Читать книгу "KISS. Лицом к музыке: срывая маску - Пол Стэнли"

Винни продолжил капать мне на мозги. Он отказался подписывать свой контракт. Он все обещал, но у него все руки не доходили, а я никак не мог его заставить. Нам не оставалось ничего другого, кроме как продолжать. Во время европейского турне Винни пришлось обратиться к врачу. Оказалось, что у него молочница. Я спросил: «Молочница? Где?» «Где, где. У него в пизде», — ответил Эрик. Я даже не знал, что так бывает. После этого Эрик начал называть Винни «самой уродливой женщиной на свете».

Мы выступали в Оулу, на севере Финляндии, в конце ноября 1983 года. Это было самое близкое расстояние, на которое мне удалось подобраться к Советскому Союзу — примерно в 100 милях от границы. Мы весь день добирались туда, и когда прибыли на сцену, было очень холодно. В закулисной зоне мне пришлось надеть перчатки и несколько слоев одежды. Проведя целый день в дороге, мы умирали от голода и очень обрадовались, когда нам подали огромную миску сытного говяжьего супа. Мы сидели вокруг котла и разливали суп по тарелкам. Это было так вкусно: овощи и говядина в ароматном согревающем бульоне. Винни съел часть своей похлебки, а затем, сказав, что он наелся, вылил остатки обратно в общий котел. Мы ошарашенно посмотрели на него: «Как тебя воспитывали? Что ты делаешь? Ты только что испортил нашу еду!»

Дела с Винни шли все хуже и хуже. Его «соляки» становились все длиннее и абсурднее, затормаживая наше шоу. Последней каплей стал концерт в Америке, в Лонг-Бич, штат Калифорния, в январе 1984 года. Той ночью он устроил такой длинный запил, что мы с Джином успели сходить за кулисы и вернуться, а он все еще играл. Я подошел к микрофону и объявил: «Винсент! Соло-гитара!» Только после этого он остановился. Когда после следующей песни потушили свет, Винни подошел ко мне в темноте и сказал: «Ублюдок, ты меня унизил!»

Я готов был поклясться, если бы он только вздумал на меня замахнуться, то я бы растоптал его прямо на месте.

Это был напряженный момент. Я уже готов был к тому, что когда снова зажгутся огни, этот засранец валялся бы у меня ничком на сцене.

С ним было покончено. К моменту, когда мы были готовы записать следующий альбом, Animalize, мы приступили к поискам другого гитариста. Говоря «мы», я немного преувеличиваю. К тому моменту Джин практически исчез с радаров. Если Creatures был коллективным детищем группы, и Джин еще участвовал при создании Lick It Up, то, когда пришла пора записывать Animalize, я почувствовал себя покинутым.

Поставив меня перед фактом, что он не будет принимать участие в создании альбома, Джин наспех состряпал несколько демозаписей. После этого он отправился снимать фильм, оставив меня с кучей бесполезного мусора. Просто замечательно! Гитарный мастер по имени Гровер Джексон связал меня с неуклюжим великаном по имени Марк Нортон. Марк не был лучшим гитаристом в мире, но он играл в стиле, который тогда считался популярным. К этому моменту Эдди Ван Хален полностью поменял правила игры, и все захотели быть искрометными и быстрыми, играя на гитаре всеми частями тела. С Марком, который называл себя Марком Сент-Джоном (в 80-е годы все были святыми-кем-то), тоже оказалось довольно трудно работать, хотя и по другим причинам, нежели с Винни.

Однажды я сказал ему: «Приходи завтра с готовым соло для этой песни». На следующий день он пришел, сыграл соло, и это было довольно хорошо. «Круто! — сказал я. — Теперь сыграй это еще раз». Но он сыграл совершенно другую вещь. «Я не могу играть одно и то же дважды», — сказал он. Я возразил ему: «Но тут нельзя по-другому». В следующий раз я сказал ему: «Знаешь, порой дело не в том, что ты играешь, а в том, чего ты не играешь. Послушай Джимми Пейджа, Пола Фрэнсиса Коссоффа, послушай Эрика Клэптона». «Я могу играть быстрее, парни», — усмехнулся Марк.

