Читать книгу "XX век танков - Александр Больных"

Но теория не стоит на месте, подталкиваемая развитием техники. Безусловно, следует согласиться с мнением, что танковая война является частным случаем более широкого понятия «маневренная война». И вот в рамках этого общего буквально перед самым окончанием военных действий появляется новое понятие — «комбинированная операция». Ранее под этим подразумевали высадку морских десантов, потому что в подобных операциях успех зависел от налаженного взаимодействия флота и армии, двух отдельных видов вооруженных сил. Но летом 1945 года в Маньчжурии Красная Армия продемонстрировала иной вариант комбинированной операции — взаимодействие авиации и армии, когда наступление танковых и механизированных частей дополнялось высадкой воздушных десантов в ключевых пунктах системы обороны противника. Немцы во время наступления в Арденнах пытались предпринять нечто подобное, но воздушная часть операции провалилась сразу. И если рассмотреть повнимательнее хваленую американскую операцию «Сабля пустыни» — освобождение Кувейта, то мы увидим, что совершенно ничего нового американцам добавить не удалось, хотя со времени Маньчжурской операции прошло полвека. Конечно, мне могут бросить упрек, что «каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны», но все-таки за 50 лет генералы просто обязаны были придумать что-то новое, хотя только для того, чтобы отработать свой оклад денежного содержания.

В то же время следует отметить, что не всегда появление новой техники вело к появлению новых тактических приемов. Например, создание немцами тяжелых танков «Тигр» и «Пантера», наоборот, отбросило тактику ведения наступательных операций в эпоху Первой мировой. Снова было решено наносить удар не там, где это возможно, а там, где хочется, в напрасной надежде, что «вундерваффе» сумеет пробить вражескую оборону, как это делали танки в 1916 году. Увы, в 1943 году танк, какой бы он хороший ни был, уже не являлся принципиально новым оружием. Тяжелые танки германской армии стояли на более высоком техническом уровне, чем советские танки соответствующего периода, но технологической инновации, резкого прорыва вперед не представляли, это было количественное, но не качественное совершенствование. Отсюда и совершенно закономерная неудача немецкого наступления под Курском.

А теперь перейдем к оборонительным операциям с использованием танков, которые перечисленные выше теоретики в общем-то и не рассматривали, справедливо считая танк наступательным вооружением. Но даже при беглом чтении их трудов бросается в глаза любопытная закономерность: на словах проповедуя мобильную войну, они рассматривали танки как инструмент жесткой статичной позиционной обороны. Единственный способ применения танков в обороне — это тактический контрудар с целью ликвидации локального вклинения противника в свои оборонительные позиции. Вопрос о ликвидации серьезного прорыва не рассматривался, такой прорыв считался невозможным по определению.

И вот здесь практика буквально в первый же месяц войны заставила немцев выдумывать что-то новое. К их чести, немецкие генералы с неожиданно возникшей задачей справились. Мы говорим о сражении на Бзуре. В случае крупного прорыва противника немцы решили изо всех сил держать фланги прорванного участка, стараясь не допустить его расширения. Одновременно подтягивались танковые соединения, которые совместным ударом с двух сторон срезали образовавшийся клин. Такие действия облегчались тем, что противник, как на Бзуре, так и под Харьковом весной 1942 года, не использовал крупные соединения танков и вел наступление по старинке, пехотой. Кстати, отчасти этот же прием был использован и во Франции в мае 1940 года, когда соединения англо-французской армии двинулись в Бельгию и сами залезли в мешок.

Метод обороны, примененный Манштейном при отступлении от Сталинграда, нельзя считать типичным, потому что в данном случае ему пришлось иметь дело со слабо скоординированными ударами не слишком крупных танковых групп. Нейтрализовать прорыв советского танкового корпуса (который, напомним, был не сильнее немецкой танковой дивизии), не поддержанного выдвижением резервов, не представляло особого труда. В ходе этих боев главная слабость Красной Армии — неадекватное состояние системы связи на всех уровнях. Это не позволяло скоординировать действия отдельных корпусов и бригад, развить успех, достигнутый на одном участке, или, наоборот, парировать внезапно возникшую угрозу на другом.

