Читать книгу "Холодная ночь, пылкий влюбленный - Джил Грегори"

Джадд и Хоумер никогда больше не станут над кем-то измываться.

Глава 28

Всю дорогу домой Мора молчала. Она только что-то пробормотала, когда Куинн понес ее в спальню, помог раздеться и уложил в постель.

— Постарайся не думать об этом. Вообще ни о чем. Ты слышишь меня, дорогая? — Он встал на колени подле кровати и старательно, аккуратно вынул из ее волос немногие оставшиеся шпильки. Рыжие кудри потоком хлынули на ее бледные щеки. Кожа Моры была почти такая же белая, как длинная ночная рубашка, которую он на нее надел. Куинн погладил Мору по шеке и почувствовал ледяной холод.

Боль пронзила его сердце, когда он внимательно вгляделся в потрясенное лицо жены. Он понимал, что ее молчание — результат неимоверных страданий. Должно пройти время, прежде чем Мора сумеет пережить увиденное. Самое лучшее для нее, думал Куинн, полежать в тишине и покое или даже заснуть — сон лечит все раны.

— Поспи немного, Мора, — прошептал он. — Это сейчас для тебя самое лучшее. Спи. Завтра подумаем обо всем, что случилось.

Мора кивнула, стиснула его руку и посмотрела на него широко раскрытыми испуганными глазами. Он лег на кровать рядом с ней, обнял ее и не отпускал до тех пор, пока ее худенькое, напряженное тело не расслабилось и он не почувствовал, как она наконец уплывает в благословенный и спасительный мир сна, в котором ей будет уютно и спокойно.

Через несколько часов Куинн заглянул в спальню и увидел, что кровать пуста.

— Мора!

Недоброе предчувствие сдавило грудь Куинна, но он держал себя в руках. Кэмпбеллы едва ли могли пробраться в дом и умыкнуть Мору без шума. Удивительно, что она выскользнула из дома незаметно для него. Сон у него чуткий, вот почему он до сих пор еще жив.

«Почему Мора убежала?» — думал Куинн и не мог найти ответа. Ночь была теплой, в воздухе пахло свежей весенней травой и цветами, но он чувствовал опасность, которая таилась в ночи, он ощущал ее, испытывая такое чувство, словно лапы медведя гризли сжимаются вокруг его тела все плотнее и ему уже из них не выскользнуть.

Нет, Джадд и Хоумер тут ни при чем.

Бесшумно выйдя в темноте из дома, Куинн поискал жену под навесом, заглянул в загоны, а потом догадался, что надо идти на берег ручья. Куинн повернул туда.

Он замер и затаил дыхание, увидев жену на берегу, на том самом месте, где они впервые встретили Лаки Джонсона, когда ехали к своему будущему дому.

Мора сидела, привалившись спиной к дереву, и смотрела на струящуюся воду.

— Что, черт возьми, ты тут делаешь? — Куинн пытался скрыть свой страх за гневным тоном.

Потрясенная Мора издала странный нечленораздельный звук, который не развеял его опасений. А что, если бы на нее напали Кэмпбеллы? И что могло бы случиться, если бы ее братьев не убили? Куинн думал об этом, и ему становилось невыносимо страшно за нее.

— Ты… не смей впредь… подкрадываться к женщине, которая ждет ребенка! — задыхаясь, сказала Мора, а ее глаза горели в ночи.

На ней была лишь длинная ночная рубашка и старая дырявая шаль. Несмотря на столь странный наряд, Куинн подумал, что никогда еще не видел Мору такой красивой. Ему хотелось стащить с нее платок, потом длинную ночную рубашку, отшвырнуть их подальше и заняться с ней любовью прямо здесь, на душистой траве, но вместо этого Куинн быстро скомандовал:

— Пошли в дом!

— Я не могу туда вернуться, Куинн.

Тоска мерцала в глубине ее глаз.

— Я не могу там дышать, Куинн, не то что спать. Я все время думаю об этом… Я думаю только о них…

— Не надо. Оставь все до утра.

