Читать книгу "Метроном. История Франции под стук колес парижского метро - Лоран Дойч"

Бульвар Преступлений беспокоит императора в связи с тем же самым порядком и дисциплиной. Он хочет уничтожить атмосферу постоянного оживления и беспокойства, которая там царит. Решено сравнять его с землей. В 1854 году Наполеон III велел построить на этом месте военную казарму принца Евгения. Сейчас здесь располагается Веринская казарма республиканских гвардейцев, названая так в честь лейтенант-полковника, расстрелянного во время Второй мировой войны.

Сокрушительные удары османовских заступов превращают город в гигантскую строительную площадку. В результате столицу пересекают широкие проспекты. Специальный указ раздвигает ее границы до укрепительных сооружений: в нее интегрируруются районы Отей, Пасси, Монмартр, Бельвиль, и число парижских округов достигает двадцати. — В 1862 году площадь Шато д’О расширена, но пока еще не названа площадью Республики. В ходе этой операции снесены почти все театры бульвара Преступлений.

Наиболее значительные из них, не желая умирать, переезжают. Театр историк становится Театром Шатлэ, Сирк олэмпик получает название Театр де ла Виль[101], размещаясь на той же площади Шатлэ. Гэте переезжает на улицу Папен и называется теперь Гэте-Лирик. Фоли-Драматик перебазируется на улицу Рене-Буланже, потом в тридцатые годы превращается в кинотеатр. Амбигю поначалу уцелел, но в 1966 году его сносят, чтобы построить на этом месте банк.

Разрешение на снос подписано Андре Мальро![102]

А ЧТО ЕСЛИ ПРОЙТИСЬ ПО БУЛЬВАРУ ПРЕСТУПЛЕНИЙ?

Прежде всего, у нас есть фильм Марселя Карне «Дети райка», поставленный в 1945 году, — непревзойденный шедевр, где бульвар Преступлений, его актеры, публика, сутенеры изображены со всей правдивостью и поэзией…

Но сохранились, помимо этого, и прямые свидетельства о прошлом. Так, Театр Дежазе, построенный в 1851 году и располагавшийся в доме 41 по бульвару Тампль, уцелел во время тотального сноса, предпринятого бароном Османом. Он меняет названия одно за другим — Фоли-Майер, Фоли-Консертант, Фоли-Нувель, — пока наконец в 1859 году его не покупает Виржини Дежазе, в те времена знаменитая актриса. В 1939 году его закрывают, превращают в кино, а в 1976, если б не вмешалась артистическая общественность, он стал бы супермаркетом.

Если двигаться на восток, на улице Амело наткнешься на Сирк д’ивер[103], который также уцелел. Его построили в 1852 году в самом конце бульвара Преступлений. С появлением седьмого искусства его также превратили в кинозал, но в 1923 в здании опять поселился цирк, повидавший немало знаменитых артистов: Бульоне, Фрателлини, Дзаватта…

К западу театр Порт Сен-Мартен — также один из немногих потомков бульвара Преступлений. Поначалу Мария-Антуанетта хотела устроить там оперу, а позднее во времена Коммуны в этом театре сражались! Нынешнее здание было отстроено в 1873 году.[104]

Все восемнадцать лет существования Второй империи буржуазия непрерывно жирует в столице. Войны где-то далеко — в Крыму или Мексике, удачные финансовые спекуляции и хорошо функционирующая биржа придают уверенности постоянным инвесторам, сколачиваются состояния, промышленность развивается, а в предместье Сен-Жермен, ставшем центральной артерией богатой части города, даются балы.

Всемирная выставка 1876 года — счастливые мгновения для процветающей Франции. По этому случаю на Марсовом поле из металла, стекла и кирпича воздвигнут гигантский круглый дворец. Легкое строение смелых и современных форм становится сердцем нового Парижа. Первого апреля сам император объявляет о начале коммерческой мессы. Погода изумительная, солнечные лучи играют на стеклах, и с раннего утра у входов собирается огромная толпа. Здесь представлены производство и технологии всех цивилизаций, можно полюбоваться локомотивами последних моделей, индийскими вигвамами, японскими бумажными домами и познакомиться с удивительными возможностями использования электрической энергии. Сорок две тысячи участников экспонируют на выставке свои изобретения и изделия. Каждая страна желает явить свою мощь: английский стенд сделан в форме высокой золоченой пирамиды, символизирующей запасы золота, которые извлечены в Австралии[105], и, что могло бы обеспокоить, Пруссия демонстрирует здоровенную пушку Круппа. Никто не усматривает здесь ни вызова, ни угрозы, все помышляют только о празднике.

Заступы и лопаты уничтожили грязные закоулки и темные тупики. Теперь город пересекают широкие и просторные проспекты, великолепные улицы, по бокам которых высятся многоэтажные каменные дома с фасадами, увенчанными закругленными черепичными крышами. По ночам свет газовых рожков заливает Париж, создавая возможности для непрекращающихся праздничных гуляний. Новым модным местом ночного времяпровождения становится большой бульвар — полный шарма проспект, начинающийся у площади Мадлен, и столь длинный, что доходит до Шато д’О[106], пересекая при этом великолепный квартал Опера, последнее свидетельство османовских честолюбивых стремлений в Париже. Это прогулка вдоль верениц кафе с комфортабельными уютными залами, в которых встречаются всевозможные знаменитости и элегантный люд.

В преизбытке веселья город то и дело дает балы и обеды, которые соперничают в великолепии. На сон времени не остается, Вторая империя хмелеет по расписанию, как о том свидетельствует в своей забавной хронике светский обозреватель Анри де Пен: «Обед назначен на 7.30, спектакль — на 9 часов, начало бала — в полночь, ужин — от 3 до 4 утра, а после уж сон, если удастся заснуть и если останется время».

Императоры, короли, принцы, промышленники стекаются в этот бешеный Париж. Куда ни повернись, отовсюду доносится: «Ваше высочество»; здесь русский царь встречается с турецким султаном, королева Голландии — с королем Италии, король Пруссии — с хедивом Египта[107], и думаешь в конце концов, что умиротворенная вселенная в полной эйфории шествует навстречу всеобщему миру.

Три года спустя, в 1870, беззаботная Вторая империя рухнула во время Франко-прусской войны, развязанной из-за мечтаний о великой Германии, к воссозданию которой стремился Бисмарк. В июле французская столица готовится к войне, однако, с энтузиазмом. На больших бульварах шумно приветствуют мобилизованных солдат, женщины чествуют завтрашних героев, трактирщики-патриоты угощают дешевым вином людей в униформе…

Крах, увы, неотвратим. Французские войска терпят поражение, император взят в плен в Седане. В воскресное утро 4 сентября ясное солнце последних дней лета столь ярко сияет над Парижем, что город, кажется, трепещет под синим небом. При известии о бедствии разгневанная толпа собирается на площади Конкорд; народ крушит символы прежнего режима[108].