Читать книгу "Четыре королевы - Нэнси Голдстоун"

Ричард не стал спорить. Он понимал, что сбор провансальского семейства — не столько светское развлечение, сколько дипломатическое и политическое событие, и под прикрытием праздничных подарков и пиров, можно будет обсудить очень важные вопросы. Но когда Элеонора уехала к Генриху в Гасконь, она передала регентскую власть над королевством в руки своего деверя, и он не мог пренебречь этой ответственностью. Потому было решено, что Санча поедет сама, без мужа. Желая, чтобы ее воспринимали всерьез как его представительницу, и «чтобы ее обзаведение не считали худшим, чем у сестры-королевы», граф Корнуэлл снабдил супругу такой великолепной и богатой свитой, что ее могли принять за путешествующую императрицу.

Санча хорошо послужила Ричарду в этой поездке. Ее одежда, украшения и антураж стали ценным вкладом в общую картину, служившую для повышения престижа англичан, и Генрих с Элеонорой были благодарны за это. Санча твердо держала сторону матери, а это означало, что она находится в одном лагере с Маргаритой и Элеонорой против младшей сестры, Беатрис. Ее скромность и благочестие послужили наилучшей рекомендацией в глазах Людовика, который также весьма уважал Ричарда, а матери и сестрам, посвященным в различные политические замыслы, это позволило свободно беседовать с нею.

Одним из таких замыслов было желание Генриха и Элеоноры добыть Сицилию для Эдмунда. Элеонора не преминула воспользоваться днями Рождества, чтобы ознакомить мать и Маргариту со своей мечтой обеспечить младшему сыну собственное королевство. Генрих не мог принять предложение папы без молчаливого согласия Людовика, Маргариты и Беатрис Савойской. Войскам Эдмунда Английского необходимо было позволение короля на переход по Франции и отплытие из Прованса на Сицилию. Было также очень маловероятно, чтобы гамбит, разыгрываемый от имени Эдмунда (десяти лет от роду), имел какие-то шансы на успех без установления прочного мира между двумя королевствами.

Элеонора помнила, что после формального отказа Ричарда от королевской власти над Сицилией в 1252 году пана предложил корону Карлу Анжуйскому — и только настойчивое стремление Людовика воевать в Святой Земле помешало его брату принять эту честь. Однако теперь Людовик вернулся, и Элеонора хотела быть уверенной в том, что король Франции не переменит своего мнения, и Сицилия отойдет к ее сыну, а не к Карлу.

Она нашла готовых союзниц в Маргарите и Беатрис Савойской — у обеих были свои причины ненавидеть Карла.

Очевидно, имелось невысказанное соглашение двух старших сестер и матери: работать вместе для достижения мира между Англией и Францией и поддерживать свои интересы в Провансе, а заключались они в отнятии у младшей сестры тех частей наследия, которые каждая считала по праву своими. Сохранилась переписка между Маргаритой и Элеонорой, свидетельствующая, что они добивались заключения договора совместными усилиями.

Санча снова оказалась в затруднительном положении. Поддержка со стороны Ричарда Корнуэлльского была очень важна для сицилийского предприятия. Бароны все еще воспринимали его как своего лидера, и Генрих хотел, чтобы брат высказался в пользу королевских перспектив для Эдмунда на заседании парламента. Но Ричард все еще сердился из-за того, что Генрих и Элеонора отняли у него Гасконь и отдали Эдуарду. Ричарду могло показаться издевательством то, что теперь для Эдмунда могли приобрести Сицилию.

Ричард и впрямь счел эту затею возмутительной. Его негодование было неприкрытым и обрело ощутимую форму — во всяком случае, на какое-то время: он отказался ссужать брата деньгами. То, что этот отказ был следствием гнева, вызванного «сицилийским делом», как это называли в Англии, подтверждается решением Ричарда, принятым в тот же период, отказать в кредите также и самому папе. На заседании парламента в 1255 году «граф не желал слушать уговоры ни короля, ни папы, прежде всего потому, что король, опутанный тайными кознями своих заальпийских советников [т. е. савойских дядьев Элеоноры], предпринял поход в Апулию [Сицилию], не спросив совета или согласия у него (графа) или его баронов».

