Читать книгу "Чёрные крылья зиккурата - Морвейн Ветер"

Облака проплывали так низко, что если бы не та высота, на которой они оказались, ни Маркус, ни его спутница валькирия не опознали бы знакомых мест.

Патриций был в Помпеях всего раз, в раннем детстве, когда война ещё только началась. Мать пыталась увезти его из Галлии на восток, но дороги через горы оказались перекрыты отрядами сопротивления, и на две недели они застряли в подножьях Везувия.

Маркус запомнил зелёные склоны этой давно обжитой невысокой горы, по которым взбирались к вершине виноградники и сады. В узких долинах паслись стада коз, а рядом с ними трудились люди. У подножия Везувия, со стороны моря, раскинулась цепочка богатых и красивых городов — Помпеи были только одним из четырёх. А в заливе по всей акватории Тирренского моря курсировали военные корабли Мизенского флота римлян, охранявшие торговые пути от пиратов.

Глядя на светлые улицы этих городов, на солнце, игравшее на вершинах гор, с трудом можно было поверить, что совсем неподалёку идёт война. Что само это место стало болевой точкой Империи, куда обезумевшие валькирии направляют одну атаку за другой.

Слухи о войне преследовали Маркуса всегда. Она была где-то там, на дальних границах, но никогда не вторгалась в его мир — до тех пор, пока он не повзрослел достаточно, чтобы вести её самому.

— Я там была, — сказала Риана тихо, у самого уха патриция, и тот невольно вздрогнул. За всё время, что он знал Риану, Маркус ни разу всерьёз не задумывался о том, что та была когда-то врагом. Слишком глубоко под кожу въелась мысль, что валькирии много лет как превратились в рабов. «Я знаю», — хотел сказать Маркус, но не успел, потому что Риана заговорила раньше него:

— Я была там трижды. Более ранние атаки не застала. Но видела последнюю — когда нам удалось разбудить вулкан. — Риана облизнула губы, — Мы мирный народ. Мы никогда бы не сделали этого, если бы нам оставили выбор. Но иногда мне кажется, что никакое возмездие не оправдывает этот Ад. Солнце стояло в самом зените небес, когда из сердца вулкана вырвался столб пламени. Он поднимался всё выше и выше, а потом раскололся на множество отростков и отростки эти распороли небо на части. Увеличивался и чернел, пока не накрыл всё небо. В огромной и чёрной грозовой туче вспыхивали и перебегали огненные зигзаги, она раскалывалась длинными полосами пламени, похожими на молнии, убегавшими за самый горизонт… Стал падать пепел. Сначала редкий. Оглянувшись, я увидел, как густой мрак, подобно потоку, разливается по земле. А потом наступила тьма. Со всех сторон звенели женские вопли, детский плач и крики мужчин. Одни звали родителей, другие детей, третьи жён или мужей. Одни оплакивали гибель близких, другие возносили молитвы вашим несуществующим богам. Бесконечный дождь из пепла капал с неба. Сверху падали куски пемзы и чёрные камни, обожженные и потрескавшиеся от жара. А из вершины горы вырывались всё новые языки пламени и поднимались новые столбы огня.

Риана на какое-то время замолкла, полностью погрузившися в те давно прошедшие дни.

— Иногда мне кажется, — сказала он медленно, — что мастер Инаро обезумел. Он сошёл с ума от горя, когда понял, что не сумеет вернуть свою возлюбленную, и решил послать это проклятие на головы своих врагов. В другие дни я думаю… — Риана снова на некоторое время замолкла, — думаю, — после паузы продолжила она, — что если так — это была его месть и его война. Но мастер Инаро был талах-ир. Он не был рождён ни предсказывать последствия своих поступков, ни воевать. Он умел только чувствовать, и даэвы разбудили в его сердце такую ненависть, которую мало кто из его касты когда-либо знал. А орудием его ненависти стали мы — дети войны. Рождённые не беречь жизнь, но убивать. Рождённые неспособными противостоять своему народу, потому что талах-ар накрепко вживили в наши головы и сердца любовь к валькириям. Единственную, какую нам дано было испытать.

Риана замолкла окончательно. Наступила тишина. Только ветер посвистывал между горных хребтов. Потом тронула поводья коня и тот двинулся вперёд.

С каждым часом пейзаж становился всё более суровым и угрюмым. Они въехали в ущелье, и теперь по обе стороны тянулись скалистые карнизы. Солнечный свет почти не проникал сюда, а как только ущелье закончилось, путники оказались на самой седловине перевала. Ветер дул так сильно, что едва не сбивал с ног лошадей. Пришлось спешиться и вести скакунов в поводу. Холод стоял такой, что Маркусу с трудом удавалось передвигать ноги. Он кутался в меховой плащ, но всё равно нестерпимо мёрз.

Заметив, что тот сбавляет ход, Риана тоже замедлила движение и обняла его. От валькирии исходило слабое, но всё-таки тепло.

— Ещё чуть-чуть, — шепнула она, с удивлением рассматривая вымотанное лицо спутника. Дорога была такой узкой, что ещё на подъёме им пришлось спешиться, но Маркус едва держался на ногах, не говоря уже о том, чтобы вести в поводу коня.

— Знаю, — Маркус чувствовал себя неловко от того, что помощь оказывали ему, а не наоборот. Но Риана отстраняться не спешила, и Цебитар решил воспользоваться редкими мгновениями близости, дарившими обоим крохи тепла.

Так, не расцепляя рук, они двинулись вперёд.

Маркус с каждым шагом становился слабей. Боль в ногах, постепенно усиливавшася с тех пор, как они поднялись на перевал, стала стихать, и теперь исчезла. Руки не слушались, и, если бы не плащ Рианы, внезапно оказавшийся у него на плечах, патриций перестал бы чувствовать и их.

— Совсем чуть-чуть, — повторила валькирия, обнимая его за пояс и пытаясь согреть обнажённые пальцы энтари в своих. Риана не ожидала, что патриций настолько не переносит холода и теперь проклинала себя за то, что закупая припасы не подумала о тёплых вещах.

Маркус всем телом прижимался к ней — уже не для того, чтобы оказаться поближе, а просто потому, что пытался сохранить последние крохи тепла. Остатки мыслей и стыда напрочь выветрились у него из головы. Всё что осталось — белоснежные шапки гор и снег, блестевший под ногами. Перевал засыпало целиком, и потому при каждом шаге ноги по колено уходили в него.

К вечеру наконец выбрались в зону лугов. Здесь ещё встречались скалистые кряжи, а осеннее солнце уже с трудом пробивалось сквозь плотную пелену облаков, но всё же было заметно теплей.

Риана высмотрела пещеру, в которой они проводили ночь, когда ехали на север. С тех пор прошло две недели, а приближение зимы с каждым днём чувствовалось сильней. От камней исходил холод, и Риана не решилась устраивать лагерь внутри. Усадив почти окоченевшего Маркуса на землю около скалы, она собралась было отправиться на поиски хвороста для костра — но вместо этого замерла, разглядывая всё такое же красивое, но смертельно бледное лицо.

— Маркус… — прошептала она. Глаза даэва были закрыты, и оставалось лишь догадывается, слышит её патриций или нет. — Маркус! — Позвала Риана громче и встряхнула его за плечо.

В одно мгновение ей стало страшно. Так страшно, как не было ни разу за все прошедшие годы.

— Маркус! — снова позвала она, но патриций не отзывался. На чёрных густых ресницах лежал иней. Губы посинели, так что в сознание валькирии невольно закрался вопрос: жив ещё даэв или нет?