Уже как совершенно крайний случай, когда речь идет не об обороне какого-то участка фронта, а о спасении всего, что еще можно спасти, следует рассматривать использование танковых частей для прорыва кольца окружения, которое, как правило, производилось одновременным ударом снаружи и изнутри. Односторонний удар особых шансов на спасение не давал. Но, как правило, удавалось спасти далеко не всех: смотрите примеры того же Барвенковского котла и Корсунь-Шевченковского.

Здесь приходится ловить на слове самого себя. Есть крайний случай, а есть еще крайнее. Уже от полного отчаяния немцы изобрели так называемый «плавающий котел», когда прорвать кольцо не удавалось и приходилось методом навала стараться сместить весь котел, как целое, по направлению к линии фронта. За такое Гитлер давал кресты, но мало ли за что их давали в апреле 1945 года…

После окончания Второй мировой войны развитие танков и танковых войск продолжалось, причем военная мысль снова начала выписывать причудливые зигзаги, сильно напоминающие то, что происходило перед этой войной. Немцы, набаловавшись вдоволь с монстрами, вроде «Ядгтигра» и «Мауса», кинулись в другую крайность — «Леопард I» имел бронирование, которое иначе как символическим назвать трудно. Шведские безбашенные танки (кстати, а почему их называют танками?) вполне достойны занять место в любой «камере преудивительных кунстов». Как-то сами собой потихоньку вымерли штурмовые орудия. Ну, это понятно: калибр танковых пушек вырос до разумного предела, новое поколение 120—125-мм снарядов прекрасно справлялось с теми задачами, которые ранее выполняли старые 152-мм. Попытки установить орудие такого калибра на танк предпринимались неоднократно и многими странами, но успеха так и не принесли. Гонка калибров танковых пушек завершилась. Зато снова вспыхнула гонка бронирования. Первый звонок прозвенел во время арабо-израильской войны 1973 года, когда множество танков стали жертвами противотанковых ракет и гранатометов. Казалось бы, этот звонок может стать погребальным колоколом, но танк извернулся. Появились две принципиально различные системы противодействия управляемым ракетам и кумулятивным снарядам — многослойная броня и динамическая защита. Они прошли испытание во время последующих военных конфликтов и показали себя достаточно адекватными.

Но остается вопрос: а как бы показали себя танки в случае серьезного конфликта главных противостоящих лагерей — НАТО и ОВД? При всей занимательности разборок на Синайском полуострове или на индо-пакистанской границе они не могут служить мерилом эффективности танковых войск. Снова началось использование танков, но не танковая война.

Пытаясь рассмотреть вопрос о гипотетическом конфликте Востока и Запада, мы вступаем на зыбкую почву предположений и допущений. Прежде всего приходится сказать, что в случае тотальной ядерной войны рассматривать тактику применения танковых войск просто не имеет смысла, а вот удастся ли в случае возникновения конфликта удержать его в определенных рамках? Тот же Том Клэси в своей неплохо написанной книге «Красный шторм» дает утвердительный ответ. Дескать, все сведется к затяжной войне с использованием обычных вооружений, в которой превосходство Запада в технологиях принесет ему конечную победу Даже в самой отчаянной обстановке терпящие неудачу Советы не рискнут применить даже тактическое ядерное оружие, точнее вознамерятся, но здоровые силы в советском руководстве нейтрализуют выпады безумцев. О применении баллистических ракет речь не идет в принципе. Точно по такому же сценарию проходит и описываемая Клэнси советско-китайская война, в которой побеждают, разумеется, американцы, опять-таки за счет ультрасовременных технологий.