Читать книгу "Великие загадки мира искусства. Истории о шедеврах мирового искусства - Елена Коровина"

В 1870-х годах оперетта утеряла былую актуальность. Театр Эрве закрылся. О композиторе почти забыли. Сидя дома в одиночестве, он вновь начал писать духовные сочинения. Вздыхал о том, что жизнь уже прожита – полвека перевалило. Но в начале 1883 года к 58-летнему Эрве пришла певица Анна Жюдик. Когда-то она пела в театре Эрве, но потом ушла к набиравшему славу Оффенбаху. Теперь и Оффенбаха два года уже нет в живых, а легкомысленная прима постарела, начала терять голос и потому попросила сочинить для нее оперетту без технических сложностей.

Эрве промучался без сна всю ночь. Что ж, молодость уходит. Но разве он, творец, не сможет ее вернуть? Он напишет оперетту о своей юности, вспомнит начинающего композитора (назовем его Флоридор), который вынужден учить церковной музыке воспитанниц монастыря «Небесные ласточки», хотя сам мечтает написать оперетту. Разве не в таких «безумных» мечтах о театре проходила когда-то жизнь молодого органиста из Бисетра? И конечно, это будет рассказ о юной воспитаннице монастыря, которая грезит сценой, как некогда сама Жюдик.

Оперетта «Мадемуазель Нитуш» в театре «Варьете» имела бешеный успех. И никто не заметил, что партия Жюдик проста, почти куплетна. И еще долго никто не замечал, что автор «Нитуш» перестал выходить из дома, чурается гостей, бормочет нечто несвязное. Будто последняя оперетта забрала себе его жажду жизни, веселое настроение, стремление ко всем радостям.

И вот по безумной иронии судьбы Эрве вновь оказался в церкви Бисетра, но уже не дирижером, а участником «лечебного хора». А может, он просто вернулся в свой дом? Ведь Бисетра дала ему «путевку в жизнь», но срок закончился, и пришлось возвращаться. К тому за «путевку» следовало заплатить, и той же монетой: снова выйти в «лечебном хоре», принимая «музыкальные пилюльки», прописанные когда-то самим же собою. Там, в психиатрической лечебнице Бисетра, Флоримон Эрве и умер 4 сентября 1892 года.

Через два дня ведущий актер «Варьете», начинавший играть у маэстро Эрве еще в «Фоли нувель», Жозе Дюпюи возмущенно ворвался в театр: «Почему я один был на похоронах Эрве? Почему никто из вас не удосужился отдать маэстро последние почести?!» Оказалось, актеры ничего не знали. Но на другой день пришла бумага из дирекции: завтра похороны Эрве.

«Что за чертовщина!» – возмущались артисты и даже крестились на всякий случай, но на похороны все же пришли. Под сводами церкви Нотр-Дам де Лоретт они увидели… китайцев. Оказалось, тут хоронили однофамильца Эрве – ученого-китаиста.

Возвращаясь в театр, актер Дюпюи мрачно пошутил: «Эрве выступил на бис!» Конечно, ему не пришло в голову: раз у маэстро была двойная жизнь, должны быть и двойные похороны…

А вот «Мадемуазель Нитуш» уже вторую сотню лет жива-здорова. Правда, и ее в разных постановках называют по-разному: то «Лисой Патрикеевной», то «Небесной ласточкой». Но как бы ни звали, лишь бы ставили.

Блеск и тайны Джоаккино Россини

Блестящий итальянский композитор, живущий во Франции, Джоаккино Россини (1792–1868) первым положил на музыку либретто оперы по виртуозной комедии Бомарше «Севильский цирюльник» (1816). Опера принесла маэстро всемирную славу. И между прочим, он создал ее всего-то за двадцать дней. Однако до сих пор музыковеды спорят над одной загадкой: отчего блестящий Россини начиная с 1812 года двадцать лет писал по несколько опер в год, а в последующие сорок лет не создал ни одной?

