Читать книгу "Женщина в "Восточном экспрессе" - Люси Эшфорд"

Джеймс обходит комнату по кругу, разглядывая рисунки. Останавливается, теребит мочку уха – этот жест выдает его нервозность. Когда же я перейду к делу? И вправду ли у меня есть недостающие звенья, которые ему так нужны?

– К сожалению, я утратила связь с вашими родителями, – начинаю я. – Мы были слишком заняты каждый своей жизнью в разных частях света. Я им очень благодарна: если бы не они, я бы никогда не встретила Макса, своего мужа.

– Мама часто вас вспоминала. У нее хранились все ваши книги.

– Да, новость о ее смерти меня буквально сразила. Мы были очень близки. Вам, наверное, особенно тяжело пришлось – потерять ее в столь молодом возрасте.

– Да… Я тогда учился здесь, а они жили в Америке. Мама давно болела, доктора никак не могли поставить диагноз. Ужасно было видеть, как она угасает…

Он подходит к креслу и опирается на спинку, словно ища поддержки.

– Отец рассказывал, что у нее было предчувствие. Однажды она усадила его рядом и сказала: «Лен, сегодня ночью я умру; обещай, что будешь продолжать жить как обычно». На следующее утро ее не стало.

Да, это похоже на Кэтрин, которую я знала.

– Отец никогда не умел выражать свои чувства. После ее смерти он ничего не рассказывал об их совместной жизни. Я и понятия не имел, что они от меня скрывают какую-то тайну. Когда продавали дом, я перебирал на чердаке коробки и нашел вот эти фотографии и письмо.

Взгляд Джеймса возвращается к настенным рисункам. Я слышу его дыхание, тихий, еле заметный вздох.

– Мама написала сестре в марте 1929 года. Судя по всему, родители собирались к ней в гости после окончания сезона. В письме упоминалось, что они усыновили мальчика.

Тишина в комнате становится осязаемой. Я ощущаю свой пульс и тошнотворное чувство вины. Как он отреагирует, если я признаюсь? Станет ли обвинять в том, что я не сумела спасти его мать? И потом, я ведь обещала Нэнси сохранить тайну…

– В письме не сообщалось, кто мои настоящие родители; мама писала лишь, что я европеец, а не араб и что меня назвали в честь маминого отца. В конверте лежали фотографии.

Он достает их из сумки и выкладывает передо мной на столик, внимательно изучая мое лицо.

– Вы ведь были там, в Уре, когда я родился. Она вам что-нибудь рассказывала?

Снова звенит в ушах – давление растет. И все же я отчетливо слышу голос Эркюля Пуаро. «Верьте в поезд, потому что управляет им le bon Dieu»[45].

Верьте в поезд.

Мои собственные слова, написанные много лет назад, когда казалось, что жизнь кончена. Поезд, как и жизнь, должен идти дальше. Вид из окна порой бывает неприятен, но если задернуть занавески, то рискуешь пропустить и красоту….

Мой палец дрожит, зависая над лицом Нэнси.

– Вот ваша мать.

– О… – Его глаза наполняются слезами. – Какая… красивая. Как ее зовут?

– Нэнси. Она так вас ждала, но…

Мой голос прерывается. К тому времени, как Джин, моя экономка, приносит чай, мы оба уже не сдерживаем слез.

Я разливаю чай. Джеймс слушает, машинально потягивая из своей чашки.

– Это она снимала. – Я беру фотографию, где мы с Кэтрин в полотенцах. – Вы родились прямо под этим деревом буквально через час.

Он в некотором изумлении смотрит на снимок, пока я рассказываю, как все происходило.

– А отец? – Джеймс берет другую фотографию – ту, что снята в Венеции. – Этот?

Он указывает на мужчину, стоящего рядом с Нэнси.

– Нет, это муж Нэнси, Феликс Нельсон. Он не был вашим отцом – в этом она не сомневалась.

– Так кто же тогда?

Я медлю с ответом – ведь я обещала!

– Ваша мать не назвала его имени. Сказала лишь, что он – актер и живет в Лондоне. Они познакомились в Венеции.

Джеймс водит пальцем по фотографии, пытаясь угадать, кто из полудюжины мужчин – тот самый.

Пусть использует маленькие серые клеточки.

У Эркюля, как всегда, решение готово: дай ему ключи к разгадке, пусть сам додумывается – так и обещание не нарушишь.

Я оставляю Джеймса мерить шагами комнату и поднимаюсь на второй этаж. Фотографию не приходится долго искать: она в ящике рядом с пачкой любовных писем, которые Арчи посылал мне еще до свадьбы – не поднимается рука уничтожить.

Я достаю снимок блестящего юного пилота, и в груди ощущается ледяной холод. Ровно то же самое я чувствовала в кинотеатре больше двадцати лет назад. Идет Вторая мировая, Макс в Египте, а я в одиночестве смотрю экранизацию одного из романов Дафны Дю Морье[46]. И вдруг у меня перехватывает дыхание при виде актера второго плана – он поразительно похож на Арчи!

По окончании фильма я с нетерпением жду титров: наконец-то разрешится загадка отражения на стекле «Восточного экспресса»! Жаль, что у меня нет фотографии, найденной в ящике Нэнси, – я ведь отослала ее Кэтрин.

Я отношу снимок Арчи вниз и рассказываю Джеймсу о человеке, которому его мать украдкой махала в поезде.

– Конечно, я могу ошибаться, – говорю я, заметив, как в его глазах загорается надежда. – Трудно судить по отражению. Он как две капли воды похож на моего первого мужа – вот почему я запомнила.

Джеймс медленно кивает и прикладывает фотографию Арчи к групповому снимку.

– Это он, точно он! – Джеймс тычет пальцем в узорчатый халат. – Он ведь актер, да? Кажется, я его где-то видел! Вы знаете, как его зовут?

Я подхожу к книжному шкафу, достаю одну из книг Дю Морье – издание под премьеру фильма – и протягиваю Джеймсу. На обложке – знакомое лицо. Тот взволнованно охает и переворачивает книгу: в описании есть то, что он так хотел узнать.

– Он еще жив?

Я смотрю на него и вижу Розалинду: те же темные волосы, ясные голубые глаза. Он мог бы быть ее младшим братом. При мысли об этом я съеживаюсь внутри, ведь у Розалинды уже есть младший брат – сын Арчи от второго брака. До прошлого года они были незнакомы и впервые встретились на похоронах Арчи.

Это моя вина. Я не запрещала ей видеться с новой семьей отца, но и не скрывала своих чувств по этому поводу, так что они с Арчи встречались вдвоем, без жены и сына. К тому времени, как Розалинда познакомилась со сводным братом, ему уже исполнилось тридцать два.

Знаю, как трудно ей было простить меня за потерянные годы. Тяжело расти единственным ребенком в семье, когда у нее мог быть брат. А Джеймсу еще хуже – у него теперь никого не осталось. Но у него может быть отец. И сестра.