Читать книгу "Голое платье звезды - Дарья Донцова"

– Вы, случайно, не подскажете телефон доктора Драпкина? – наивно попросила я у него.

И вот же удача, Гаврюша оказался другом детства Драпкина! Случаются же такие совпадения! Новый знакомый сам пообещал поговорить с Драпкиным.

На следующий день мы встретились в кафе, приятель Маркина рассказал все, что случилось в СИЗО, и посоветовал поговорить с Верой, которая сменила фамилию Чернова на свою девичью, стала вновь Мамаевой. Понимаете? Меня к Вере направил именно Гаврюша. И он же потом предложил сообщить мне адрес матери Валерии. Но я уже у нее побывала. И про книгу «Десять подлых адвокатов» мне сообщил Гаврюша. Но я очень хотела спать, поэтому быстро попрощалась и ушла к себе, упала на кровать. Об этой книге я начисто забыла, вспомнила лишь в тот момент, когда Раиса Павловна Рябова томик на стол передо мной положила. Гаврюша сообразил, что я не обратила внимания на его рассказ о мемуарах Ангелины Черновой, и заявился ко мне на работу с букетом, притащил том. А после того как я конкретно отказалась его читать, прислал мне сообщение со всеми контактами Раисы Павловны Рябовой. Психиатр управлял мною, как марионеткой!

Кто-то тронул меня за плечо. Со словами «Ну и идиотка!» я обернулась.

– Кто у нас идиотка? – улыбнулся Роман. – Надеюсь, ты не о себе так высказалась? Серьги действительно сдала та женщина с ребенком. Эй, почему у тебя такой вид?

– Нам пора в аэропорт, – выдавила я из себя, – все по дороге объясню.

Рассказ мой занял много времени, но в конце концов я завершила его словами:

– И только когда я поняла, что врач не турист, что он в Лондоне вместе с Верой, лишь тогда я позвонила артисту Андрею Маркину и узнала: Гаврюшина фамилия Драпкин, имя его Кирилл Павлович.

– Он психиатр, который лечил Веру? – уточнил Роман.

– Да, – кивнула я.

– Почему ты раньше не спросила его полное имя? – удивился Звягин.

– Он представился Гаврюшей, так я и обращалась к нему, – ответила я.

– Странно, – пожал плечами Роман.

– Вовсе нет, – заспорила я. – Нередко встретишь девушку, которая при первой встрече говорит, скажем: «Я Лялечка», а потом выясняется, что ее зовут Наташа. И не редкость, когда между врачом и пациенткой вспыхивает любовь. Кирилл Павлович и Вера вступили в близкие отношения, психиатр сумел освободить ее, снять диагноз. Думаю, они решили получить английскую визу, но женщине с такой биографией, как у Черновой-Мамаевой, никогда ее не дали бы. Следовательно, дамочке сделали другие документы. Влюбленный Драпкин очень хотел отомстить Владимиру и его матери за то, что они сделали с Верой. Бывшая жена Чернова тоже лелеяла это чувство. И Раиса Павловна Рябова ненавидела Ангелину Чернову за книгу, в которой ее муж Валерий Федорович был испачкан с головы до ног. Месть – острое кушанье, но как его приготовить? Вера намеревалась под чужим именем уехать в Англию, доктор к ней должен был присоединиться. Вера, наверное, ждала визу, попутно мучаясь вопросом: ну и как же отомстить-то? Поднять шум в газетах? Ну да, Черновым можно таким образом подпортить жизнь, но ведь этот удар рикошетом коснется и Веры – выплывет история про ее отца. Тогда консульство может не открыть ей визу.

– Маловероятно, – остановил меня Роман.

– Но вполне возможно, что они так думали! – воскликнула я. – Вера Михайловна вовсе не хотела, чтобы история о коллекции Леденева выплеснулась в печать. На нее могли откликнуться наследники покойного Розенберга – правнуки небось знают, как у их предка отняли дорогие вещи.