Выйдя из экипажа, композитор Джоаккино Россини шагнул к парадному своего парижского дома, и тут на него набросились репортеры: «Почему вы не пишете больше опер, маэстро? Говорят, на вас наведена порча! И еще судачат, что за прекрасные мелодии вы заложили душу дьяволу на 20 лет, но контракт истек, и с тех пор вы не написали ничего!»

Джоаккино Россини

Маэстро влетел в дом и понесся по лестнице, как только позволяла его тучная комплекция. «Будь прокляты все писаки – надо же додуматься до порчи и самого дьявола?!» – В изнеможении Россини рухнул в массивное кресло в прихожей своей квартиры. Раньше за французскими журналистами такого не водилось, это только на его родине, в Италии, во всем видели то сглаз, то порчу. А за кулисами театра, где Джоаккино проводил время ребенком, вообще шага не могли ступить без охранительных заговоров и защитных талисманов. Он запомнил, как его мать, оперная певица в третьеразрядном театрике, позвала в гримерную старую уборщицу сцены – считалось, что та умеет ворожить и заговаривать болезни. Пятилетний Джоаккино маялся тогда животом – переел накануне диких слив из чужого сада. «Театральная ведьма» долго бормотала что-то, а потом сказала: «Следите за вашим мальчишкой, синьора Россини. Уж очень он жадный!»

Что ж, старуха оказалась права. Россини был жаден – всегда и до всего: ел за двоих, веселился за троих, но ведь и работал за десятерых! Еще в детстве выучился играть на всех оркестровых инструментах. В 8 лет вышел на сцену в хоре мальчиков, а в двенадцать уже заменил взрослого тенора в спектакле. И пошло-поехало! Стремясь получить лишний грош, он скитался по городам и театрам Италии, ведь заработков родителей катастрофически не хватало, а тут еще тетушки, дядюшки, невестки, кузены. И все – на грани нищеты. Всю жизнь Россини помогал многочисленной итальянской семье. Даже сейчас, когда он живет в Париже, в Италию летят денежные переводы. Хотя сейчас это не сложно – его оперы ставятся по всему миру. Но в юности приходилось играть в церквях, оркестрах, на частных приемах, давать уроки музыки, петь в операх и концертах.

Россини вздохнул, вспоминая давние дни. Свою первую оперу «Деметрио и Полибио» он написал в 16 лет. А потом за 20 лет создал еще 36 сценических сочинений: оперы-сериа, оперы-буффа, фарсы, оратории, мелодрамы. Газеты ругали его за такую всеядность. Но надо же было жить, а за оперу платили всего 250 франков! Однажды восторженные поклонники решили установить статую любимого композитора. «Сколько она будет стоить?» – поинтересовался маэстро. «20 тысяч лир». Россини присвистнул: «Господа, а не хотите отдать эти деньги мне? За такую сумму я сам охотно постою!»

Правда, оперы сочинялись быстро. Например, искрометный «Севильский цирюльник» появился всего за пару недель. Но однажды Джоаккино приснилась та самая театральная уборщица. Она пристально смотрела в глаза и шептала: «Жадный ты!» И сглазила, старая ведьма! Сначала застопорилась партитура «Отелло» для неаполитанского театра «Дель Фондо». Обеспокоенный Россини начал усердно молиться Мадонне. И та помогла. Правда, чрезвычайно болезненно. Директор театра вызвал композитора к себе да и запер. «На столе тарелка спагетти! Больше не получишь, пока не допишешь!» – гаркнул он. Голод не тетка: к утру следующего дня партитура была готова. Россини даже поставил Мадонне свечку. Впрочем, Мадонна помогала не всегда – трудно поверить, но большая часть опер на премьере проваливалась. Из разных городов Италии композитору приходилось слать матери скорбные письма. Однажды та возмутилась: «Прекрати писать о своих фиаско! Ты сам притягиваешь свои несчастья!» Джоаккино горько усмехнулся – как же писать без слов? Но выход нашел – стал рисовать. По-итальянски бутыль – «фиаско», вот Россини и начал изображать: бутыль поменьше, значит, фиаско не столь громкое, а если в рисунок влезает только горлышко от бутылки – фиаско огромное.