Читать книгу "Тайны острова Пасхи - Андрэ Арманди"

Местный депутат, сперва стоявший за концессию, резко переменил фронт, когда узнал, что его товарищ по политической работе, сенатор, действует в противоположном направлении. Но дело о концессии уже пущено в ход; местный муниципальный совет поддерживает ее; крупный чиновник-лесовод указывает на истинные интересы государства, и префект, основываясь на всех этих согласных отзывах, утверждает концессию.

Среди черной банды смятение. Все обращаются к сенатору, председательство которого в правлении ― ни к чему, если его политические связи не смогут помочь в этом деле. Сам он горько сожалеет о комиссионных деньгах, которые были почти что в его кармане и вдруг исчезли.

Совет, который держала по этому поводу черная банда, был, вероятно, очень бурным: нет другого выхода, как только заставить аннулировать декрет о концессии. Именно в этот момент обращаются за советом к вам.

То, чего от вас просили, для вас, очевидно, был сущий пустяк: разыскать в прошлом концессионера и его жены какие-нибудь причины, которые заставили бы их обоих покинуть эту округу. Само собою разумеется, что ваша дискреционная прокурорская власть не находится, говоря принципиально, на службе у частных интересов; интерес общества, и, понятно, не этого анонимного общества, а общественный интерес, только он один может оправдать эту страшную власть, которую вам дает закон: исследовать источники жизненного пути любого человека.

Но, с одной стороны, вам неизвестны намеченные жертвою муж и жена; с другой стороны ― как же отказать в этой негласной и некомпрометирующей вас услуге старому политическому покровителю, такому славному малому в этой товарищеской республике? А потому вы легко и беззаботно нажимаете кнопку ― и дело заваривается.

Прежде всего, вы обращаетесь к формулярному списку намеченной жертвы, который известен только узкому кругу специальных розыскных чиновников и в котором отмечены даже осуждения, погашенные впоследствии реабилитацией невинно осужденных. Потом вы обращаетесь к полицейским сведениям, собирая их в том северном городе, откуда нашествие неприятеля принудило бежать вторую жертву, жену.

И он и она взаимно не знали о прошлом друг друга, отдавшись счастью настоящего. Но безжалостная общественная злоба, которую тайно и щедро документировал заинтересованный сенатор, внезапно сделала из этих двух любящих существ друг для друга ― врагов, для общества ― париев. Она узнала, что двадцать три года тому назад он украл. А она... она была до войны в том городе, откуда бежала от немецкого нашествия, была... не все ли равно, чем была!

Надо иметь крепкую спину, чтобы выдержать тяжесть некоторых обвалов. Женщина эта была хрупкой, и смерч унес ее. Через неделю после этого она утопилась, оставив ему письмо, в котором просила прощения... Прощения ― за что?.. Она уходит, писала она, «чтобы не делать его жизнь еще тяжелее от тяжести ее прошлого». Он не умер... и не совсем по своей вине. Его звали Гектор Флогерг. Вот и вся история, сударь. Что вы о ней скажете?

После долгого молчания бледный прокурор пробормотал, опустив голову:

― Вы сами, сударь, сказали: товарищество, взаимные интересы, политика заставляют нас иногда делать такие поступки, следствий которых мы сами не можем предвидеть. Я не оправдываюсь, я в вашей власти. Хотите ли вы, чтобы я подал в отставку?

Флогерг расхохотался дьявольским смехом. Прокурор поднял на него угрюмый взор:

― В таком случае... Сколько? Все, что я имею, принадлежит вам ― назовите сумму?

Снова раздался зловещий смех. Флогерг встал лицом к лицу перед этим униженным человеком и крикнул:

― Господин прокурор Магуд, мое имя ― Гектор Флогерг, и я владею четырьмя миллиардами, понимаете ли вы это?..

Бык, оглушаемый ударом обуха мясником, перед тем как упасть с минуту смотрит таким же пустым и блуждающим взглядом.

― Тогда... чего же... чего же вы требуете? ― пробормотал прокурор.

Флогерг сделал резкий и свирепый жест. Сцена была жестокая, и агония этого несчастного разрывала сердце. Я попробовал вмешаться:

― Флогерг!..

Он повернулся ко мне как будто бы я выстрелил.

― Ни слова о жалости, ни одного слова, Гедик! Вы об этом потом пожалели бы...

Его непреклонное решение заставило меня замолчать.

― Поймите меня, ― сказал он своим глубоким трагическим голосом, ― две могилы, могилы моего отца и матери, уже были вырыты руками этого страшного человека; ему понадобилась еще одна бедная жертва... Я сказал: она утопилась?.. Это неточно! Слушайте.

Мы жили на берегу реки. Речной берег постепенно спускался в воду, и надо было идти очень далеко, чтобы потерять землю под ногами. Она не бросилась в воду; она вошла в воду ― на берегу потом были найдены следы ее шагов, следы туда, но не обратно, ― она вошла в воду и шла до тех пор, пока вода вошла в нее!.. Отдаете ли вы себе отчет, какое страдание надо унести с собою, чтобы иметь такое мужество?..

Он повернулся к осужденному и насмешливо сказал:

― Да ну же, Магуд, будьте немного сообразительнее, черт побери! Ведь это так легко... при помощи вот этого.

И он подал ему маленький кожаный ящичек:

― Нажим пальца на шприц Праваца ― и все кончено. Яд действует без страдания, без следа... Разрыв сердца!.. Вы удостоитесь официальных торжественных похорон; отряд пехоты с ружьями на караул; делегации от всех судебных мест; весь Париж, речи, засыпанный цветами гроб, похоронные басы большого органа; газеты поместят о вас некрологи, будут восхвалять ваше красноречие и добродетели: «такие люди составляют славу своего времени, их нельзя заменить!» Что?.. Заманчиво? Правда, на том свете вас будут ожидать двадцать шесть обезглавленных тел, но уж таков жребий вашего ремесла.

Магуд попробовал последний раз возмутиться. Так быки, дымящиеся кровью на покрасневшем песке арены, пытаются нанести последний удар рогами перед ударом приканчивающей их шпаги.

― Я расскажу, кто вы, что вы!

― Глупец! ― презрительно возразил Флогерг. ― Вы это расскажете?.. Ну а потом? Я уже сказал вам, у меня четыре миллиарда. Разве интересуются прошлым людей, которые достигли таких вершин? А тем более, если клеветник их сидит в тюрьме.

― Но я еще не в тюрьме! У меня есть друзья!

― Вы будете в тюрьме завтра и без всяких проволочек, ― если еще будете на этом свете. Предупреждаю вас: если сегодня вечером, в полночь, все не будет покончено, я в утреннем номере газеты печатаю статью и снимки с писем; все уже приготовлено: статья написана, в ней все рассказано. Что же касается ваших друзей, то поверьте мне: дружба останавливается перед тюремным порогом; а если бы среди них нашлись упорные, то я сумею купить их за соответственную плату. Пьеса сыграна, Магуд. Вам остается только расплатиться. Умели играть, умейте и закончить игру!