– Однако тебе она сразу рассказала правду о том, чем занимался Михаил Ильич, – напомнил Звягин. – И знаешь, что еще странно? Почему Вера, будучи в курсе занятий отца, открыто носила на шее ожерелье большой цены, которое ей подарил папа?

– Она считала его подделкой, – объяснила я. – А насчет сказанной мне правды… Они назначили меня на роль устроительницы скандала, когда уже имели на руках билеты в Англию. Сценарий был такой: глупая Козлова поднимет шум, а Веры-то в России уже нет, и паспорт у нее на другое имя. Ну просто отлично все складывается… Но для того, чтобы отправить очень активную Степу по нужному адресу, следовало ей объяснить, почему Владимир вдруг решил жену за решетку засадить. Вот только мне непонятно, по какой причине психиатр, услышав, что я ищу Веру, которую случайно увидела в нашем магазине дочь, решил, что у меня получится устроить громкий скандал. Отчего бы Гаврюше не нанять репортера?

– Хрюша, у тебя же на лице написано: эта не отстанет, пока своего не добьется, – засмеялся Роман. – И не шум Вере и Драпкину требовался, а испуг Черновых. Наверное, они хотели, чтобы Ангелина Сергеевна и Владимир жили в страхе. А получилось еще лучше – те сбежали. В газету Драпкин пойти не мог, так как масштабный скандал был не нужен ни ему, ни Вере, они просто хотели перед отъездом громко хлопнуть дверью, дать понять Черновым, маман и сыночку, что их секрет кое-кому известен и может в любое время вылезти на свет божий. Ведь давно известно: ожидание наказания намного хуже самого наказания. Уж психиатр Драпкин это хорошо знает.

– Но когда я приехала к Раисе Павловне, та открыто велела сделать снимки и отнести их в полицию, – перебила я.

– Рябова не Вера и не Гаврюша, – вздохнул Роман, – она-то небось хотела именно шума, мечтала по-настоящему отомстить Ангелине Черновой за замаранное имя мужа.

– Слушай, ведь это глупо, – удивилась я. – Мне предлагалось во всеуслышание сообщить, что Владимир посадил свою жену. Но если начали копать, сразу стало бы ясно, что Рябов в этой истории сыграл не самую красивую роль. Ну достала бы Раиса Чернову-старшую, но ее покойному мужу от этого лучше бы не стало. Наоборот, все подумали бы, что в книге правда – вон какой ловкий адвокат-то был.

– Кто тебе сказал, что месть непременно бывает логичной? – поморщился Звягин. – Женщины редко смотрят далеко вперед, видят лишь сиюминутный результат. Вот что думала Рябова: люди узнают, что Черновы посадили невинную невестку. Все, дальше она не размышляла. И еще одно – история с дорогим ожерельем, которое Вере подарил отец. Возможно, Михаил Ильич преподнес дочери презент, но она не могла его носить. Мамаев, скорее всего, показал Вере колье и сказал: «Оно твое, но им нельзя пользоваться, пусть лежит как капитал на черный день». Вера, разговаривая с тобой, придумала сказку о встрече со Шпицем.

– Зачем? – поразилась я.

– Бывшая жена Владимира прикидывалась, что ничего не знает о том, где папенька спрятал награбленное. И вообще, она, мол, ни при чем. Но ей понадобилось объяснить тебе правду про коллекцию, про то, как Леденев ее у Розенберга упер, – терпеливо продолжал Роман. – И как это сделать, если Верочка не в курсе совсем? Вот для чего она соврала про ювелира Якова Ароновича.

– Шпиц – реальное лицо, – уточнила я, – его показания есть в деле Михаила Ильича Мамаева.

– Охотно верю, что он существует, – кивнул Роман. – А вот ожерелья, которое носила на шее Вера, не было.

– Похоже, Вера Михайловна совсем не любит свою дочь Валерию, – тихо сказала я.