Читать книгу "Алийское зеркало - Кира Измайлова"

— А-а-а… кажется, поняла, — протянула она, подумав. — Если начать тренькать как попало, тогда мелодии не получится, а выйдет сплошное безобразие, кто хочешь оглохнет!

— Именно. Дай им успокоиться и перестать вибрировать, потом попробуешь снова. А я пока попытаюсь все-таки отыскать приметы… — Он потер виски. — Чтобы алий заблудился в трех скалах — не бывало такого!

— Скал тут больше трех, а ты уже не совсем алий, — сказала я справедливости ради. — Да и фея, поди, головы нам морочит!

— Нет, не похоже на то. Просто долина будто изменилась с тех пор, как я впервые сюда попал…

— Ирэ! — воскликнула я. — Конечно же, она изменилась! Ты вспомни, сколько лет прошло? Ведь не меньше десяти, верно? А тут и дождь, и снег, и ветер, и вода… Там оползень, тут камень вымыло, здесь, наоборот, песком занесло, еще где-то скала обвалилась… поищи теперь свои приметы! И ты ведь совсем с другой стороны выбирался, разве нет?

Ирранкэ коротко рассмеялся и обнял меня, прижавшись щекой к моим волосам.

— Надо же, вовсе соображение потерял! В самом деле, и за год-то долина может измениться, а за такое время… Придешь — не узнаешь, вот как я сейчас. Ладно… Попробуем просто выдерживать направление, на это-то я способен… — Он огляделся. — Не иначе, тут грозы с ливнями бушевали, оползней столько… Не помню я таких каменных завалов. Тогда тропа была торная, я ведь с конем прошел, а сейчас — только посмотри!

— Да я уж налюбовалась.

— Ты что-то загрустила, — негромко произнес он, — устала? Тогда отдохнем подольше…

Я покачала головой. Устала, конечно, но не смертельно, идти еще могу. Дело было в другом, но как сознаешься?

— Лучше скажи, что случилось, Марион, — сказал Ирранкэ, будто услышав мои мысли, — если ты ногу стерла или подвернула или недомогаешь, не надо себя мучить, потом хуже будет.

— Ничего такого. Правда, Ирэ, я сильная, на мне пахать можно… только вот для таких переходов я не приспособлена, — честно ответила я. — Я, корова неуклюжая, только задерживаю вас! Может, возьмете ключ да пойдете вперед? У нас и воды, и припасов — кот наплакал, а сколько мы еще вот так плестись будем, неизвестно…

Воцарилось молчание.

— Глупая ты женщина, — сказал наконец Ирранкэ и обнял меня еще крепче, а мне стало вдруг так тепло и спокойно, будто не выл ледяной ветер и не летел в лицо колкий снег, стоило лишь высунуться из укрытия. — Что ты придумала? Больше я тебя не оставлю. И тогда не должен был оставлять…

— Ты же не знал, что выйдет.

— Не важно. Я мог отвезти тебя к себе, но нет же — помчался на поиски, будто месяц-другой что-то решал!

— Думаешь, у тебя дома мы с ключом были бы в большей безопасности?

— Не сомневаюсь, — ответил он после паузы. — Там мой дед, там другие старшие…

— Это ты сейчас выдумываешь лишку. Сам посуди, кем бы я там была? Приживалкой? Прислугой меня бы не взяли, зазорно для тебя, верно? А ничего другого я не умею. На равных с человеком, да еще обычного происхождения, никто из ваших общаться не стал бы, даже слуги. Приветили бы, если бы ты велел, — добавила я, — но, знаешь, приятного мало, когда с тобой через губу разговаривают и принимают в гостях по необходимости. Так я и сходила бы с ума все эти годы от безделья… И кем выросла бы вот она, если вовсе появилась бы на свет?

— Принцессой, — без улыбки сказал Ирранкэ.

