о чем же они болтали? О чем-то таком, что сбило его с ясного августовского настроения. Нет, говорили они о вечном — о любви. Сбило другое… Неужели он считает, что предал эту случайную девицу? Ну если так, то гаси свет…

Рябинин сидел за столом и молча ел крупное яблоко.

— Лида велела, — извинился он.

— Тогда грызи, согласился инспектор, снимая плащ и усаживаясь на жесткий стул.

— Есть ли что новенькое? — спросил Рябинин.

— Калязина ни с кем не встречается и никуда не ходит, кроме работы, магазинов и прогулок с собакой.

— Поэтому и печаль? — Рябинин приметил в инспекторском лице несвойственную ему рассеянность.

— Печаль об Мандолине Ивановне.

— Кинозвезда?

— Нет, секретарша райотдела.

— Ее звать Мандолиной?

— Магдолиной, ну а ребята слегка упрощают.

— Твое новое увлечение?

— На той неделе она преподнесла мне якобы лишний билетик в театр. В понедельник, якобы нечаянно разбила в моем кабинете графин, чтобы у меня побыть. А сегодня принесла мне кучу бутербродов для жевания на дежурстве.