Хьюстон, у нас проблема.

В конце концов, мне практически в одиночку пришлось работать над Animalize. Я исправил песни Джина, исправил ситуацию в группе, добился соло от Марка и довел альбом до логического завершения. Помимо этого, я придумал название для альбома, разработал дизайн обложки и организовал фотосессию. Вдобавок ко всему я провел много часов в нашем офисе, продвигая альбом, договариваясь с радиостанциями, и упрашивая MTV пустить в эфир наши клипы, по сути, занимаясь всем тем, что обычно делал менеджер. Несмотря на то, что Джин практически не участвовал в создании альбома, он хотел, чтобы его указали как сопродюсера. И естественно, он ожидал гонорар, равный моему. Я не считал это справедливым. Я не получал и половину от того, что он выручал за свои делишки вне группы.

Джин все еще имел права на половину песен с этого и с последующих альбомов, но ему было чуждо такое понятие, как контроль качества. Не случайно большинство из этих песен сегодня канули в лету. Он просто не вкладывал достаточно времени и усилий в группу. Мне было все равно, кто из нас писал хиты, но если он даже не старался, то это никак нельзя назвать партнерством. Меня начало бесить, что он тратит время на другие вещи: будь то фильмы, работа с другими группами или перерезание лент в торговых центрах.

Я глубоко верил — чтобы группа выжила, нам нужно было целиком посвятить себя ей. Это было решающее время. Нравилось ему это или нет, но он все еще был Джином Симмонсом из KISS, и я не хотел, чтобы он пилил сук, на котором сидит, купившись на соблазны. Он воспринимал группу как должное и, что еще хуже, разрушал то, что мы построили вместе. И ради чего? Многое из того, чем он занимался, оказалось пустой тратой времени. Везде, даже в сомнительных ситуациях, он стремился стать центром внимания — я не понимал этого. Я посмотрел один из его фильмов и подумал, что это стыдоба.

Одновременно с этим Джин целыми днями купался в лучах славы, попутно искажая имидж группы, превознося свою значимость для KISS. И это несмотря на то, что он отстранился от активного участия в группе. Во мне начинала закипать злость.

После того, как сделали фото для обложки альбома, представили Марка аудитории, у того внезапно обнаружился синдром Рейтера, или реактивный артрит. Зачастую он поражает колени, но в случае Марка досталось его руке. Пусть бы опухло все что угодно, но только не рука. Марк не мог пошевелить пальцами. «Мой доктор говорит, что это пройдет через две недели», — говорил он нам. Я звонил ему каждый день:

— Ну как, тебе лучше?

— Не-а.

Наконец-то мы выбрались на гастроли. Animalize вышел в сентябре 1984 года и продолжал набирать обороты, продаваясь даже лучше, чем Lick It Up. Я позвонил Брюсу Кулику, гитаристу, сыгравшему соло на одной из песен Animalize, с которым я познакомился через его брата Боба. Я спросил его, может ли он поехать с нами в тур на несколько недель, чтобы заменить Марка, и он согласился. За время наших довольно продолжительных гастролей Брюс каждый вечер выступал на сцене, в то время как Марк болтался за кулисами. Мы все надеялись, что он проснется на следующий день здоровым и сможет снова играть. Завтра. Завтра. Завтра. В этом турне Марк так и не сыграл ни одного шоу. Наконец мы его отпустили, а Брюс стал нашим постоянным гитаристом.

Брюс был славным и очень забавным малым. На вопрос «Как у тебя дела?», он прочитает вам целую лекцию о том, как барахлит его гитарный процессор, или в деталях, которые лучше было бы оставить при себе, расскажет о расстройстве желудка, или пожалуется на мучившие его газы. Но он был потрясающим гитаристом и отлично работал в команде.