Читать книгу "Астронавт. Необычайное путешествие в поисках тайн Вселенной - Майк Массимино"

Когда все полетные операции возобновились, дело пошло быстро. Обычно в НАСА какие-то важные решения принимаются за несколько месяцев. Вопрос с «Хабблом» решился буквально за считаные дни. 26 октября Чак Шоу поехал в Вашингтон, чтобы представить выводы своей группы Майку Гриффину. В общих чертах он наметил план спасательной операции и стратегию выживания. Грунсфелд был на этой встрече. Он рассказал мне, что Гриффин практически не задавал никаких вопросов. Свое мнение Майкл уже сформировал и только ждал, чтобы Шоу подтвердил его решение. Это было в четверг. В пятницу было сделано внутреннее заявление о том, что полет к «Хабблу» снова возвращается в расписание. За выходные обзвонили экипаж.

Но нам с Грунсфелдом и не звонили. Мы уже знали, что назначены в этот полет. Чтобы завершить команду ВКД, назначили Буэно и Фьюстела. Скутер стал нашим командиром, так что теперь мои ожидания от этой миссии были еще определеннее. Я знал, что Меган МакАртур назначили оператором роботизированной руки, а нашим пилотом был Грег Джонсон по прозвищу Рей Джей. Меган звала его Солнечный Рей Джей. Он всегда был доволен жизнью. Рей Джей был из тех парней из военно-морских сил, которым нравится летать. Много лет он работал летчиком-инструктором в «Эллингтоне», летал на Т-38, и ему так понравилось работать с астронавтами, что он сам решил к ним присоединиться. Это была фантастическая команда: каждый человек был тем самым, кого бы я выбрал для этой работы. Во вторник утром, 31 октября, на Хэллоуин, Майк Гриффин собрал пресс-конференцию в штаб-квартире НАСА и официально объявил: STS-125 стартует в октябре 2008 г. на борту космического шаттла «Атлантис». Мы всемером собрались в кабинете Скутера на пятом этаже, чтобы посмотреть, как проходит объявление. Вместе с Гриффином на пресс-конференции присутствовала сенатор Микульски. Дело получилось громкое. Нам сказали, чтобы мы подготовились ко второй пресс-конференции, которая должна была состояться в тот же день в Хьюстоне. Нас позвали в отдел связей с общественностью и где-то откопали подходящие рубашки поло с логотипом НАСА. Потом мы пошли в китайский ресторанчик и попытались хоть как-то справиться с тем, что происходит. Мы были потрясены.

Как правило, чтобы объявить о полете, НАСА просто посылает пресс-релиз. Затем через несколько месяцев, когда экипаж уже сформирован, рассылается еще один пресс-релиз.

Обычно мы не говорим с прессой до так называемого L-30 — дня, отстоящего на 30 дней до пуска, и даже тогда освещение этого события в средствах массовой информации бывает очень поверхностным. То, что творилось сейчас, было беспрецедентным. Я не помню, чтобы еще когда-нибудь о полете и экипаже объявляли одновременно, с такой помпой. Не припомню и такого внимания к команде. Обычно экипажи шаттлов вообще не имеют имен — это единое целое, команда. Но в тот день на пресс-конференции мы, все семеро, отвечали на вопросы, стоя в центре зала, а затем журналисты взяли интервью у каждого из нас, за что мы «имели зуб» на НАСА. Мы просидели с репортерами так долго, что пропустили все вечерние хэллоуиновские гуляния.

Если посмотреть на то, как средства массовой информации освещали наш полет, можно было подумать, что STS-125 — последний полет эпохи шаттлов, ее большой финал. На тот момент было запланировано еще 18 миссий по сборке МКС и миссий снабжения, и девять из них должны были лететь после нас, но мы привлекали больше внимания, чем все они вместе взятые. После полета STS-121 в июле Aviation Week поместил на обложке фотографию шаттла. Но подпись под ней была не «Возвращение в космос». Она гласила: «Расчищая путь к «Хабблу»».

«Хаббл» завладел воображением людей. Этот полет был важен, он отличался от других, и все об этом знали. Мы знали, что время шаттлов кончается, и это наш последний шанс спасти телескоп. Мы поставили свои жизни на кон, чтобы раскрыть тайны Вселенной. Если ты астронавт, такой полет объясняет, почему ты мечтал о своей работе. Помню, как в спортзале я налетел на Брента Джетта, командира STS-115, миссии, назначенной на сентябрь. Мы разговорились о телескопе. «Вся суть в этом полете к «Хабблу»», — сказал Брент, — в том, что ты даже не задаешься вопросом, стоит он риска или нет».

Так оно и есть.

22. Наша последняя работа

Поскольку наш полет должен был стать последним путешествием к «Хабблу», у нас был длинный список задач, которые нужно выполнить. Как всегда, во-первых, мы должны были починить и обновить установленное оборудование телескопа, чтобы «Хаббл» можно было поддерживать в рабочем состоянии: заменить батареи и гироскопы. Эти работы давали умирающему телескопу от пяти до 10 лет новой жизни. Также мы планировали установить на днище «Хаббла» приспособление, которое позволит запущенному с Земли непилотируемому модулю с ракетным двигателем пристыковаться к телескопу и, когда «Хабблу» придет время уйти на покой, безопасно свести его с орбиты так, чтобы он сгорел в атмосфере.

Кроме того, мы планировали два значительных обновления оборудования телескопа. Первым из них была замена широкоугольной и планетарной камеры 2 (Wide Field and Planetary Camera 2) на широкоугольную камеру 3 (Wide Field Camera 3). Новая камера должна была стать первой панхроматической камерой на «Хаббле», способной делать снимки в ультрафиолетовом, видимом и инфракрасном диапазонах. Молодые звезды и галактики ярко сияют в ультрафиолетовом спектре, тогда как умирающие звезды и более старые галактики излучают свет только в инфракрасном диапазоне. Охватывая весь этот промежуток, новая камера позволит нам наблюдать развитие галактик и заглянуть в прошлое глубже, чем когда-либо до этого. Вторым прибором был ультрафиолетовый спектрограф (Cosmic Origin Spectrograph, COS), который должен был измерять ультрафиолетовое излучение, идущее от тусклых звезд и далеких небесных объектов, что даст возможность изучать структуру Вселенной в более крупном масштабе, а также узнать, как были сформированы планеты, звезды и галактики.

Спектрограф работает как призма, расщепляя свет на его составные части, что позволяет нам собрать информацию о наблюдаемом объекте, например определить его температуру и химический состав. Люди обожают потрясающие фотографии, которые мы получаем с камер «Хаббла», но для ученых спектрограф — жизненно важная часть оборудования телескопа. Именно поэтому самой большой и вызывающей наибольшие сомнения задачей нашего полета был ремонт другого прибора «Хаббла» — регистрирующего спектрографа (Space Telescope Imaging Spectrograph, STIS).

Регистрирующий спектрограф был установлен второй экспедицией обслуживания в 1997 г. и перестал работать в августе 2004 г. из-за поломки блока питания низкого напряжения. С тех пор он находился в «безопасном режиме». Спектрограф был важнейшей частью оборудования; в то время, когда произошла поломка, с помощью этого прибора производилось 30 % исследовательской работы телескопа. STIS позволяет нам изучать взаимодействие между галактиками и находящимися в них черными дырами. Когда он работал, с его помощью мы могли исследовать умирающие звезды, чтобы понять, что с ними происходит и почему. Что куда важнее, спектрограф давал нам возможность изучать атмосферу далеких планет в надежде найти во Вселенной другие места, где могла бы существовать жизнь.