Читать книгу "Тенеграф - Кшиштоф Пискорский"

Расспросила о тенеграфе, который она ужасно хотела увидеть, забрала рукопись Камины, оставила женщине горсть драгоценных камней на столе, а потом словно растворилась в воздухе.

Это еще сильнее сбило меня с толку. Если тенеграф не взяла ни Легион, ни Иоранда и если Князь не заполучил его – то кто же это сделал?

* * *

Когда Черный закончил свой рассказ и выпил второй бокал вина, мы сидели некоторое время, вперившись друг в друга взглядами. Наконец я высказал мысль, которая в тот момент казалась мне самой логичной:

– Один и тот же человек убил Арахона и хочет убить тебя. Мы должны действовать вместе.

Он кивнул.

– Есть лишь одно условие, – продолжил я. – С этого момента я твой партнер. Не Андреос. У меня, в смысле у Арахона, имелись насчет эклезиарха свои подозрения…

– Ты хочешь сказать, что передо мной стоит выбор – войти в союз с могущественным эклезиархом или с восставшим из мертвых получеловеком-полутенью, у которого есть лишь рапира и рубаха на спине и из-за которого я как минимум дважды чуть не погиб?

Я молчал.

– Конечно же, я выбираю второе! – фыркнул он через пару секунд.

Мы пожали друг другу руки.

Потом мы сидели в таверне, двигая по столу пустые деревянные тарелки, кубки и ножи, чтобы проиллюстрировать свои планы.

Наконец мы решили, что если уж не можем подобраться непосредственно к Детрано, то стоит начать с человека, который наверняка ему доносил, – с ректора Ремарко.

Далеко за полдень, перед самой порой длинных теней, мы двинулись по обезлюдевшим улицам Серивы, идя так, чтобы Замковый холм все время оставался справа. То, что теперь нас было двое и что мы вместе могли бы справиться с дюжиной гвардейцев, добавляло нам смелости. Мы вышагивали посередине улочек, одна за другой ложившихся нам под ноги, площади же распахивали перед нами омытые солнцем пространства, кланяясь рядами гнущихся под ветром деревьев.

Так мы добрались до переулка подле собора, где в небольшом доме жил ректор. Мы долго стучали в дверь, прежде чем нам отворила домоправительница: невысокая женщина с глазами навыкат, с лицом испуганной мыши и шершавыми от ежедневной работы руками.

Лицо ее сразу же выдало, что тут что-то неладно.

– Господина нет дома, – объяснила она. – Его увел какой-то человек, что представился вроде как другом, но впечатление было такое, что господина арестовали.

Однако она не могла рассказать о пришедшем ничего конкретного. Лишь то, что был он высок ростом, опасен, вооружен и слегка хромал. Ректор несколько минут поговорил с ним в кабинете. Они кричали друг на друга, а управительница подумывала, не вызвать ли стражу. Однако не успела. Двери вскоре отворились, и Ремарко Мартинез, покорный как ягненок, заявил, что ему надо съездить к другу и что он до ночи не вернется. Собрал какие-то бумаги, немного одежды и денег и покинул дом.

Случилось это пару дней назад.

– Господа ничего о нем не знают? С ним же ничего не случилось, правда?

Мы с Черным Князем лишь переглянулись. Выглядело так, словно Враг обрывал ненужные нити, по которым можно было его отыскать. Мне не хотелось говорить об этом в кабинете, но было очевидно, что Мартинез мертв. А если и жив – то покинул город.

Мы поблагодарили экономку, а потом, присев на край фонтана перед кафедрой медицины, стали совещаться, как поступить дальше. След Детрано и Ремарко оборвался. Мы могли бы поискать Легион. Я предложил отправиться в порт и порасспрашивать капитанов, которые недавно прибыли с Востока или из Патры.

Легион появилась в Сериве две недели назад. Корабль, на борту которого она приплыла, мог еще стоять у причала. Я не рассчитывал, что эта скрытная женщина могла выдать что-то команде корабля, но иных возможностей у нас все равно не было.

Мы отправились в путь. Чем ближе к порту, тем больше силуэтов из бумаги было вывешено в окнах и на фонарях. Завтра начинался праздник Джурхад, к которому жители бедных кварталов относились намного серьезней, чем обитатели верхнего города.

Добравшись до южного порта, где даже в эту пору причаливали корабли, мы обошли пристань, расспрашивая капитанов и приезжих из Патры.

Тщетно.

Хотел я проделать то же самое в северном порту, где в основном причаливали рыбацкие лодки и корабли контрабандистов, а также тех, кто не хотел попадаться на глаза властям. Однако солнце уже клонилось к западу – настала пора длинных теней, когда у нас не было ни единого шанса застать моряков за работой. Чтобы спланировать наши дальнейшие действия, мы засели в одной из портовых таверн, чья утроба в эти часы надрывалась от человеческих криков.

– Если нам не удастся выследить Легион, то остается курьер, – сказал я.

– Кто? – спросил Князь, поднося кружку ко рту.

Я только удивлялся, как можно столько пить без видимых последствий.

– Ты упоминал, что в Каса Вилетта приходят пакеты, запечатанные сургучом.

– Андреос уже допрашивал трех таких курьеров. Ничего не знают, бедолаги. Получали письма от кого-то во дворце.

– В таком случае кто-то из нас должен…

Я не закончил, потому что Князь подскочил как ужаленный. Он мгновенно побледнел и схватился за свою руку. В свете масляной лампы я заметил блеск золотого перстня.

– Что это? – спросил я, указывая на украшение.

Чувствовал, что безделушка преломляет вокруг себя тенепространство, словно камешек, брошенный в поток.

– Думаешь, только у тебя есть подобные игрушки? – ответил Черный Князь.

Снял перстень и протянул его мне, повернув так, чтобы я мог заглянуть внутрь. Под большим камнем виднелся мутный глазок черноты. Миниатюрный укорот.

Я вздрогнул. Я слыхал о таких перстнях, точнее, слыхал о них Арахон. Якобы все инквизиторы Капитула должны были носить их днем и ночью. Снятие перстня каралось смертью.

Тенеукорот внутри был соединен со шкатулкой, полной отверстий, которую эклезиарх обычно держал подле себя. Каждое ее отверстие вело к одному из перстней. В шкатулке имелся и флакон со смертельным ядом, а еще – маленький шип. Если инквизитор предавал, если его хватали враги или он как-то иначе разочаровывал эклезиарха, Андреос без колебаний его убивал.

Выходило, что слуги церкви носили на пальце ядовитую змею, которая могла укусить в любой час дня или ночи. Одна мысль о страхе, в котором им приходилось жить, приводила меня в ужас.

– Я не думал, что кто-то еще, кроме фанатиков эклезиарха, согласился бы на нечто подобное, – пробормотал я.

Князь пожал плечами.

– Я уже пару раз едва не погиб. Перстень – это цена, которую я согласился уплатить, чтобы спасти жизнь, – ответил он. – И цена эта на самом деле небольшая.

Я улыбнулся, вспомнив ужас на его лице, когда нечто притронулось к нему через тенеукорот.