Читать книгу "Тэтчер. Неизвестная Мэгги - Дмитрий Медведев"

– Нельзя идти на компромиссы с насилием и жестокостью, – комментировала она свою политику противостояния.[564]

Рассматривая забастовки как внутренние разногласия внутри НПШ, Тэтчер сделала ставку на 50 тысяч шахтеров, продолжавших, несмотря на угрозы Скаргилла, выполнять свою работу.

– Штрейкбрехеры! – заклеймила их общественность.

– Штрейкбрехеры? Нет, они львы! – парировала Тэтчер.[565]

Частично из-за стойкости работающих шахтеров, частично из-за упорства «железной леди» в октябре 1984 года забастовка постепенно стала идти на убыль. Скаргилл просчитался. Запасы топлива оказались достаточными, чтобы страна смогла спокойно пережить предстоящую зиму.

Увидев, что враг в смятении, Маргарет решила окончательно добить забастовщиков. Она потребовала, чтобы Национальное управление угольной промышленности (НУУП) получило от НПШ письменное обязательство, что отныне все решения о закрытии шахт будут приниматься только НУУП.

– Необходимо скрепить все это письменной договоренностью, – заявила она во время своего выступления по телевидению 25 января 1985 года. – Я хочу, чтобы забастовки прекратили свое существование, честно и без всякого обмана.[566]

Подобный напор вызвал у общества смешанную реакцию. Вновь заговорили об упрямстве «железной леди», ее нежелании идти на компромисс и различного рода сделки. Все понимали, что судьба НПШ предрешена, но нельзя же быть настолько жесткой. Лидер оппозиции Найл Киннок сравнил Мэгги с «непоколебимой Саломеей, только и жаждавшей увидеть голову шахтеров, преподнесенную ей на блюде».

Он был недалек от истины. Тэтчер действительно хотела, как выразились бы военные, «полной и безоговорочной капитуляции». О каких переговорах могла идти речь? Забастовщики должны были уже давно понять, что их дело безнадежно, противостояние тщетно, а будущее находится всецело в руках премьер-министра.

Осознание безысходности своей ситуации пришло к бастующим спустя пятьдесят одну неделю после начала кризиса. 3 марта 1985 года шахты Йоркшира заполнили демонстранты, призвавшие прекратить забастовку и приступить к работе. Скаргилл хотел продолжать борьбу, но она уже не представляла никакой ценности. Шахтеры бастовали почти целый год, но не смогли добиться от Тэтчер хотя бы малейшей уступки. Ее металл действительно оказался высшей пробы.

Маргарет вновь одержала победу. Но, в отличие от Фолклендов, она не принесла популярности ни ей, ни ее правительству. Как это ни странно, но общество было на стороне шахтеров и особенно их жен, представших в глазах британцев настоящими героинями. Что же до самой Тэтчер, то отношение к ней несильно отличалось от недовольства Скаргиллом. На что даже известный полльстер Питер Келльнер придумал гибридный образ – Марта Скартэтч.

Общественная поддержка – не единственное, чего лишился кабинет. По подсчетам министра финансов Найджела Лоусона, забастовка шахтеров стоила правительству 2,5 миллиарда фунтов стерлингов. Сильный ущерб понесли металлургия, железнодорожный транспорт, а также другие отрасли промышленности, напрямую зависящие от добычи угля. Что же касается самой угольной индустрии, то усилиями Скаргилла и приватизацией электроснабжения ее дальнейшее существование вообще встало под большой вопрос. За последующие десять лет процесс закрытия шахт лишь усилился, оставив в 1994 году всего девятнадцать добывающих месторождений с общей численностью 25 тысяч работников.

Однако победа над профсоюзами несла в себе огромный потенциал для положительных изменений. Поняв, что, пока Тэтчер занимает дом номер 10 на Даунинг-стрит, им ничего не светит, забастовщики были вынуждены искать свое место в новых экономических условиях. Это же коснется работников и других отраслей промышленности, приведя в долгосрочной перспективе к отраслевому перестроению и выходу на передний план высокотехнологичных и наукоемких направлений.

Война с профсоюзами, несмотря на весь ее размах и широкое освещение в прессе, стала отнюдь не единственным и далеко не самым главным противостоянием с «врагом изнутри», которое выпало на долю Маргарет Тэтчер. Как и большинству ее предшественников, Мэгги пришлось принять участие в разрешении многовековой головоломки под названием «ирландский вопрос». И если война с профсоюзами могла стоить Маргарет кресла премьер-министра, то противоборство с Ирландской республиканской армией (ИРА) угрожало ее жизни.

Итак, в чем же заключался смысл бесконечного конфликта между Лондоном и Дублином?

Как показывает мировая история, большинство политических столкновений содержит в себе либо национальную, либо религиозную составляющую. В ирландском вопросе переплелось и то и другое. Сложнейший клубок политических противоречий в разные периоды времени приходилось решать таким великим государственным деятелям Соединенного Королевства, как Бенджамин Дизраэли, Уильям Гладстон, Уинстон Черчилль. А теперь и Маргарет Тэтчер.

Конфликт начался в 1171 году, когда король Англии Георг II вторгся в независимую республику Ирландия и провозгласил себя ее верховным правителем. Ирландцы так просто не сдались и на протяжении последующих веков отстаивали независимость. Притом весьма успешно. Так, например, спустя 370 лет, в 1541 году, объявивший себя королем Ирландии Генрих VIII так и не смог до конца завоевать непокорную провинцию.

В 1558 году в огонь ирландской борьбы за национальный суверенитет королева Елизавета I подлила масло религиозного противостояния, попытавшись обратить ирландцев в англиканскую веру. Это лишь еще более усугубило и без того запутанную ситуацию.

Первые шаги в поиске легитимного решения были предприняты во время правления короля Георга III. Итогом данных начинаний стал Акт об освобождении 1829 года, позволивший католикам-ирландцам заниматься политической и светской деятельностью (хотя и с существенными ограничениями). Однако и этот благородный законопроект не смог ни снять извечных противоречий, ни прекратить борьбу ирландцев за самоуправление. Проблема плавно «переползла» в новый век.

В 1921 году Британия согласилась признать двадцать шесть католических южных графств, сохранив контроль только над шестью северными графствами, вошедшими в историю под грозным названием «Ольстер». Призрачный мир рухнул в середине 1960-х годов, когда ужесточения в политике по отношению к мятежному Ольстеру привели к разгулу неповиновения и началу террора. Северная Ирландия превратилась в один большой аванпост. У полицейских участков возводились семиметровые железобетонные стены, на улицах появились бронетранспортеры, начались перепланировка городов и военное градостроительство.

Выход из тупика пришлось искать Маргарет Тэтчер, а отношение ее к повстанцам было далеко от толерантности. Отчасти это объяснялось ее воспитанием в методистской церкви, отчасти – теми трагичными событиями, которые пришлись на знаковый в ее карьере 1979 год.