Читать книгу "Перу. С Бобом и Джерри тропой инков - Петр Романов"

Вот эти змеи, рассказал Черный Кабан, действительно отличаются каким-то особо злостным характером и, бывает, преследуют свою добычу многие километры. Человек, не заметивший бушмейстера, может спокойно остановиться на привал. Тут ему и конец.

К слову, натуралисты все-таки какие-то особые люди, умеющие находить душевные слова даже для такой гадости, как смертельно ядовитая змея. В статье о подлом бушмейстере я, например, прочитал следующее жалостливое причитание: «В неволе эти змеи прихотливы в еде и часто теряют аппетит». Действительно, есть о чем пожалеть.

Пьяный вождь нагнал на нас страха и, довольный собой, удалился в объятья своих жен.

– Так мы идем завтра на разведку? – с сомнением в голосе спросил меня Боб.

– Безусловно идем, – бодро, пытаясь скрыть тревогу, ответил я.

24

К утру наша гордость поборола страх, и мы двинулись за Пако на разведку. Терьер остался дома. Я его привязал к одной из «ног», на которых держалась избушка Марты. Пес был, конечно, дико возмущен, но что было делать? Я слишком боялся за жизнь своего любимца.

Настоящая сельва началась метрах в тридцати от деревни. Только что были заросли кустарника, который наслаждался доступом к лужайке и солнцу, а затем мы словно провалились на дно. Это впечатление создавали высокий и непроницаемый для солнечных лучей зеленый купол и влага под ногами. Вообще слова «зеленый ад» вполне подходят для описания настоящей сельвы. Куда-то сразу же делись все птицы, бабочки и звуки. С такой тишиной я, горожанин, столкнулся в Перу уже во второй раз – сначала на Тропе инков и теперь здесь. Мир стал иным, словно мы с Земли перебрались на какую-то далекую планету из фантастических рассказов Брэдбери.

Это было нечто прямо противоположное тому, о чем однажды написал Дарвин: «В Англии каждый, кто любит естествознание, умеет получать удовольствие от пеших прогулок».

Ни малейшего удовольствия от «прогулок» по сельве ни я, ни Боб не испытывали. К тому же через каждые два-три метра приходилось либо перелезать через поваленное дерево, либо преодолевать какие-то заросли с лианами, либо перепрыгивать через огромные корни, которые тут и там вылезали из-под земли. Причем тянулись эти корни так далеко, да еще и переплетались между собой, что даже трудно было сообразить, какому лесному гиганту они принадлежат.

Долго мы не встречали вообще никакой живности, что неудивительно, поскольку, как я уже говорил, в сельве основная жизнь бурлит на вершинах деревьев, ближе к солнцу, а это довольно высоко. Многие неведомые мне породы деревьев вытягивались метров на тридцать, если не больше. Конечно, очень хотелось забраться на самый верх и высунуть голову из этого зеленого океана, чтобы оглядеться вокруг и снова увидеть хотя бы пернатых, но Пако от этой идеи нас мудро отговорил, попутно рассказав, какая неприятность случилась с ним в юности, когда он сам попытался осуществить подобный замысел.

Где-то уже на приличной высоте индеец имел неосторожность, отмахиваясь от семейства ядовитых пауков, задеть рукой пчелиный домик, обитатели которого тут же стали атаковать «агрессора». В результате Пако сначала искусали до полусмерти, а потом, падая, он при приземлении сломал о какой-то корень ногу. Смелая попытка закончилась для него плачевно: его долго спасали от укусов пчел разными травами, а нога срослась не совсем правильно, отчего он и прихрамывал.

– Хорошо еще, – заключил свой рассказ Пако, – что я во время своего полета хватался за все сучья и ветки, а то бы вообще разбился в лепешку. Да повезло, что был не один, приятели отнесли меня в деревню на своих плечах.

После такого рассказа желание совершить подъем у нас пропало. Через час, пообвыкнув, мы уже не только искали глазами змей и пауков, но и начали вглядываться в лианы, однако то, что мы видели, никак не напоминало кошачий коготь. Наконец Пако набрел на лиану, которая ползла, извиваясь, вверх, используя при этом довольно похожие на кошачьи когти зеленые колючки, но листья не походили на тот образец, что я видел на фотографиях у польского монаха в Лиме.

Время пролетело стремительно, и мы даже поначалу удивились, когда Пако дал команду возвращаться. Взглянув на часы, мы тут же согласились: во-первых, и так уже чувствовали себя почти героями, хотя в этой разведке ничего толком не увидели, но главное, прекрасно понимали, что должны выбраться из сельвы засветло.

Оставаться в «зеленом аду» на ночь не хотелось.

25

В приподнятом настроении, почти торжественно, как после крещения, мы подошли к домику Марты. Однако настроение сразу же обрушилось вниз после ее тревожных слов:

– Еле вас дождалась. Тут индейская малышня решила поохотиться на вашего пса. Шутки шутками, но мне пришлось весь день просидеть рядом с ним, чтобы они его не уволокли и не зажарили. С их точки зрения, он вполне съедобен.

По ее словам, сразу же после нашего ухода, как раз тогда, когда она начала готовиться к своей радиопередаче, Джерри вдруг бешено залаял.

– А когда я вышла, – рассказала Марта, – то увидела веселую стайку ребятишек лет по десять с ножами, рожи у которых были, как бы это сказать, довольно хулиганские. Скоро из разговора я поняла, в чем дело. И как им ни втолковывала, что собака – друг человека, они смотрели на вашего терьера исключительно как на потенциальное жаркое на вертеле. Знаете, здесь понятие о частной собственности не очень развито, собак они не видели, так что это просто нечто съедобное, и только. Пришлось отвязать вашего зверя и увести в дом. Там он и сидит, злой как черт.

Я представил себе Джерри на вертеле, и мне стало плохо. Для меня это все равно что увидеть на вертеле Боба или самого себя. Вопрос требовалось быстро и кардинально решить. Марта не могла стать сторожем при собаке, да и хитроумный Джерри мог, на свою беду, в один не самый прекрасный для себя день перегрызть поводок – он однажды это уже проделывал – и удрать на свободу, где его поджидали теперь не только змеи и леопарды, но и десятилетние «собакоеды» с ножами. Подумав, я решил идти за помощью к вождю. Марта согласилась, что это самый верный вариант, и пошла со мной к Черному Кабану в качестве переводчика.

Новостью тот факт, что члены его племени намерены полакомиться моей собакой, для него, конечно, не был. Он же сидел на своем пне всего лишь в десятке метров от дома Марты. И не вмешивался. А значит, счел, что желание разнообразить свой рацион у индейских детишек вполне оправданно. Следовательно, разговор предстоял непростой.

Вообще-то с ходу придумать веские для индейца аргументы, что собаку есть нельзя, не так-то легко. «Частную собственность», как верно заметила Марта, они не чтут, поскольку живут общиной, собаки для них лишь редкое животное, по виду вполне пригодное в пищу. Так почему бы и не съесть, особенно если учесть, что кушать хочется постоянно. Все эти мысли мгновенно пронеслись в моей голове, пока мы с Мартой двигались в сторону всесильного отца здешнего народа.

Честно говоря, я так и начал говорить, не имея в голове ни малейшего плана и никаких убедительных аргументов. Просто рассказал, как мне достался слабенький терьер-последыш, которого никто не хотел брать. Рассказал подробно, как его выхаживал, как он рос и в конце концов стал таким красавцем, а затем и отменным бойцом – охотником на свирепых и страшных крыс. Это что-то вроде ядовитых змей, для большего эффекта добавил я. Марта все это перевела не моргнув глазом.