Читать книгу "Виктория - королева Английская - Виктория Холт"

Увы, по-другому не получилось.

Все шло по знакомой схеме. За несколько недель до срока Аделаида почувствовала предупредительные боли, и никакое внимание королевских врачей и уход ее сестры Иды не смогли спасти ее от неизбежного выкидыша.

С каждым новым выкидышем она испытывала все большее и большее отчаяние. Ей казалось, что она не в состоянии выносить жизнеспособного ребенка. Депрессия усугублялась тем фактом, что десять здоровых Фицкларенсов служили доказательством того, что вина лежит не на Уильяме.

– Наш брак лишен смысла, – сказала она Иде, – так как его единственная цель состояла в том, чтобы родить ребенка.

– Возможно, так и было, – горячо возразила Ида, – но теперь все по-другому. Уильям полагается на тебя. Он ужасно расстроился, когда ты болела. Независимо от первоначальной цели брака, теперь он основан на искренней привязанности. Он полагается на тебя. Ты ему нужна. В этом должно быть твое утешение.

Эта мысль действительно служила некоторым утешением.

В октябре Ида родила сына – здорового мальчика, названного Эдуардом, и Аделаида нашла большое утешение в заботе о нем.

* * *

Уильям поехал на встречу с королем в «Павильон», куда тот переехал после очень успешного турне по Европе, совершенного вслед за поездкой в Ирландию.

Король чувствовал себя неважно, и Уильяма потряс его вид. Коронация и последующие официальные визиты дали ему стимул, который привел к временному возрождению его энергии. Но теперь он вернулся в Англию, и его народ дал ясно понять, что он освободился от волнения, вызванного коронацией. После нее люди любили своего короля ничуть не больше, чем до нее. Поток пасквилей рос, и они становились все более и более неприятными.

«Боже, как он изменился!» – подумал Уильям и вспомнил, как неловко он всегда себя чувствовал в присутствии блестящего Георга. Король сохранил свое прежнее обаяние, и когда он пускал его в ход, присутствующие забывали о его неуклюжем теле. Но он чувствовал, что без жесткого корсета не может появляться на людях, а находиться в нем становилось настоящим мучением.

Георг, увидев Уильяма, сразу же выразил сочувствие в связи с потерей ребенка.

– Как бы я радовался, если бы все прошло хорошо! Не только за дорогую Аделаиду и тебя, но и потому, что это положило бы конец тщеславию той глупой женщины в Кенсингтонском дворце. Я слышал, что тот ребенок чувствует себя прекрасно.

– Так мне рассказывает Аделаида. Она ее очень любит. Сейчас она вышивает для нее платье.

– Аделаида святая.

– Я знаю.

Казалось, что король собирается заговорить о своих собственных матримониальных неудачах, освобождение от которых пришло слишком поздно. Поэтому Уильям сказал:

– Аделаида считает, что нам надо иметь дом в Лондоне. Апартаменты в Сент-Джеймсском дворце обветшали и неудобны.

– Так позаботься об этом, – ответил король. – Почему ты не обзаведешься домом в Лондоне?

– В силу обычных причин, – сказал Уильям. – Деньги.

– Мой дорогой брат, я уверен, что все можно решить. После того, как этот вопрос был решен, король мог поговорить о своих неприятностях.

Он чувствовал себя совсем больным, когда вернулся из поездок, и ему пришлось пускать кровь даже больше, чем обычно.

– И эти проклятые писаки! Черт возьми, если это не клевета, то я не знаю что. Ты представляешь, Уильям, что они пишут? Будто моя болезнь носила загадочный характер. Что меня следует изолировать от моих подданных. И все потому, что я страдаю той же болезнью, что и наш отец.

– Что за чушь!

– Вот так, Уильям. Никогда не забудут, что наш отец был безумцем. Они собираются очень внимательно следить за нами, и если у нас возникнут хоть малейшие признаки эксцентричности, появятся люди, распускающие про нас слухи.

– Это чудовищно.

– Я тоже так думаю, Уильям, вот почему я хочу подать в суд за клевету. Но ты знаешь, что произошло, когда Пил поднял этот вопрос. Генеральный прокурор высказался против этого. Мог получиться один из тех бесконечных процессов, и в результате, сказали мне, каким бы ни был приговор, слухи остались бы. Видишь, что я вынужден терпеть, Уильям.

– Я рад, что у тебя есть дорогая леди Конингхэм, которая облегчает твою жизнь.

Король погрустнел, но решил не открываться Уильяму.

Дело в том, что он стал понимать, что не питает особого доверия к леди Конингхэм. Не такой уж он дурак, чтобы не понимать, что она привязана скорее к королю, чем к мужчине. Она – не Мария Фитцерберт. Как бы он хотел, чтобы Мария была с ним сейчас. Но с той поры, когда они жили вместе, прошло много лет. Его интересовало, вспоминает ли она о нем теперь. Они расстались, когда он стал регентом, и она привыкла обходиться без него. Она посвятила себя своей приемной дочери, Мэри Сеймур, и время от времени он слышал, что девочка приносит ей много радости. Он мог припомнить время, когда Мэри Сеймур была очень маленькой девочкой, взбиралась ему на колени и называла его Принни. Они были как одна счастливая семья – все трое. Вот так все и должно было остаться.

Но он покинул Марию. Нет, нет, он бы этого не сделал. Мария бросила его. Но причина состояла в его дружбе с леди Хертфорд. И разве это принесло ему счастье? А теперь леди Хертфорд ушла, и его спутницей стала леди Конингхэм, на которую он полагается.

Но она устала от него. Он это знал. Не хочет быть нянькой усталого старого человека. Но хочет быть с королем, который дарил бы ей бриллианты и сапфиры и рядом с которым можно появляться по торжественным случаям.

Но он болен, он устал – безумный, пытаются доказать его враги, как его отец. И жизнь обошлась с ним не очень хорошо. Ведь он одинок и вынужден держаться за леди Конингхэм, потому что должна же быть какая-то женщина в его жизни. Ей он не нужен, а сам по собственной глупости потерял единственную женщину, которую по-настоящему любил и которая по-настоящему любила его.

Расстояние до нее не очень большое, но их разделяют слишком много лет, слишком много ссор, слишком много унижений.

Поэтому уставший, старый и больной, король еще должен быть и одиноким.

И хотя леди Конингхэм еще остается с ним и можно подкупить ее своим положением короля и драгоценностями, которые она так любит, и почестями, которых требует для своей семьи, он знал, что не любит ее. Просто не хочет оставаться в одиночестве.

А именем, которое почти постоянно вертелось у него в голове, было имя Марии.

* * *

Когда Ида сообщила, что должна вернуться в Гент к мужу, Аделаида загрустила.

– Я никогда не смогу выразить, – сказала она Уильяму, – что для меня значило пребывание здесь в такое время моей сестры и детей.

– Ты полюбила малышей, – ответил Уильям. – В особенности Луизу.