— Могу представить! Ее живо забрали бы у меня, чтобы обучить всему, что полагается знатной девице, так? Молчишь? Значит, я права… Нет уж, не стоит гадать, мол, если бы да кабы… Она дочка ключницы, а ключница в герцогском замке — человек не последний!

— Так это везде так. От ключа зависит, — произнес он. — Но, пожалуй, ты права. Мне куда приятнее видеть сорванца себе на уме, нежели благовоспитанную знатную девицу. И нет смысла гадать о несбывшемся, ты верно сказала. Время вспять не повернешь.

— А если можно было бы, ты бы рискнул?

— Нет, — едва заметно улыбнулся Ирранкэ. — И весточку в прошлое передавать не стал бы. Я уехал тогда, не попрощавшись, но мне показалось, так будет лучше.

— Ну и правильно, — вздохнула я. — Бабушка Берта говорила, долгие проводы — лишние слезы. Да и что ты мог сказать? Марион, это случайно получилось, прощай, больше не свидимся? Лучше уж так. Ты еще сказал, что вряд ли вернешься живым из своего путешествия.

— Но ты все равно ждала, — сказал он утвердительно, а я кивнула.

— Ждала. Сама себе не признавалась, но… Как гляну на нее, — я покосилась на Ири, задумчиво бродившую у входа в наше убежище, — так и думаю, где ты, жив ли еще…

— А раз я все время была перед глазами, то мама, считай, только о тебе и думала, — заключила Ири, мгновенно оказавшись рядом. — И ждала. Ждала-ждала, не отпирайся, мам! Бывало, сядешь и смотришь в никуда, или вон в зеркало наше, а как я спрошу, о чем ты думаешь, так сразу юлить начинаешь. О недостаче в погребах беспокоишься, ага, как же, поверила я!

— Наверно, этим ожиданием ты меня спасла, — серьезно сказал Ирранкэ. — У нас… У нас просто: если я сказал, что не вернусь, значит, так тому и быть. Горевать станут, а вот глаза проглядывать на дороге и в каждом всаднике узнавать меня — нет. А люди… Люди часто поступают неразумно, и в этом их счастье, а еще…

— Я помню, что ты тогда о нас сказал, — невольно улыбнулась я. — И довольно рассиживаться!

— Верно. И не выдумывай больше глупостей. Надо будет, я вас обеих донесу, — совершенно серьезно сказал Ирранкэ, а я засмеялась, потому что сама думала так же, и не раз. — Что смешного?

— Ничего, — заверила я. — Вспомнилось кое-что. Ну, идем? Ири, ты как, услышала что-нибудь?

— Да-а… — протянула она, восторженно блестя глазами. — Я поняла, как с этим управляться! Я раньше правда тренькала по этим вот струнам не в склад не в лад, а теперь… Теперь разобралась!

— И как же? — спросил Ирранкэ.

— А я не знаю, как объяснить, я таких слов не знаю, — заявила Ири и подняла руки, будто обнимая долину.

— Попробуй теми, какие знаешь. Или новые придумай.

— Ну просто… Кругом все звучит по-своему. У тебя, пап, красивая нота, холодная, темно-синяя и снежная, острая, как твой кинжал… А у мамы — вечерняя, почти черная, жасминовая, бархатная и немножко серебряная, теплая и мягкая. А у нее вот, — тут она бесцеремонно потыкала пальцем ящерку, которая так и сидела у нее на голове, — как лучик света во-он той звезды, да, самой яркой! Такой чистый-чистый, хрустальный звук, вроде бы ледяной, а на самом деле горячий-прегорячий…

— У тебя у самой жара нет? — встревоженно спросила я, но Ири возмущенно отстранилась, когда я потянулась потрогать ее лоб.

— Нет у меня никакого жара! А ключ — он почти как ящерка, только звук зыбкий, дотронешься до струны — слышно эхо… Но это не эхо! — сообразила вдруг Ири. — Это дверь отзывается! Нам вон в ту сторону, пошли скорее!