У Ричарда, конечно же, были причины противиться уговору старшего брата с папой. Ситуация на Сицилии в 1255 году была, если такое вообще возможно, еще более неуправляемой, чем годом раньше, когда граф Корнуэлл напрочь отказался завоевывать это королевство. Конрад, сын Фридриха II, законный наследник, правил Империей всего два года и умер от лихорадки в двадцать шесть лет. Он успел отличиться лишь отравлением пятнадцатилетнего сводного брата, сына Фридриха II и Изабеллы Английской (сестры Генриха III), следующего по порядку наследования. В итоге некому стало оспаривать права Манфреда, внебрачного сына императора.

Папа уже проверил способности Манфреда, послав шестидесятитысячную армию (которую Генрих, а качестве одного из пунктов сделки, пообещал оплатить), чтобы отобрать Сицилию у этого недостойного самозванца. Но Манфред удержал за собой верность имперских войск, значительную часть которых составляли солдаты сарацинского происхождения. Этих людей подстегивало понимание, что под управлением папы для них не останется места на Сицилии. Они сражались с угрюмой решимостью и «налетели на папское войско со скоростью вихря», ошеломив противника. Силы христиан были сломлены: «убиты, взяты в плен или рассеялись… и вся Римская церковь погрузилась в скорбь при этом известии», — высокопарно заметил Матвей Парижский.

Общим местом для историков-медиевистов является мнение, что сицилийский проект Генриха и Элеоноры был чистейшим безумием, глупостью, а откровенное несогласие Ричарда — проявлением непредвзятого здравого смысла. Но недовольство графа Корнуэлла выдвижением его племянника было столь горячим и столь публичным, что поневоле задумываешься: а не боялся ли он, что план удастся? В контексте того времени погоня Генриха и Элеоноры за сицилийской короной для младшего сына отнюдь не была столь безнадежной затеей, какой ее позже увидела история. У короля и королевы Англии были основания верить в достижение этой цели — и эти основания, как отлично знал Ричард, были связаны с семейством его жены.

К 1250-м годам савойские дядья Санчи и Элеоноры, особенно Томас и Пьер Савойские, которые были главными инициаторами проекта, контролировали почти всю Швейцарию и северную Италию — все области к востоку от Роны, вплоть до Милана. Они были хранителями перевалов через Альпы и закаленными воинами. Они отлично справлялись с деликатной задачей балансирования между Церковью и Империей. Папа, который часто призывал то одного, то другого для дипломатических поручений, признавал и поддерживал их власть в Швейцарии, и он не мог обойтись без них. Манфред был тоже крепко связан с этим семейством, будучи женат на одной из племянниц Томаса Савойского.

Если бы дядья Санчи со своими вассалами пожелали сопровождать войско Эдмунда на Сицилию — а у них были на это веские основания — то, что баронам Англии казалось выдумкой чужестранцев, приобретало неплохие шансы на успех. Если графу Корнуэллу еще требовались доказательства того, что семейство его супруги действует как мощная и отлаженная политическая машина, ему достаточно было оценить реакцию провансальских сестер на захват Томаса Савойского в 1255 году его соседями в Асти. Томас, который принимал участие в семейном съезде на Рождество в Париже годом раньше, был активным сторонником кандидатуры Эдмунда на сицилийский трон, прежде всего потому, что видел в этом способ приобретения новых территорий в Италии. Прежний граф Фландрский, жена которого умерла в 1244 году, оставив его очень богатым человеком, он как раз занимался попытками захватить Асти, примерно в тридцати милях к юго-востоку от Турина, когда его войско потерпело поражение, а он сам попал в плен и был задержан до выплаты выкупа.