Она покачала головой:

— Может, ты умеешь выключать свои мысли и для тебя это не труднее, чем погасить лампу, но я не могу. Стоит мне только закрыть глаза, и я вижу их лица, то дерево, кровь…

Куинн сел рядом, обнял Мору и прижал к себе.

Она дрожала всем телом — то ли от ночной прохлады, то ли от ужаса, который ее не покидал. Он обнимал ее крепко, словно хотел прогнать все ее страхи, все жуткие видения, словно хотел, чтобы из ее прекрасных глаз исчезли все призраки.

— Кто мог это сделать, Куинн? — прошептала она, в отчаянии прижимаясь к его плечу. — Это не Кэмпбеллы. Они ничего не имели против Джадца и Хоумера. И потом они бы просто их застрелили, правда? — Она снова вздрогнула, когда в ее памяти всплыла ужасная картина.

— Похоже на то. А у этих парней, у Дунканов, были враги? — спросил Куинн.

— Наверняка, причем много, я уверена, — ответила Мора. Она задержала дыхание. — Но их все боялись, они терроризировали всех… Я не знаю, кто посмел напасть на них обоих сразу. Тем более здесь, в Вайоминге. У них больше врагов в родном городе.

Дрожь снова пробежала по ее телу. Она поежилась.

— Ты замерзла, — резко сказал Куинн. — Пора возвращаться.

— Нет! — Она подняла на него глаза, полные боли. — Мне лучше под открытым небом, на воздухе. Разве ты не понимаешь, что я имею в виду?

Он кивнул. Ему самому была по душе первозданная красота ночи. Ночь прочищает мозги лучше, чем виски, лучше, чем схватка с врагом или кулачный бой, лучше, чем долгие карательные экспедиции и опрометчивые забавы с какой-нибудь женщиной. Ночь не только прочищает мозги, но и расслабляет душу.

Но женщина в ночи, думал Куинн, поглаживая нежные душистые завитки чудесных волос Моры, женщина в таинстве ночи может возбудить мужчину против его воли. Это сильно беспокоило Куинна Лесситера.

Словно прочитав его мысли, Мора придвинулась к мужу еще ближе. Она нежно положила руки ему на грудь. От прикосновения ее теплых пальцев он возбудился и задрожал.

— Займись со мной любовью, Куинн, — выдохнула она, — заставь меня забыть обо всем!

Он знал, что надо немедленно увести Мору в дом; знал, что надо усадить ее у камина и заставить выпить сладкого горячего чая. Завернуть в одеяло, закутать как следует и уложить в постель. Одну.

— Пожалуйста! — Это слово соскользнуло с ее губ и пронзило его, словно ножом. — Я должна все забыть. И, — сказала она нежно и с отчаянием, — и вспомнить.

И Куинн понял, что она вспоминает о бурной страсти и необъяснимой нежности их первой ночи в гостинице Дунканов.

Их глаза встретились и уже не отрывались друг от друга. Будто темный, горячий поток хлынул от одного к другому, и Мора оказалась в его руках, в его крови, и невозможно было остановить, прекратить то, что происходило. Это было не в их власти, они слились в пламени страсти, и когда Куинн опустил Мору на прохладную мягкую траву и услышал ее крик — она выкрикивала его имя, — мир вокруг превратился в горячее красное пятно, а чувства затопили все его существо.

— Проклятие, разве я могу отказать тебе в чем-то, ангел? — пробормотал он сквозь плотно сжатые губы. Он не видел ее милых веснушек при тусклом лунном свете, но он поцеловал каждую, потому что хорошо помнил, где они. А потом его губы, словно пламя, побежали вниз, обжигая нежную белую шею, и когда он сорвал с нее шаль и рубашку, его собственный ответ был жестким и быстрым, стоило ему взглянуть на бледную атласную кожу, мерцающую при свете луны, на ее глаза, нежные и светящиеся желанием.