Читать книгу "Остаться в живых. Психология поведения в экстремальных ситуациях - Лоуренс Гонсалес"

Симпсон знал, где он находится и куда должен идти. У него была цель. Выживание — это всего лишь обычная жизнь, которую мы проживаем в экстремальных условиях. Пока он дышит, жизнь продолжается. Он не потерялся. Из рассказа о Кене Киллипе мы помним, что смысл феномена потерянности не в том, чтобы найти дорогу к точке А, откуда начинался наш маршрут, а сознательно принятое решение не чувствовать себя заблудившимся в том месте, где находимся. Для этого надо сказать: «Я не потерялся, я здесь», то есть именно то, что сказал бы ребенок. Это дзенский путь. Это путь начинающего.

Симпсон готовился к восхождению. Он представлял себе будущее, которое становилось для него таким же реальным, как и прошлое; он воспринимал окружающий мир, заряжался от него силой и вдохновлялся красотой.

В расщелине чувствовалась приглушенная ледяная угроза, но при этом было и чувство святости. Пространство выглядело как святилище с величественным сводчатым потолком из хрусталя и светящимися стенами из миллиардов камней… Я оказался здесь как в ловушке и без солнечного луча так бы и сидел здесь, побежденный и заледеневший.

Лучи солнечного света есть всегда. Вопрос только в том, чтобы их увидеть.

В то самое время, когда еще предстоят самые тяжелые испытания, люди, умеющие выживать, чувствуют особое состояние счастья. Как Стив Каллахэн, когда сумел поймать первую рыбу:

Я здесь один: от человеческого общества, богатства, от какой бы то ни было роскоши меня отделяют тысячи миль пути, и тем не менее я чувствую себя сейчас богачом[73].

Джо Симпсон писал, что неоднократно думал о том, как же сильно ему повезло, что он «нашел этот ведущий к свободе склон».

Сент-Экзюпери во время перелета Париж — Сайгон попадает в крайне тяжелую ситуацию: его самолет терпит аварию в ливийской пустыне. Он не оплакивал свою судьбу, но даже если и начинал сетовать на что-то, то делал это исключительно ради того, чтобы подшутить над самим собой.

Лежу подле нашего ночного костра, смотрю на огнисто светящийся плод и думаю: люди не знают, что такое — апельсин. И еще думаю: мы обречены, но… это не мешает мне радоваться. Вот я держу в руке половинку апельсина — и это одна из самых отрадных минут моей жизни…

(«Планета людей», часть VII, глава 6[74])

Симпсон вернулся к своим старым знакомцам — ритму танца и «узорам» на снегу. Опираясь на ледоруб, он делал шаг здоровой ногой, после чего подпрыгивал и ставил сломанную ногу чуть выше, чем она стояла: «Нагнулся-подпрыгнул-отдохнул. Нагнулся-подпрыгнул-отдохнул…» Он еще раз убедился, что забываешь о боли, когда концентрируешь все внимание на последовательности движений.

Симпсон, конечно, рисковал, но при этом соблюдал меры предосторожности: «Я не смотрел ни вверх, ни вниз. Я знал, что двигаюсь со скоростью улитки, и не хотел, чтобы находящийся все еще далеко луч света мне об этом напоминал». Любопытно. Как можно что-то знать, но при этом сделать так, чтобы ничего об этом не напоминало? Такая ситуация могла бы показаться парадоксальной, если бы мозг человека не имел двух полушарий. Симпсоновское «знаю» означает работу гиппокампа, то есть в его кратковременной памяти содержалась информация о расстоянии до луча света. Если бы Симпсон посмотрел на луч света, то информация из зрительного бугра попала бы в миндалевидное тело, что вызвало бы совершенно не нужный ему набор чувств. Именно этого он старался избежать. Он мог занять свою кратковременную память последовательностью движений. Сознательно ограничив то, что он видит, Симпсон поступил мудро. Он предпочел лишний раз не «волновать» миндалевидное тело.

Через двенадцать часов после своего падения в расщелину Симпсон высунул голову из дырки, вылез на залитый солнцем снег и предстал перед «красотой», которую ему «еще никогда не доводилось видеть». Только после того, как Симпсон выбрался на поверхность, он позволил себе слегка расслабиться и отдохнуть. Он заслужил эту недолгую передышку. Придя немного в себя, Симпсон вспомнил то, что уже хорошо знал: он находится высоко в горах в девяти километрах от лагеря; у него сломана нога; он обезвожен, истощен и замерзает; он использовал свой последний крюк для крепежа страховки. Он знал еще одно: для всех он фактически мертв, следовательно, искать его никто не станет. «Черт возьми, так как мне отсюда выбраться?» — подумал Симпсон. Казалось, что его преследовали какие-то темные злые силы.

Джозеф Конрад в одном из романов описывает эту темную силу, воплотившуюся в «ярости моря»:

…Сплетение событий или бешенство стихий надвигается с целью недоброй, с силой, не поддающейся контролю, с жестокостью необузданной, замышляющей вырвать у человека надежду и возбудить в нем страх… раздавить, уничтожить, стереть все, что он видел, знал, любил… надвигается с жестокостью, замышляющей смести весь мир, просто и безжалостно отняв у человека жизнь.

(«Лорд Джим», глава 2[75])

Симпсон ограждал себя от таких мыслей, когда выбирался из расщелины. Если бы он думал о смерти, он, вероятно, вообще не предпринял бы попытки выбраться. Он не думал о том, что снежный конус может обвалиться, как песочная куча Пера Бака. Он даже не думал о том, что заберется на вершину. Он ставил перед собой исключительно маленькие цели, стараясь самым лучшим образом совершить каждое движение, из которых складывался его шаг. Вот в чем был секрет его успеха.

Теперь возникла новая проблема — пройти девять километров пересеченной местности до альпинистской базы. Ситуация казалась такой же безнадежной, как и тогда, когда он упал в расщелину. Поэтому тот, кто хочет выжить, должен разделять задачи и ставить небольшие и достижимые цели. Если этого не делать, то можно легко погибнуть.

Симпсон чувствовал, что «раздавлен»: ему снова придется смотреть это проклятое кино с самого начала, включая рекламу. Но он сделал то, что в этом случае делают люди, желающие выжить: он посмеялся над самим собой и сказал вслух: «Это уже просто смешно». Он превращался в карикатуру на самого себя, терпел унижения и сносил превратности судьбы, как Лорел и Харди[76], по которым проезжается каток для асфальта, после чего они неизменно встают на радость и потеху зрителям. Упорство — вот что мы ценим в комических персонажах. Согласитесь, картины Чарли Чаплина — это настоящий учебник по выживанию. Чтобы посмеяться над своими неудачами, надо быть готовым играть роль дурака. В этом случае мы перестаем воспринимать себя слишком серьезно. Это помогает научиться смирению.